Пьер Бордаж - Евангелие от змеи
"Франс Инфо" дошла до того, что использовала знаменитый рэп Тай Ма Раджа в передаче, посвященной изменению климата на планете. Марк ненавидел рэп —неистовое диссонирующее скандирование напоминало ему стрельбу из пулемета. Будущее Земли ему тоже было по барабану —хватало забот с бывшей женой, дочерьми (по счастью, они тоже не слишком любили рэп!), Шарлоттой, BJH, коллегами, счетом в банке, лысиной, сердцем, склонностью к полноте и одышкой... Если кто-нибудь произносил при Марке слово "чепчик", в голове у него немедленно всплывало слово "член" —этакий перенос по смежности, мысленная оговорка по Фрейду[2].
Огонь в башке, огонь в чреслах...
Шарлотта неоднократно предлагала ему удалить крайнюю плоть —тонкую кожицу, с бархатистой нежностью обволакивающую предмет его мужской гордости.
Она, конечно, не посмела заикнуться о полном обрезании, но ее еврейская душа —нет-нет, она, безусловно, атеистка и рационалистка (хоть и читает первым делом каждое утро гороскоп в газете!) —порадовалась бы этой процедуре. Шарлотта считала, что быть необрезанным —негигиенично: "Понимаешь, даже если ты разоблачаешься, чтобы помыться, это все равно влажная, закрытая и очень питательная среда для всяких там микробов, нечистое место, так-то вот". Она заставляла его мыть член каждый раз, когда они собирались заниматься любовью, как делают шлюхи, —с той лишь разницей, что девки берут на себя санитарно-гигиенические процедуры.
Марк потерпел поражение в большинстве сражений с Шарлоттой, но для него было делом чести устоять в битве за свою крайнюю плоть! Не станет он в пятьдесят лет жертвовать частью себя самого —пусть даже такой крошечной! Разве влагалище —не влажная, не закрытая и не питательная для всякой заразы среда? Или рты? А он ведь целует Шарлотту, проникает в ее лоно, не заставляя то и дело подмываться. Вообще-то, Марк подозревал, что Шарлотта просто прикрывается своей гигиенической придурью, —чтобы не заниматься оральным сексом: как и большинство женщин, она терпеть не могла делать минет, —хоть и изображала всегда преувеличенный энтузиазм. Коллега Марка —"честный гетеросексуал", между прочим! —как-то рассказал ему, что однажды поддался на уговоры трансвестита в Венсеннском парке и с тех пор не поручает столь ответственное дело, как фелляция, бабам: "Если хочешь, чтобы тебя „обслужили" по первому разряду, поступай как я: доверься мужику!"
Кроме церкви, в деревне была еще мэрия, служившая одновременно школой, да с десяток домов. Снег не таял: соскользнув с традиционных для этих мест плоских каменных крыш, он громоздился в сугробы вдоль стен. Марк поежился, стряхивая остатки сна, засевшего в плечах и затылке. Он плохо спал в комнате, отведенной ему женщинами, —"бывшей спальне Иисуса", так они сказали. Помещение было мрачным и каким-то вымороженным, в нем витал старый минеральный запах.
Несколько раз он просыпался, как от толчка, ему мерещилось, что он слышит чье-то прерывистое дыхание, что кто-то стоит рядом с его кроватью. Он зажигал ночник, но при свете жалкой лампочки мог разглядеть лишь замызганный пол, маленькую карту с лавкой и чернильницей, гигантское мраморное распятие да застывшие тени на стенах и белом потолке.
Он был бы не прочь обнаружить посреди комнаты девушку, Пьеретту. Марку почему-то показалось, что он ее заинтересовал, но дело, скорее всего, было в его излишнем самомнении и оптимизме: он свято верил, что женщины, особенно красивые, не могли устоять перед его обаянием. Это было более чем сомнительно, поскольку Марк все сильнее напоминал мерзкого старикашку с обвисшими щеками, растущим брюхом, мелкими заморочками и жаждой покоя. Наверное, одно только воображение и способно утешить и поддержать стареющих самцов — во всяком случае, тех из них, у кого дух сильнее плоти?
Он снова увидел Пьеретту только утром, за завтраком: она была в дешевеньком халате, который на ней выглядел платьем от дорогого дизайнера. Как удается этой девушке придавать шик любой самой простой тряпке?
Чудеса, да и только! Подумать только, что Шарлотта отчаянно пытается придать себе побольше класса, рядясь в самые изысканные, дорогие и очень часто нелепые туалеты. Мать давно позавтракала и, надев поношенную куртку (которая к тому же была велика ей на несколько размеров!), таскала дрова для плиты и очага.
В доме не было тостера: здесь накалывали ломоть хлеба на вилку и держали в нескольких сантиметрах от пылающего в очаге огня, получая в результате гренок, пропахший дымом ароматного дерева и так не похожий на свежий багет или безвкусный бескорковый хлеб, поджаренный на электричестве.
—Думаю, вы не сможете сегодня уехать в Манд, —сказала ему женщина. —По радио объявили, что все дороги закрыты. А вот до Пердриё —там находится школа, в которой учился Иисус, —доберетесь, если поедете осторожно. Расспросите его бывшую учительницу, коли не передумали.
—Ну конечно, —пробурчал в ответ Марк, —вот только сегодня среда, а номер сдается завтра вечером. И как же, скажите на милость, я напечатаю и переправлю в редакцию мой материал?
...Не говоря уж о суперважном ужине с друзьями Шарлотты, и о том, что он обещал отвести девочек в кино, и о сантехнике, с которым договорился несколько месяцев назад, и о неоплаченных счетах, и о тысяче мелких, но срочных дел, так сильно осложняющих человеку жизнь...
Мать обернулась, чтобы указать Марку на притулившийся втемноте подлестницей новехонький компьютер.
—Здесь есть все, что вам нужно. Мы подключены к Интернету. Ваша газета, наверное, тоже...
—Что да, то да...
Он удержался и не ляпнул, что, мол, если уж вы, в вашем медвежьем углу, подключены, то и все остальные люди на этой планете тоже, даже эскимосы и папуасы.
Он почти мгновенно осознал, как нелепа его реакция: это не только не смешно, но еще и несправедливо.
Подобные мысли скрывают рефлекторное чувство превосходства над остальными людьми, ощущение принадлежности к элите худшего вида —интеллектуальной, циничной, воображающей, что знает ответы на все вопросы, считающей, что просвещаеттемные массы, яростно, до хрипоты, спорящей о насущных проблемах бытия, осыпающей проклятьями всех и каждого, жаждущей почестей и крошек с господского стола.
Мобильник зазвонил, когда он парковался перед мэрией.
Шарлотта...
—...Интересно, ты хорошо спал? Я —нет, не люблю, когда тебя нет дома, к тому же здесь дико жарко, а у нас ужин, который я ни в коем случае не хочу пропустить, —с мужем Мод, ну, ты помнишь, с приятельницей Жакотт? Муж Мод —дизайнер по интерьерам, о нем все говорят, он знаменитость из знаменитостей, оформлял кабинет...
Все перечисленное было страшно важно для Шарлотты, пресс-секретаря женского ежемесячного журнала, каждый год, в одно и то же время, посвящавшего центральную тетрадку домашнему интерьеру. Шарлотта и ее друзья в совершенстве владели чисто парижским искусством смешивать дело с удовольствием, птифуры —с перешептываньем в уголке на диванчике, шуточки и сплетни, кокаиновые дорожки и колонки счетов, воздушные шарики и профессиональную ничтожность.
Они относились к этике как к первому глотку теплого шампанского. Каждая статья, любая тема, которую разрабатывал журнал Шарлотты, выходивший тиражом в 200 тысяч экземпляров, имела единственную цель —выжать побольше денег из рекламодателей, и совесть их совершенно не мучила, словно они раз и навсегда решили для себя, что слово —всего лишь инструмент, а торговля —самая совершенная форма общения. Марк и его собратья по перу яростно нападали на этих сукиных детей, продавшихся мультинациональным СМИ и просирающим профессиональную честь, которым, тем не менее. Национальная конфедерация журналистов Франции без звука продлевала членские билеты. Марк поспешил продемонстрировать фото Шарлотты коллегам и выслушал полный набор лестных замечаний по поводу торжествующей молодости новой любовницы, но он поостерегся упоминать, что она работает на роскошную помойку, выпускаемую издательским домом, которым владеет фармацевтический гигант.
Естественно.
—Послушай, дороги все еще занесены снегом, и я не уверен, что смогу...
—...Твоя бывшая снова сюда звонила, чтобы напомнить, что ты должен вести девочек в кафе и в кино, она вне себя... Кстати, почему она не звонит тебе на сотовый?
Почему всегда я расхлебываю? А? Ну ответь мне...
"Потому что я не настолько обезумел, чтобы дать ей номер моего мобильного телефона", —мысленно ответил Шарлотте Марк. Из таких вот мелких хитростей и уловокткалось полотно его ежедневного существования.
Он вовсе не желал, чтобы его дергала по любому поводу бывшая жена, так и не смирившаяся с разводом, и, знаете, это чертовски приятно —знать, что женщина не может пережить расставания с тобой! Его бывшая жена сделала несколько попыток завести интрижку, но новички не выдержали сравнения с бывшим мужем —ни интеллектуального, ни сексуального... во всяком случае, нечто подобное она пролепетала ему между двумя истериками в телефон.
