Владимир Кунин - Ребро Адама
- Обожаю «Чинзано»! Италия… Напиток богов! Правда, сейчас, когда я готовлюсь стать матерью…
- Как? - улыбается Евгений Анатольевич.
- Я говорю, приходится ограничивать себя перед родами.
- А-а! - Евгений Анатольевич весело смеется и тут же включается в игру: - И когда же это должно произойти?
- Месяцев через семь, через семь с половиной…
Шум воды прекращается, и слышен голос Нины Елизаровны:
- Настюша, у нас кто-нибудь есть?
- Все нормально, мамуля! Только с в о и.
- Иди, Лидочка, одевайся, я пол подотру, - слышится голос Нины Елизаровны.
Дверь ванной распахивается, и оттуда с мокрой головой, почти голая, выходит зареванная Лида.
Увидев незнакомого мужчину в фартуке с оборочками, Лида взвизгивает, прикрывает грудь руками и скрывается в комнате с криком:
- Идиотка малолетняя!!!
Настя спокойно приканчивает рюмку с «Чинзано» и спрашивает у смущенного и растерянного Евгения Анатольевича:
- Как, по-вашему, Евгений Анатольевич, Бермудский треугольник действительно существует или это так - трепотня, чушь собачья?..
Намазанные, приодетые и причесанные Нина Елизаровна, Лида и Настя, а также Евгений Анатольевич, в фартуке с оборочками, заканчивают накрывать праздничный стол в большой комнате.
- Ты почему в джинсах? - шипит Нина Елизаровна на Настю.
- Мне так удобнее, мам. Евгений Анатольевич, будьте добры, принесите, пожалуйста, блюдо с языком. Оно в кухне на подоконнике.
- Один момент! - и Евгений Анатольевич с удовольствием бежит в кухню.
- Какой еще язык? Откуда у нас язык? - удивлена Лида.
- Анастасия - добытчица. Волчица! - отвечает Нина Елизаровна.
- Ох, как я не люблю этого! Все эти дела торгашеские…
- А жрать любишь? - в упор спрашивает Настя.
- Очень. Но…
- Вот и заткнись, - говорит ей Настя.
- Девочки! - Нина Елизаровна показывает глазами на входящего с блюдом Евгения Анатольевича. - Девочки!
Раздается несмелый короткий звонок.
- Твой пришел, - говорит Нина Елизаровна Насте.
Настя бросается в переднюю. Евгений Анатольевич поспешно снимает фартук, но запутывается в завязках на спине. Нина Елизаровна подходит к нему сзади, помогает развязать тесемки:
- Да не нервничайте вы так, Женя…
В прихожей Настя повисает на отце:
- Папуля! Ура!.. А я тебе киндзу купила!
Александр Наумович смущенно улыбается - руки у него заняты кларнетом в футляре, огромным букетом цветов, туго набитой сумкой. Он чмокает Настю в макушку:
- Ну, погоди, погоди, дочура…
Через голову Насти он печально-влюбленно смотрит на Нину Елизаровну, видит рядом с ней незнакомого мужчину и тут же говорит быстро и сбивчиво:
- Лидочка! Здравствуй, детка… Настюхочка, возьми пакет… Тут тебе ужасно семитские кроссовки и… Нинуля! Ниночка, поздравляю тебя с днем рождения мамы! Мои прислали еще и лекарства для нее из Тель-Авива… Самое эффективное средство для послеинсультников! Буквально чудодейственное! Патент на это лекарство у Израиля закупили буквально все страны мира. Ну, кроме нас, естественно…
Лида и Нина Елизаровна целуют Александра Наумовича, Настя помогает отцу снять пальто.
- Сашенька, познакомься, пожалуйста, это Евгений Анатольевич - мой друг. Евгений Анатольевич, а это мой второй муж - отец Насти.
- Гольдберг, - представляется Александр Наумович. - Не против?
- Что?.. - не понимает Евгений Анатольевич.
- Это папа так бездарно шутит, Евгений Анатольевич. Не обращайте внимания, -говорит Настя. - Неудавшийся вундеркинд, вечная запуганность, три класса церковно-приходского хедера…
- Что же вы так о папе, Настенька, - огорчается Евгений Анатольевич.
Но Александр Наумович весело смеется, удивленно и гордо разглядывая Настю, и говорит:
- Девочки, распатроньте сумку до конца. Я там ухватил какой-то продуктовый заказик в нашем театре. Ничего особенного. Вы же знаете, оркестру, как всегда, в последнюю очередь и что останется. Но все-таки… Вдруг вам пригодится.
Но тут раздается второй звонок. Он совершенно не похож на звонок Александра Наумовича - долгий, требовательный и, кажется, даже в другой тональности.
- А это - твой, - говорит Лиде Нина Елизаровна.
Появление Виктора Витальевича категорически отличается от прихода Александра Наумовича.
Никакой суетливости, никакого смущения. Каждое движение его крупного тела, облаченного в дорогой костюм, исполнено самоуважения и достоинства.
- Здравствуй, Лида, - он подает дочери горшочек с цикламенами и небольшой электрический самовар, расписанный хохломскими узорами. - Это бабушке. Как она?
- Спасибо, папа.
- Как жизнь, Настя? - и, не ожидая ответа, протягивает Нине Елизаровне бутылку дорогого коньяка: - Здравствуй, Нина. Поставь на стол, пожалуйста.
- Здравствуй, Витя, раздевайся.
Виктор Витальевич еле кивает Александру Наумовичу и вопросительно поднимает брови, глядя на Евгения Анатольевича.
- Это мой близкий друг Евгений Анатольевич, - с легким вызовом говорит Нина Елизаровна. - Познакомьтесь, Женя. Виктор Витальевич - мой первый муж. Отец Лидочки.
- Очень приятно, - радушно улыбается Евгений Анатольевич.
Но Виктор Витальевич сразу же делает попытку определить разницу положений:
- М-да… Забавно. Ну что ж. Вы знаете, я только что с заседания президиума коллегии…
- Это наверняка безумно интересно, - безжалостно прерывает его Нина Елизаровна. - Но если ты поможешь расставить стулья…
Сильно хмельной Мишка сидит в детском «Кафе-мороженом».
А вокруг - мамы с маленькими ребятишками, бабушки с внуками, за угловым столиком - здоровый парняга с двухлетним сынишкой на руках, с женой и детенышем в складном креслице на колесиках.
Допивает Мишка шампанское, отыскивает мутным глазом официантку:
- Еще фужер!..
- Уже четвертый, - говорит официантка и кладет Мишке счет.
- Не считай. Неси! - Мишка бросает двадцать пять рублей на стол и неожиданно для самого себя говорит: - Я за вас кровь в Афгане проливал!
Официантка приписывает к счету, дает сдачу и приносит Мишке шампанское.
Отхлебывает Мишка полфужера, обводит соловым взглядом столики, и начинает ему казаться, что за каждым столом сидит Настя!..
За одним - Настя кормит с ложечки годовалого…
За другим - Настя с двумя близнецами!.. За третьим - Настя с грудным младенцем на руках!..
За четвертым, в углу, - Настя с малышом в складном креслице, а рядом с Настей - молодой, здоровый парняга с двухлетним сынишкой на руках…
Мишка залпом допивает фужер и кричит истошно на все кафе:
- Настя!!! Настя!.. - и роняет голову на стол.
В испуге начинают плакать дети.
Молодой, здоровенный парень передает жене сына и…
…выезжает из-за стола в инвалидной коляске. Он подкатывает к Мишке и трогает его за плечо:
- Не шуми, браток. Дети пугаются.
Мишка поднимает тяжелую голову, тупо смотрит на парня:
- А ты кто такой?
- Да никто я. Не шуми.
- Я Афганистан прошел! - кричит Мишка и начинает сам верить в то, что воевал в Афганистане.
- Один? - спрашивает парень.
- Чего «один»?..
- Один прошел что ли?
- Я душу свою там оставил!
- А я - ноги. Чего же теперь, детей пугать? Уходи отсюда.
- Извини… Извини, корешок, - лепечет Мишка.
В большой комнате за накрытым столом все сидят полукругом, лицом к распахнутой двери бабушкиной комнаты, а Виктор Витальевич стоя произносит тост:
- «…коня на скаку остановит, в горящую избу войдет!..» - настоящая русская женщина, прошедшая вместе со своей страной, своей Родиной, тяжелый и славный путь, сумевшая сохранить и твердость характера, и нравственную чистоту своей души. Да, да! Души!.. «Души прекрасные порывы» старейшины этой семьи в трудные годы стагнации дали возможность ее дочери, моей бывшей жене, закончить исторический факультет университета имени Михайлы Васильевича Ломоносова, а нашей дочери Лидии получить диплом института Плеханова! Смею надеяться, что и младшая ее внучка - Анастасия, если сумеет избежать нынешнего тлетворного и разлагающего влияния некоторых, «родства не помнящих» сил, пытающихся сегодня ошельмовать и принизить весь пройденный нами более чем семидесятилетний путь, тоже станет полезным членом общества. И перефразируя строки одного из лучших поэтов нашей эпохи, так и хочется пожелать вам, уважаемая виновница сегодняшнего торжества: лет до ста расти Вам без старости! Год от года цвести Вашей бодрости!..
Виктор Витальевич заглядывает в бабушкину комнату и приветственно поднимает рюмку:
- Стоя! Стоя! За бабушку все пьем стоя!
Все послушно встают. Лида бросает взгляд на отца и даже глаза прикрывает от стыда и злости…
