Жан Эшноз - У рояля
— Не беспокойтесь, — сказал этот самый Бельяр, улыбнувшись краями губ и садясь на кровать, — все будет хорошо. Я вам сейчас все объясню.
Из его объяснений следовало, что Макс находится здесь временно. Здесь — это значит в неком Специализированном Ориентационном Центре, или, насколько он понял, в Центре сортировки, где будет решаться его дальнейшая участь. Время, необходимое для разбора его дела соответствующей комиссией, не превысит недели, в течение которой Макс сможет отдохнуть, воспользовавшись для этого оборудованием Центра. Кухня, по словам Бельяра, здесь превосходная. Что же касается решения комиссии по его делу, то здесь все обстояло просто: существуют только два возможных варианта, и комиссия должна будет выбрать один из них, следуя принципу взаимного исключения. По результатам обсуждения Макс может быть направлен в одно из двух предусмотренных мест назначения.
— Впрочем, не беспокойтесь, — сказал Бельяр, — в том и в другом есть свои хорошие стороны. Думаю, через пять минут вы лучше поймете, что я имею в виду. Пожалуйста, одевайтесь, прошу вас.
Они вышли из комнаты и зашагали по коридору, по обеим сторонам которого уходил в бесконечность глухой ряд одинаковых дверей без номеров, разделенных торшерами из позолоченного дерева. Все они были закрыты, и только одна приотворена, за ней виднелась точная копия комнаты Макса. Насколько можно было судить по приглушенному жужжанию пылесоса и легкому запаху дорогого моющего средства, там шла уборка: Макс успел заметить в проеме двух горничных в чистых передниках и удивительно коротких черных юбках; женщины стояли к нему спиной, склонившись над металлической тележкой, куда были сложены предметы гигиены и чистое белье — простыни, наволочки, полотенца, тогда как использованные простыни, наволочки, полотенца и перчатки лежали рядом, связанные в узлы.
Затем дверь слева отворилась, и оттуда вышла уже знакомая Максу медсестра, которая остановилась при их приближении. Движением головы Макс вежливо поприветствовал ее и, взглянув на идущего рядом Бельяра, увидел, что лицо последнего приобрело непроницаемое выражение.
— Двадцать шестой слишком возбужден, — озабоченно сказала медсестра, — даже не знаю, что мне с ним делать.
— Послушайте, — холодно возразил Бельяр, — вам хорошо известно, что двадцать шестой — это особый случай. Вы ведь знаете инструкцию?
— Конечно, — ответила медсестра, — но я все перепробовала, ничего не помогает.
— Это меня не касается, — отрезал Бельяр, — разбираться с подобными затруднениями — это ваша обязанность, если только то, что вы делаете, можно назвать обязанностями. — И раздраженно добавил: — Вы же видите, что я занят, поговорите с господином Лопесом. А если вы не справляетесь, вам подыщут другую работу, например, на кухне, там не хватает персонала. Всего хорошего.
Они разошлись, недовольные друг другом.
— Мне кажется, она не так уж плоха, эта девушка, — осмелился высказать свое мнение Макс. — Просто удивительно, как она похожа на Дорис Дэй!
— Да это и есть Дорис Дэй, — равнодушно отозвался Бельяр.
— То есть как? — удивился Макс.
— Ну да, Дорис Дэй, то есть я хочу сказать, прежде она была Дорис Дэй. А почему вы спрашиваете, вы ее знаете?
— Бог ты мой, — воскликнул Макс, — да ее все знают! Я видел ее в нескольких фильмах, и потом, у меня есть пара ее дисков.
— А, ну да, — протянул Бельяр, по-прежнему без малейшего интереса, — вы оба, кажется, занимались музыкой?
— Ну, не совсем одной и той же музыкой, хотя, с другой стороны, я интересуюсь также и другими вещами, то есть, я хочу сказать, другими жанрами.
На мгновение он замолчал, взмахнул в воздухе руками и взял на воображаемой клавиатуре уменьшенный септаккорд.
— Должен вам сказать, мне бы хотелось побыстрее поправиться, — продолжал Макс. — Я не могу долго обходиться без инструмента.
— Вот как? — усмехнулся Бельяр. — Боюсь, все не так просто. Позже мы еще вернемся к этому вопросу, и я вам все объясню.
— Простите? — снова переспросил Макс.
— Я хочу сказать, — принялся объяснять Бельяр, — что вам придется сменить род занятий. Так происходит со всеми, кто сюда попадает. Я тут ни при чем, это общее правило для всех.
— А что же я, по-вашему, должен делать, я же больше ничего не умею! — обеспокоенно воскликнул Макс.
— Мы подумаем, — сказал Бельяр, — подумаем и найдем решение для вас, как и для всех остальных. Возьмите, например, Дорис, ей тоже пришлось перестроиться и сменить профессию. Она выбрала медицину, уход за больными, и что ж, она не так уж плохо справляется, тем более что внешность у нее подходящая, хотя, как с ней ни бились, она так и не смогла до конца избавиться от некоторых своих звездных привычек. Время от времени она берется за старое, и тогда приходится ставить ее на место.
— Да, я заметил, — произнес Макс, — вы с ней не очень-то ладите.
— Дело не только в этом, — ответил Бельяр, — мне вообще не нравится такой тип женщин.
— Какой тип? — спросил Макс.
— Ну, — поморщился Бельяр, — высокие блондинки и все такое. Знаю я их.
В самом конце коридора оказался поворот, а за ним — еще один коридор, который привел их в обширный холл, куда через два широких окна, расположенных одно против другого, лился дневной свет. В одном окне виднелся город, как две капли воды похожий на Париж, легко узнаваемый благодаря своим классическим символам — башням различных эпох, построенных для разных целей: от Эйфелевой до башен Мэн-Монпарнас и Жюсье, знаменитым базиликам и другим архитектурным памятникам. По этой далекой перспективе, расстилавшейся внизу, невозможно было определить ни под каким углом виден город, ни где они в действительности находились, так как Максу еще ни разу не доводилось смотреть на Париж с этой точки. Париж — или его двойник, — казалось, задыхался под черным кислотным дождем, изливавшимся на него из толстого слоя темных свинцовых туч, разбухших, словно бурдюк. Свет с этой стороны был гнетущий, тусклый, почти угасший, тогда как тот, что лился из противоположного окна, казался мягким, нежным и прозрачным. Из этого окна открывался вид на огромный парк — безбрежный массив, радовавший взгляд всеми мыслимыми оттенками зелени, от темно-зеленого до нежно-изумрудного. Мягко волнуясь под светлым и ясным небом, это зеленое пространство казалось бескрайним и расстилалось насколько хватало глаз.
— Вот, в общих чертах, то, что вас ожидает, — сказал Бельяр, указав на два противоположных окна. — Как видите, есть только два возможных решения: парк или город. Вас определят либо в одно, либо в другое место. Еще раз советую вам не волноваться. Решение относительно вас не может быть ни плохим, ни хорошим. Оба варианта имеют свои хорошие и свои плохие стороны. Как я вам уже говорил, пребывание в Центре длится около недели, а поскольку сегодня у нас четверг, то ваша выписка должна быть назначена на следующую среду.
— Понятно, — проговорил Макс без энтузиазма. — Скажите, а я не могу остаться здесь? Мне здесь совсем не плохо, кроме того, я мог бы оказаться полезен.
— Абсолютно исключено, — отрезал Бельяр. — Здесь только распределительный пункт.
— А как же Дорис? — воскликнул Макс.
— Дорис — другое дело, — с недоброй улыбкой сказал Бельяр. — Она исключение. У нее есть высокие покровители, как видите, она умеет устраиваться. У этой системы, как у любой другой, имеются свои изъяны, бывает, к некоторым относятся снисходительно и даже попустительствуют им, но так, впрочем, везде.
Макс не осмелился спросить, благодаря кому Дорис пользуется такими привилегиями.
Когда Макс, потирая в задумчивости подбородок, уже порядочно заросший щетиной, — в самом деле, сколько дней он уже не брился, сколько времени отделяет сцену на тротуаре от момента пробуждения и можно ли об этом спросить? — машинально поднес руку к воротнику рубашки, Бельяр поспешно остановил его.
— Не трогайте вашу рану, — сказал он, — ею еще займутся. И лучше будет, — добавил он, наклонившись к шее Макса, прищурив глаз и изучая ее профессиональным взглядом, — и лучше будет, если они займутся ею поскорее. А пока возвращайтесь к себе, дорогу вы знаете.
— Да, — послушно согласился Макс, — но я немного проголодался, может, мне дадут что-нибудь поесть?
— Принимая во внимание состояние вашего горла, — заметил Бельяр, — есть вам пока не рекомендуется.
— Да что там такое с моим горлом? — спросил Макс. — Я ничего не чувствую. По-моему, с ним все в порядке.
— Это нормально, — сказал Бельяр, — перед операцией у вас специальная диета. Позже вы сможете есть, а пока вам запрещено глотать что бы то ни было, да это, в любом случае, у вас и не получится. Я все устрою, скоро кто-нибудь придет присмотреть за вами.
14
