Ольга Лукас - Тринадцатая редакция
– Допустим. Но почему выбрали именно нас?
– А тут уж нам просто повезло. Я же не хотел всю свою жизнь провести в видеопрокате. Бегал, суетился, у всех спрашивал – не нужен ли им хороший специалист – я то есть. А этим вот, оказывается, нужны были сразу два специалиста. Ну, вот я про тебя и вспомнил.
– Неужели я – единственный компьютерщик из всех, кого ты знаешь? – продолжал допрос Гумир.
– Да нет, конечно. Я же знаю половину города. А другую половину… Тоже, наверное, знаю, но забыл об этом. Просто вышло так, что тебе эта работа была нужна больше, чем прочим.
Виталик старался не слишком далеко уклоняться от истинного положения вещей – чтобы потом случайно не проговориться, но не мог же он сказать этому человеку: «Ты, дружок, носитель желания, и я придумал самый простой и эффективный способ его исполнить. То, что ты при этом теперь работаешь вместе со мной, – приятный бонус, но мне нужно было вовсе не это». Но Гумиру-то как раз и хотелось услышать что-нибудь подобное. Он не верил в бескорыстие людское и во всём искал чью-то выгоду.
– Слушай, а ночью какие-нибудь серьёзные ребята не придут требовать от меня расплатиться по общим счетам? Я-то здесь буду сидеть безвылазно, им очень сподручно меня взять да и выпотрошить, в надежде, что я знаю, где сейф.
– Какой сейф, приятель, ты о чём, – усмехнулся Виталик. – Все деньги этой конторы лежат в Москве, у главного владельца, и это известно даже самому распоследнему жулику в этом городе. Поэтому-то тебя и взяли сюда по натуральному, так сказать, обмену. Денег-то этот гад тебе никаких не пообещал?
– Нет. Договорились, что жильё и еда – с них, работа – с меня. А что, можно было ещё и денег слупить? Так ты бы хоть предупредил!
– Да никаких денег они бы тебе не дали! Жмоты эти! – воскликнул Виталик, которому Константин Петрович сразу после летучки напомнил о том, что деньги, взятые в долг «до осени», неплохо бы вернуть, потому что осень – вот она – вовсю идёт.
Попытки Виталика доказать, что осень – «это когда все-все листочки упали с деревьев и плавают в лужах», не увенчались успехом. На стороне Цианида на этот раз оказалась вся Тринадцатая редакция, потому что Виталик успел занять денег у каждого. «Вас-то я помню, а вот про это самое «до осени» – забыл. Я же всё, что брал до последней покраски стен, вернул, – рассуждал вслух Виталик. – Откуда этот долг всплыл, интересно?» – «Очень просто, – спокойно объяснил кредитор, предъявляя расписку, в которой значилось, что Виталик и в самом деле обязуется вернуть деньги к осени. – Ты взял их в прошлый раз, сразу после того, как выкрасил стены в своём кабинете. Сказал, что не хочешь сразу пачкать красоту, запомнишь так, и внесёшь в список вместе со следующей суммой. Ну и забыл, как водится». – «Прямо сразу – «как водится»! Ну, забыл, с кем не бывает. А на что хоть я у тебя эти деньги брал, может быть, ты тоже помнишь?» – сокрушенно спросил Техник, то нюхая, то рассматривая расписку на просвет, как крупную купюру, в надежде обнаружить если не водяные знаки – то хотя бы ответ на свой вопрос. «А деньги ты брал как раз на краску», – вспомнил этот ходячий кассовый аппарат. «Замкнутый круг! – вздохнул Виталик. – Ну что ж, отдам в понедельник, раз другого выхода не предвидится».
Гумир тем временем удовлетворённо сопел, подсчитывая свои убытки. Мир был по-прежнему несправедлив к нему – и это радовало. Вернее, радовало не то, что мир в который уже раз повернулся к компьютерному гению самой своей неаппетитной частью, а то, что тот не ошибся в своих прогнозах.
– Вот они, значит, как, – резюмировал он. – Наживаются на нашем труде. Ну, раз так – я им винды сносить не буду, не заслужили.
Виталик вздохнул с облегчением. Потому что, услышав сегодня краем уха, как Константин Петрович всерьёз втолковывает Галине с Мариной, что от использования Windows можно ослепнуть, он прекрасно понял, откуда дровишки и к чему всё это может привести. «Не от Windows можно ослепнуть, а от постоянного сидения за компом! – не выдержал и вмешался он. – Две разные вещи! Это всё равно что говорить, будто бы все, кто живёт неправедной жизнью, в конце концов умирают. Умирают в конце концов все – другой вопрос, как им потом по делам их воздаётся, но точно известно, что если некто вздумал родиться в этом мире и какое-то время в нём пожить – он непременно доживёт до того, что умрёт, и вовсе ему не обязательно при этом как-то приближать этот процесс». – «О, великий учитель, спасибо за разъяснения! – восхищенно протянул Константин Петрович. – Тогда уж верни мне, несовершенному, деньги, которые ты якобы до осени занимал». Чем окончилась эта история – вы уже знаете.
– Правильно, нечего их баловать. Пусть сидят на своих виндах, счастья своего не ведая. А я пока посижу тут у тебя, ага? – осторожно спросил Виталик.
– Ну, посиди, – рассеянно кивнул Гумир, потом быстро опомнился и произнёс: – Сейчас вот посидим ещё минут пять, а потом давай-ка, чтобы не терять времени, помоги мне перетаскать вещички с моей бывшей квартиры. Там немного, за одну ходку всё унесём. Не машину же за деньги вызывать, когда у меня такой друг хороший появился, правильно?
– Правильно, – кивнул «хороший друг». Гумир обживался с такой скоростью, что было ясно – завтра утром, если не сегодня вечером, он окончательно углубится в свою операционную систему, перестанет отвлекаться на мелочи и несправедливости этого несовершенного мира и защитный зонтик можно будет убрать. Ну, а пока что – придётся таскать и зонтик, и, как выразился этот ошеломительный тип, «вещички».
Шурик сидел перед чистым листом бумаги, в левом углу которого было каллиграфически выведено слово «честь», а в правом – чуть менее старательно, но тоже вполне красиво – «совесть». Слова «ум» на листке не наблюдалось, его не было даже на обратной стороне, несмотря на то что именно ум должен был помочь Шурику сделать правильный выбор. Вчера он плотно закусил в «Восточном эспрессо» за чужие деньги. Не нарочно, но так получилось. И теперь этот долг чести нужно обязательно вернуть!
Незнакомец, конечно, вполне мог забыть об этом, «наверняка забыл» – вписал Шурик в графе «совесть». Совесть покачала головой и приписала: «Ты ведь сам настаивал на том, чтобы вернуть деньги, будет очень красиво, если он не забыл – а тебя-то и нет!» – «А если завтра… То есть в понедельник… Он же сказал, что каждый день там обедает?» – попытался выкрутиться Шурик. «Я тебя умоляю! – горько усмехнулась в отведённой ей графе Совесть. – Ты забудешь об этом уже сегодня вечером и вспомнишь только через три года. И вот когда вспомнишь – тебе будет очень, очень, очень стыдно!» Шурик представил себе такую ситуацию и согласился. Тут в диалог вступила Честь и вывела в своей колонке следующее: «Всю неделю опаздывал, а теперь ещё выдумывает способ улизнуть с работы по самому сомнительному поводу». Шурик перечитал эту фразу несколько раз и решительно вывел: «Это не мои мысли, это Цианид меня через стенку зомбирует!»
