Бен Элтон - «Номер один»
Они написали: «Обалденные, оттопыренные, офигенные, остервенелые, оттянутые, очаровательные, озабоченные, отвязные обормоты». Эмма прочитала множество таких определений, но не стала думать плохо о «Четверке-Х». Когда тысячам людей приходится отвечать на вопрос, используя всего десять слов, даже Шекспиру трудно было бы придумать что-то оригинальное.
Последний вопрос звучал так: «Почему мы должны выбрать вас?» В ответ на это Майкл написал: «Это наша мечта. Это единственное, чего мы всегда хотели. Мы будем много работать. Мы будем учиться и расти. Мы заставим вас гордиться нами, и мы надерем вам зад!»
Это послание не отличалось от десятков тысяч других, ведь все конкурсанты выучили язык шоу «Номер один» во время предыдущих сезонов.
Промучившись так долго над названием группы, описанием и ответом на вопрос «Почему мы должны выбрать вас?», Майкл бы удивился, узнав, что единственным интересным местом в его заявке Эмма сочла адрес. Возможно, реши Майкл все-таки написать адрес почтового отделения, «Четверка-Х» никогда не получила бы приглашения. Эмма открыла конверты девятнадцати других совершенно одинаковых черных мальчишеских групп из Мидленда, и одна из них даже называлась «Четверка храбрых», но ни одна из них не была родом из такого печально известного, безнадежного места, как зона Коллинбрук. Это место было символом многочисленных ошибок, допущенных при планировании городов послевоенного периода, набитая битком наркотиками военная зона, в которую боялись заходить даже полицейские. Эмма знала, какая пропасть разделяет существование, которое эти ребята ведут сейчас, и «жизнь звезд», о которой они мечтают, и что Кельвин определенно сочтет это классным сюжетом.
Эмма положила заявку группы «Четверка-Х» в папку «выскочек».
Как и автобусы, успешные заявки ходили группами, и в следующем конверте после «Четверки-Х» Эмма нашла заявку группы «Пероксид». Еще один подходящий сюжет, который Эмма тут же отправила в папку «выскочек», даже не прочитав заявку и не посоветовавшись с Трентом. Эмма ожидала появления группы «Пероксид»; в конце концов, именно она посоветовала им снова подать заявку.
В то же время годом ранее
История группы «Пероксид» началась годом ранее. Они были многообещающей группой, выбранной с трибун во время одного из прослушиваний на стадионе. Стадионы очень редко приносили плоды, поскольку практически невозможно составить какое-либо ценное мнение о ком бы то ни было, когда на земле толпятся двенадцать тысяч человек и каждый пытается привлечь к себе внимание. Стадионные дни были просто эффектным ходом, здесь можно было набрать максимальное количество кадров с огромными толпами для заставки программы и к тому же поддержать достоверность главной идеи шоу «Номер один», будто для конкурса прослушивались тысячи человек. Здесь все были равны, и каждый желающий мог прийти и постоять на трибунах, в то время как команды отборщиков бегали по рядам и подзывали всех, на кого падал глаз, просматривая максимальное количество людей по принципу конвейера, уделяя каждому от двадцати до тридцати секунд. Здесь приходилось принимать моментальные решения, к тому же усталые и запыхавшиеся команды могли судить о конкурсантах только по внешности. Группа «Пероксид», две почти полностью обнаженные молодые блондинки, оказалась в числе выбранных и во время прослушивания перед тремя судьями показала себя на редкость хорошо. Оказалось, что невероятно глупые попытки казаться сексуальными были не единственным их отличием. Они действительно хорошо пели, и на них начали возлагать большие надежды.
Эмма до сих пор помнила проходившее год назад производственное совещание, на котором Кельвин озвучил свои планы на их счет.
— Мы их отсеем после первого тура, — объяснил он ко всеобщему удивлению. — Нужно смотреть на вещи в долгосрочной перспективе.
— Я думала, мы сможем довести их до финала, — заметила Берилл. — Я думала, они как раз твоего типа. Они поют не хуже половины других финалистов, они прикольные и офигенно отчаявшиеся. Что тебе еще нужно? Ты вообще видел, как они ревели, когда мы их взяли?
— Вот именно, это «суперлипучки», особенно младшая, — согласился Кельвин. — Они плачут даже лучше, чем поют. Если они так плачут, когда одерживают победу, представь себе, что произойдет, когда они проиграют.
— Почему бы тогда не дать им разбег, чтобы они могли потерять намного больше? — настаивала Берилл. — Они миленькие девицы, и, если честно, у нас уже излишек «толстух» и «собак».
— Долгосрочная перспектива, дорогая, долгосрочная перспектива. Нужно спрашивать себя: в чем сюжет?
— Ну и в чем он?
— Ну, можно, конечно, дать этим пташкам разгон, как ты говоришь, и я не сомневаюсь, что сюжет из них выйдет неплохой.
— К тому же из-за столярных станков повылезают всякие их бывшие дружки-отморозки, готовые рассказать о невероятной ненасытности девчонок до мужиков и секс-марафонах по восемнадцать часов, — вставила Берилл.
— Все верно, Берилл, — ответил Кельвин. — Бери — не хочу, и я уверен, что вы все думаете, что нужно хвататься за них обеими руками. Но как вам такая мысль? Мы доведем их до первого тура, расхвалим, заявим что-то вроде «Вы лучшие из тех, кто входил сегодня в эту дверь» и «Хвала Господу за настоящие таланты». Затем, к всеобщему изумлению, мы почти моментально их отсеем, прямо после второго тура. Никто этого не ожидает, и они — в последнюю очередь. Берилл в ужасе, девочки плачут, ты обнимаешь их, кричишь на меня, плещешь водой в Родни, но я непоколебим, а Родни, разумеется, голосует так же, как и я, потому что он всегда делает то, что ему велят. Шучу, Родни.
— Ха-ха, — ухмыльнулся Родни, словно острая шутка лучшего друга и коллеги — то, что он больше всего любит.
— За дверью в холле сидит Кили, — продолжил Кельвин, с энтузиазмом развивая тему, — истерия набирает обороты. Сердца группы «Пероксид» разбиты. Кили поверить не может, что их отсеяли, она хочет зайти в зал и сказать мне все, что она обо мне думает. Берилл к этому моменту грозится уволиться… Много кадров с Родни, который сидит с угрюмым видом, зная, что Берилл права, а он снова обосрался и принял неверное решение.
— Ха-ха, — с трудом выдавил из себя Родни.
— Даже я вдруг начинаю сомневаться, — продолжал Кельвин, распаляясь все больше. — Правильный ли выбор я сделал? Девочки определенно знают ответ на этот вопрос! Они идут в «Комнату гнева» и кричат в камеру, что все равно станут звездами, их груди вздымаются, тушь течет по лицу, серьги в пупках трясутся от эмоций. «Подожди, Кельвин Симмс! — кричат они. — Мы взлетим до небес, и тогда ты обо всем пожалеешь». Мы мусолим эту тему целую неделю, снова и снова обсуждаем ее на «ITV2», пытаемся подтолкнуть газеты к идее проведения кампании «В защиту группы „Пероксид“». Включаем сюжет во всех подробностях в рождественский DVD… А потом, — победоносно ухмыльнулся Кельвин собственной гениальности, — мы приглашаем их поучаствовать в следующем году. Вот это сюжет что надо.
Группа «Пероксид»
Через десять месяцев после этого разговора родители Джорджи сидели в своей маленькой гостиной и слушали, как на втором этаже их дочь спускает воду в унитазе. Они не слышали, как ее тошнило, но только потому, что Джорджи всегда включала громкую музыку, перед тем как ее вырвет.
Все началось в тот момент, когда она ответила на телефонный звонок.
— Да, добрый день, мистер Костелло, это Эмма из шоу «Номер один», помните меня? Как поживает несравненная Джорджи, мы так любим Джорджи. Мы ее фанаты. Она дома?
Джорджи была младшей из двух членов группы «Пероксид», поп-дуэта, который она со своей подругой Мишель организовала в процессе посещения субботнего утреннего драмкружка и который в прошлом году триумфально прошел первый тур шоу «Номер один» и с шумом погорел во втором туре. Джорджи тогда было всего семнадцать, и ее отец считал, что она слишком мала, чтобы появляться на экране полуголой.
— Если это конкурс певцов, то почему бы вам не надеть что-нибудь на себя? — спросил он.
— Папа, шоу заключается в том, чтобы показать, что у нас есть то, что надо, — ответила Джорджи, стоя на ковре в гостиной практически в одном нижнем белье. — Кельвин всегда спрашивает… у вас есть то, что нам надо? Ну, у нас это есть.
Откровенные костюмы были идеей Мишель. В свои девятнадцать она была непререкаемым авторитетом в дуэте.
Родители Джорджи были абсолютно убеждены, что нарушение пищеварения у их дочери началось с этих костюмов. Мишель была прирожденной эксгибиционисткой, которая с радостью ходила бы в паб в облегающих шортах и лифчике; однако у Джорджи, по словам ее школьного куратора, были «трудности с оценкой своего тела». Она была стройной девушкой, которая, стоя перед зеркалом, видела в отражении толстушку. Все твердили, что она красивая, но Джорджи не могла убедить себя в том, что ее тело достаточно хорошо, чтобы демонстрировать его рядом с уверенной в себе полуобнаженной Мишель, и поэтому начала наказывать себя за несоответствие.
