Георгий Господинов - Естественный роман
Странно, но человек думает, что развод — катастрофа, после которой все не так, как прежде. Мир должен был расколоться на две части, и мы с Эммой — оказаться на разных его половинках. Но мир все не раскалывался. Мы жили в одном городе, даже моя квартира и та была в том же районе, мы ездили на одних и тех же автобусах, ходили в одни и те же магазины. Один из продавцов постоянно меня спрашивал, зачем я покупаю хлеб, когда моя жена зашла передо мной и уже купила буханку. Несколько раз я проходил под окнами ее квартиры. Было поздно, шторы были опущены, горел свет. Только однажды я заметил одну из кошек на подоконнике, между шторой и стеклом. Интересно, а она меня увидела? Я знал, что не надо было туда ходить. Эмма уже жила с другим, не знаю, как его назвать, ладно, с отцом.
27
Мороженое буду продавать,
Банкротом становясь зимою…
Сегодня надо как-то укрепить кресло. Оно совсем расшаталось при переезде. Я нашел тонкую проволоку. Было бы неплохо найти заодно и какую-нибудь работу. Обошел весь рынок — я бы мог продавать что-нибудь сезонное. Самый удачный вариант — продавец в газетном киоске. О такой работе я мечтаю с детства. Я смогу перечитать все газеты и даже писать. В последнее время пишу все реже. Сажусь, курю, и ничего не получается. Мой друг, психиатр, сразу же поставил диагноз: неспособность сосредоточиться, навязчивые мысли и ананказм, если я правильно запомнил. Факт остается фактом: мои заметки становятся все короче и хаотичнее. Я начал их с идеи о романе. Ну вот, теперь роман и правда выйдет фасеточным.
Ананказм (от гр. ananke — навязчивость) — состояние, при котором больной не может освободиться от определенных переживаний, несмотря на то, что полностью осознает их абсурдность и бессмысленность. В роли переживаний могут выступать представления, желания, опасения или побуждения к действию. Они постоянно преследуют больного, преимущественно принимая формы навязчивых образов. А. представляет собой разновидность психо-неврологического синдрома. В психоанализе: в основе А. лежит актуальный, нарушающий субъективную уверенность в себе внутренний конфликт. Чаще всего вышеперечисленные симптомы появляются у лиц, изначально страдающих заниженной самооценкой, сформированной вследствие неправильной обработки переживаний раннего детства, а также у людей, имеющих склонность к нейтрализации страхов путем «контрамагии».
Из краткого справочника по психологииИногда меня посещает странное желание слоняться вечерами по городу и заглядывать в окна первых этажей. В окна кухни, за которыми живут нормальные семьи. И откуда во мне эта склонность к домашнему вуайеризму?
…а ожерелье из яичек ласки предохраняет женщин от нежелательной беременности…
Старое ирландское поверьеЧтобы писать «Естественный роман», нужно непрестанно всматриваться в видимое. И открывать подобия. Каждой осенью капуста повторяет моду времен Марии Антуанетты на пышные воротники-стойки. Или Мария Антуанетта подглядела это у капусты. Кто знает, может, ботаника влияет на историю, или история на ботанику. Роман Естественной истории не делает подобных разграничений. Вчера рынок был завален обезглавленными Антуанеттами.
…сейчас она уж мать своих детей сейчас она им мать и это надо повторять так медленно чтобы привыкнуть она уж мать и не жена своих детей сейчас уж мать она уже не то сейчас и стручок и матка пчел и соты улей для своих детей…
Однажды я вернулся домой позже обычного. Эмма разговаривала по телефону на кухне и не слышала, как я вошел. Я же услышал следующую фразу: «Трутень, он просто трутень, хотя и очень способный». Меня поразило то, что эта фраза была точной копией одной реплики ее отца, оброненной год назад, реплики, опять же невольно мною подслушанной.
Зачем я снова прокручиваю все в голове. Какое значение это имеет, спустя несколько месяцев после развода. Человек иногда произносит подобные вещи, сам того не желая.
Трутень, он просто трутень, хотя и очень способный.
«Характерной особенностью трутней является то, что они рождаются из неоплодотворенных яиц, вследствие чего у них нет отца. Они носят наследственные черты своей матери и того трутня, который оплодотворил их бабушку».
Я говорю себе, что это важно, и продолжаю копаться в тех нескольких пособиях по пчеловодству, которыми располагаю. Ее фраза не оставит меня в покое, пока я не смогу обильно насытить ее информацией. Чтобы она надулась, как клещ, и отпустила меня.
«У трутня достаточно крупное тело, 15–17 мм длиною. Хорошо развитые грудная мускулатура и крылья позволяют ему совершать дальние и продолжительные перелеты, притом на высокой скорости. В задней части его брюшка расположены сложно устроенные и хорошо развитые половые органы».
Пока отзыв Эммы обо мне был весьма лестным.
«Предназначением трутня является оплодотворение вылетевших в брачный полет неоплодотворенных маток. Если они попадают в чужие ульи, пчелы благосклонно их принимают».
Что ж, совсем, совсем неплохо.
«…но во второй половине лета, когда отцветают основные медоносные растения и количество нектара сокращается, трутни становятся лишними в пчелиной семье, поскольку в тот период исчезает инстинкт роения. Пчелы перекрывают им доступ к меду, морят их голодом и выгоняют через вход в улей».
Вход в улей становится единственным выходом для трутней, exitus letalis.
О чем же нам говорит такое устройство пчелиных семей, какие аналогии порождает? Я подозреваю, что Бог создал это странное семейство, чтобы сказать нам что-то важное. Не знаю что, но здесь подсказка. Вчера в какой-то газете я прочитал, что на исходе века прослеживается тенденция все большего вытеснения мужчин из семьи. Женщины, писал автор статьи, предпочитают сами растить и воспитывать детей, и будущее — за семьями из двух человек, причем отец в это число не входит.
Трутень, он просто трутень, хотя и очень способный.
28
Где-то проживают в доме с «ф» и «и»…
Много лет назад, в детстве, я жил в деревне. Мир казался тогда прекрасным, как после дождя. После того что произошло между мной и Эммой, я решил пожить там какое-то время. Чтобы вытеснить днями и ночами из детства свои недавние переживания. Эмма была из другого времени, и я надеялся, что хоть там, в прошлом, она меня оставит в покое. Но больше недели выдержать в деревне не смог. Ничего уже не было прежним, ничего. Той деревни уже не существовало. Мир расколдовался сам собой. Те странные люди, чьим историям я некогда радовался, сейчас казались мрачными, навевали тоску. Деревня медленно сходила с ума. Следы сумасшествия были видны во всем. Половина стариков перессорилась из-за того, кто где будет похоронен. Кладбище было забито, а каждый хотел местечко получше, поближе к своим. «Ничего другого мне не надо, только бы быть с маленькой Кали рядом, — ревела моя бабушка, — чтобы говорить с ней, укутывать ее на ночь, ласкать…» Маленькая Кали была ее первым ребенком, она умерла, когда ей было три годика, и бабушка так и не смогла с этим смириться.
Дедушка рассказывал, что тогда она чуть не помешалась. Она, вспоминал он, сделала себе куклу (дед назвал ее истуканом), ростом с трехлетнего ребенка. Повсюду таскала ее за собой, говорила с ней, пыталась накормить, вечером ложилась с ней спать. Однажды ночью дедушка сжег эту куклу. Он был человеком мягким, представляю, чего ему стоило решиться на это. Зато бабушка была спасена.
Сумасшедший Ристо, последний человек в деревне, который ходит в телогрейке даже летом (в последнюю из войн из-за разорвавшегося рядом с ним снаряда он перестал ощущать тепло и холод), с самого утра сидит на площадке под грубо отлитым памятником погибшим в той же войне. Ковыряется палочкой в пыли и спрашивает каждого встречного: «Который час?» И уже пятьдесят третий год как он все повторяет: «У-у, вот и день прошел, да-а-а!»
Жестяной Дико — один из тех, кто помешался на почве книг. Он живет в шалаше, построенном из жестяных банок из-под брынзы. На крыше, в клетке, держит кролика. Соорудил себе собственный колодец в виде пробуренной дыры и черпает оттуда воду пластиковой бутылкой на веревке. Носит длинную, неподстриженную бороду, как у крузоиста. Так его и прозвали в деревне. Человек, немного сбившийся с дороги, — как эвфемистично, по-христиански выражается моя бабушка.
Когда-то истории Сумасшедшего Ристо и Жестяного Дико казались мне смешными. Сейчас же эти люди, они еще живы, навевают на меня такую тоску, такую тоску…
Вымирающая деревня, которая еще пытается рассказывать истории, всё менее смешные и всё более печальные. Я узнал, что в последнее время все ходили и давали денег Дьяволу Диню, — полуслепому старику, присматривающему за деревенской церквушкой, — так вот, все ходили и просили его (не только просили, но и платили по совести), чтобы он звонил по ним в колокол: «Бей, бей, чтоб мы его слышали, пока живы, когда ж подохнем и сыграем в ящик, может, и не услышим никакого звона».
