Дзюнъитиро Танидзаки - Дневник безумного старика
— Сегодня не будем лежать на доске. Вам надо успокоиться, — с этими словами Сасаки насильно потащила меня в спальню и положила в постель…
В девять часов вечера Сасаки вновь вошла ко мне, держа в руках сфигмоманометр.
— Давайте ещё раз измерим давление.
К счастью, давление опустилось до обычного. 150 на 87.
— Прекрасно. Теперь я спокойна. Было 223 на 150.
— Такое время от времени случается.
— Даже если редко… уж слишком высокое. Хотя это продолжалось всего два часа.
Не только Сасаки успокоилась. Говоря по правде, я сам вздохнул с ещё большим облегчением. Но в то же время я думал: «Вряд ли меня что-нибудь удержит, если такая безумная возможность представится и впредь. Это не любимый Сацуко pinky thriller[51], нельзя отказываться от столь далеко зашедшего приключения. Что из того, что я умру?»…
12 августа.
…В третьем часу пришёл Харухиса, пробыл около двух-трёх часов. Сразу после ужина Сацуко ушла из дому. Сказала, что пошла смотреть «Карманника» с участием Мартена Ласаля[52] в «Скала», потом пойдёт в бассейн Prince-Hotel[53]. Представляю, как выглядят её белые плечи и спина при открытом сзади купальнике в лучах вечернего освещения…
13 августа.
…Сегодня опять, приблизительно в три часа дня, был сеанс pinky thriller'a. Но сегодня глаза не покраснели, и давление, кажется, не повышалось. До некоторой степени я разочарован. Если глаза не наливаются кровью и давление не поднимается выше 200, я не чувствую удовлетворения…
14 августа.
Ночью Дзёкити приехал из Каруидзава. С завтрашнего понедельника он должен быть на работе.
16 августа.
…Сацуко рассказала, что вчера после долгого перерыва ездила в Хаяма[54] купаться. Оставшись со мной, она этим летом не могла поехать на море. Но она очень любит загорать. Кожа у неё белая, как у иностранцев, и от загара становится розовой. Треугольный вырез от шеи до груди стал розовым, а живот под купальником остался белым. Чтобы показать мне свой загар, она сегодня позвала меня в ванную.
17 августа.
Сегодня опять приходил Харухиса.
18 августа.
…Сегодня опять была сцена pinky thriller'a. Однако она немного отличалась от предыдущих. Сегодня Сацуко появилась в сандалиях на каблуках и оставалась в них, принимая душ.
— Для чего ты надела эти сандалии?
— Когда в мюзик-холле девушки выходят голыми на сцену, на них ничего нет, кроме таких сандалий. Ты сам сходишь с ума от ног — разве тебе не кажется это соблазнительным? Иногда можно увидеть подошву ноги.
Всё это было прекрасно, а потом произошло вот что.
— Не знаю, не разрешить ли тебе сегодня necking?
— Что такое necking?
— Не знаете? Разве ты совсем недавно не делал это?
— Поцелуй в шею, что ли?
— Да. Это своего рода petting.
— А это что такое? Я такого английского не знаю.
— Как трудно со стариками! Это значит «ласкать всё тело». Можно сказать и heavy petting. Надо сначала выучить тебя современному языку.
— А-а! И ты разрешаешь себя поцеловать?
— Будь благодарен.
— Я вне себя от радости. Но с чего такая перемена? Боюсь, мне придётся расплачиваться.
— Да уж приготовься.
— Выкладывай, чего ты хочешь.
— Ну что бы там ни было — целуй.
Я не устоял перед искушением. Более двадцати минут я наслаждался этим самым necking'ом.
— Я выиграла. Теперь ты не можешь отказать мне.
— Чего же ты требуешь?
— Только не падай в обморок.
— Ну, говори.
— С некоторых пор я хочу иметь одну вещь.
— И что это?
— Cat's eye.
— Cat's eye? Кошачий глаз? Драгоценный камень?
— Да. Но не маленький, я хочу большой, какой бывает на мужском кольце. Я видела такой в лавке гостиницы «Империаль», именно такой, какой я хочу.
— Сколько стоит?
— Три миллиона иен.
— Сколько?
— Три миллиона.
— Не шути.
— Я не шучу.
— Сейчас у меня таких денег нет.
— Я знаю, что такая сумма у тебя есть. Я уже сказала, что покупаю, и обещала принести деньги дня через два-три.
— Не думал, что твой necking стоит так дорого.
— Зато я разрешу делать это и впредь, когда тебе будет угодно.
— Всего лишь necking, что же ты запросишь за настоящий поцелуй?
— А говорил, что вне себя от радости.
— Ну и дела! А если жена увидит, что тогда?
— Неужели я сделаю такой промах?
— Однако это не так просто. Нельзя так издеваться над стариками.
— А сам доволен, по лицу видно.
У меня, наверное, действительно было довольное выражение лица.
19 августа.
Сообщают о приближении тайфуна. Наверное, поэтому рука болит нестерпимо и я совсем не могу передвигать ноги. Три раза в день принимаю по три таблетки дол осина, купленного Сацуко, и боль успокаивается. Это лекарство надо глотать, поэтому оно мне нравится больше ноблона. Но оно того же рода, что иаспирин, и я после него очень сильно потею.
В начале первого позвонил господин Судзуки:
— Из-за тайфуна я не смогу к вам приехать. Позвольте пропустить сегодняшний визит.
Я согласился и из спальни пошёл в кабинет. За мной туда немедленно вошла Сацуко.
— Пришла за обещанным. Сейчас пойду в банк, а потом сразу в гостиницу.
— Приближается тайфун, не лучше ли тебе сейчас не выходить из дома?
— Надо покончить с этим, пока ты не передумал. Умираю от нетерпения увидеть на пальце камень.
— Я от своих обещаний не отказываюсь.
— Завтра суббота, и если встану поздно, в банк не попаду. Надо ковать железо, пока оно горячо.
Я собирался употребить эти деньги иначе. Несколько поколений нашей семьи жили на Хондзё Варигэсуй, но мой отец переехал в район Нихонбаси, в первый квартал Ёкояматё. Я был тогда ребёнком и точно не помню, в какой год Мэйдзи это произошло. В 12 году Тайсё (1923 г.) после сильного землетрясения отец построил новый дом на Мамиана, районе Адзабу, и мы в него переехали. Отец умер в 14 году Тайсё (1925), когда мне был сорок один год. Мать на несколько лет пережила его, она умерла в 3 году Сева (1928 г.). Я сказал: построили новый дом, но в действительности в Адзабу, неподалёку от усадьбы, где в эпоху Мэйдзи жил Хасэба Сумитака[55], член Общества политических единомышленников, с давних пор существовало старое строение, большую часть которого перестроили, и только один флигель оставили в неприкосновенности. Мои родители жили отшельниками в старом флигеле, наслаждаясь тишиной места. После пожара во время войны дом был опять перестроен, но старая часть чудом избежала огня, и в ней оставалось всё так, как было при моих родителях. Она, однако, почти разрушилась, стала непригодна для пользования, и сейчас в ней никто не живёт. Я подумывал снести флигель, построить на его месте современный дом и жить в нём затворником. Но этому воспротивилась моя жена, считая, что нельзя без особых причин разрушать место, где провели последние годы жизни покойные родители, и надо сохранять эту часть дома, насколько это возможно. Разговорам не было бы конца, и я решил заставить жену согласиться и пригласить рабочих, чтобы снести развалившийся флигель. Остальная часть дома достаточно просторна, чтобы в ней расположилась вся семья, но для осуществления различных замыслов мне жить со всеми было бы неудобно. Говоря о новом месте уединения, я хотел устроить свою спальню и кабинет как можно дальше от комнаты жены и оборудовать для неё отдельную уборную рядом с её спальней и там же ванную, деревянную, японскую — «для удобства жены», а свою облицевать кафелем и установить в ней душ. — Напрасная трата — устраивать две ванные во флигеле, — говорит жена. — Я могу прекрасно мыться в одной ванне с госпожой Сасаки и О-Сидзу.
— Ты можешь позволить себе роскошь иметь персональную ванную. В пожилом возрасте так приятно спокойно наслаждаться в ванне.
Мой план заключался в том, чтобы жена насколько возможно сидела бы в своей комнате и не шастала по всему дому. Дом, в котором мы сейчас живём, я тоже хотел перестроить и снести верхний этаж, но, во-первых, Сацуко была против, а во-вторых, на это не оставалось бы денег. Тем не менее от мысли устроить себе уединённое жильё я не отказывался, — три миллиона, на которые нацелилась Сацуко, и были частью необходимой для этого суммы.
— Вот и я!
Сацуко вернулась очень быстро. Вид у неё был генерала, возвращающегося с победой.
— Уже съездила?
Она молча раскрыла ладонь и показала мне камень. Действительно, великолепный кошачий глаз. Мои мечты об уединённом жилище превратились в драгоценность в её руке.
— Сколько каратов?
Я положил камень себе на ладонь.
— Пятнадцать.
Неожиданно я ощутил в левой руке страшную боль. Поспешно выпил три таблетки долосина. Но, когда я смотрел на торжествующую Сацуко, сама боль доставляла мне невыразимое блаженство. Насколько это лучше, чем перестройка дома!..
