Наталья Нестерова - О любви (сборник)
Во время рассказа Саши я чувствовала острый интерес, забытый, который случался во время лекций в университете, когда преподаватель речами, логикой, интонацией вырывает тебя из действительности и заставляет нестись по лабиринтам неведомых и увлекательных знаний.
Саша, конечно, вузовский преподаватель, специалист по французской истории. Уже неплохо. Владостасы были непризнанными художником и скульптором. С другой стороны, преподаватель — это клубящиеся вокруг студентки, аспирантки. Легкая добыча для такого краснобая.
Нам принесли чай. С трудом я вернула себя на рельсы обязанностей: беречь Майку.
И тут Майка некстати спросила:
— Лида, как Максим, Гоша?
Очень кстати! Совершенно забыла! Я хлопнула себя по лбу: ведь сегодня Гошка уезжает с родителями Макса в Испанию. Надолго уезжает, до Нового года Приятель свекра, добрый олигарх, предоставил виллу в их полное распоряжение. Грех не воспользоваться, хотя поначалу я не соглашалась расстаться с Гошкой на столь длительный срок. А потом смирилась, будто бы поддалась уговорам. Никто не догадался, что перемена моих настроений связана с неожиданными романтическими отношениями, с Назаром. Дети и любовники, пусть платонические, плохо сочетаются.
— Так, горю, тороплюсь, опаздываю, — давила я на кнопки сотового телефона, звонила мужу, другой рукой тыкала в Сашу. — Объясняю просто, доходчиво, конкретно. Если вы заморочите голову Майке, используете в корыстных целях, то берегитесь. Я не Екатерина Медичи! Отравлю, расчленю, скальп сдеру…
Последние фразы я проговорила в трубку, Макс неожиданно быстро ответил:
— Лида? Ты? Какая Медичи? Чей скальп?
— Майкин, то есть Сашин. Не важно, потом расскажу. Макс, ведь Гошка сегодня улетает в Испанию.
— И?..
— Обещала ему купить рюкзачок и сачок для ловли бабочек. Макс, сын не верит, что в это время года все бабочки спят, окукливаются. Или наоборот, раскукливаются. Вообще тема с бабочками мне не по душе. Есть один знакомый дебил…
— Ты не могла бы поконкретнее?
— Сачков днем с огнем не найти, все интернет-магазины проверила. Но я договорилась с портнихой, отвезла ей твой подсак, она из него сделает.
Максиму понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить: его подсак для ловли крупной рыбы уплыл к моей портнихе.
— Что ты предлагаешь?
— Кровь из носа, нужно заскочить в офис, подписать бумаги, там партнеры ждут. Наверное, уже опились кофе, из ушей коричневым капает. Потом в универмаг за рюкзачком и к портнихе.
— Далее?
— Забери Гошку из сада, а? И оплати до конца года, будто мы, в смысле Гошка, ходит. Получится?
— Где ты сейчас находишься?
— В кафе. С Майкой и одним… одним историком.
— Хорошо, заберу Гошку. Учти, нам нужно выйти из дома не позже восьми. На дорогах дикие пробки. С родителями встречаемся в аэропорту.
— Я — пулей! Целую, пока!
Договаривала я уже стоя. Саша и Майка тоже поднялись.
Майка спрашивала меня взглядом: как тебе он? Саша тоже интересовался: и как я вам?
— Еще посмотрим, — не стала их обнадеживать.
И рванула к выходу.
Глава 5
Дегустация супов
Вчерашнее заявление Максима о том, что он уходит к другой женщине, должно было разнести меня в клочья, вызвать инсульт, инфаркт, паралич дыхания и органов движения. Однако не вызвало и не разнесло. Я просто вычеркнула слова мужа из памяти, как неудачную шутку.
Почему? У меня до сих пор нет ответа на этот вопрос. Назар? Но как бы ни была я им увлечена, тысяча Назаров меркнут от страха потери самого дорого и важного. Страха-то и не было.
Замечала: умные люди способны делать из мухи слона, за невинной фразой увидеть обидный смысл, раздуть, расчесать, насочинять сорок бочек арестантов. Вернуть их на стезю здравого смысла из пучины рефлексии бывает крайне сложно. Хотя потом удивляются: что это на меня нашло? И те же самые люди, когда случается настоящая трагедия или взбухает сложнейшая проблема, проявляют спокойствие, выдержку и волю. Иными словами: крохотное зерно раздора может дать глубокие корни, справиться с ним тяжело. А выкорчевать лес — запросто.
Возможно, сие связано с периодами гормональных всплесков или, напротив, пробуксовкой эндокринной системы? Не знаю. Я не биолог, но как всякий дилетантски образованный человек, ищу ответы в смутно знакомой области.
Что бы там ни было, я заняла позицию: живем по-прежнему, я ничего не слышала, ты, Максим, ничего не говорил.
Мы собирали Гошку в поездку. Традиционная суматоха. Максим упаковывает чемодан под мои наставления. Руковожу процессом и одновременно пишу инструкции на случай болезни Гошки.
На чистом листе бумаги каждый вероятный недуг с новой строчки: «Если пойдут сопли прозрачные, промывать… если сопли позеленеют, закапывать… если температура до тридцати восьми… если выше тридцати восьми и трех… если запор… если понос…»
Пишу каждый раз, когда расстаюсь с сыном, наставления своей маме или родителям Максима, вручаю аптечку. Казалось бы, чего проще: напечатай на компьютере один раз инструкции по лечению малыша, вноси дополнения. Не могу! Это как заклеймить моего чадушку хронически больным. Снова и снова пишу.
Время поджимает, Максим кипит:
— Зачем ему две пижамы?
— Голубенькую обязательно! — не поднимая головы, командую. — Бабушка подарила, ей приятно внука в ней видеть. А фиолетовая с начесом, тепленькая, вдруг в доме холодно ночами. Не забудь спортивный костюмчик и джинсовый комбинезон.
— Где этот чертов костюмчик?
— Вторая полка снизу.
Гошка мгновенно подхватывает ненормативную лексику отца:
— Заползай, чертов пистолет!
Гошка впервые имеет собственный рюкзак, в который разрешено впихнуть столько игрушек, сколько влезет.
— Не чертыхайся, Гошка! Папа нечаянно плохое слово сказал, — воспитываю, не отрываясь от писанины.
— А я еще одно плохое слово знаю! — гордо заявляет сын.
Мы с Максимом замираем и поворачиваемся к ребенку.
— Какое слово? — грозно требует Макс.
Из моих уст вырывается блеяние, которое при небольшом напряжении ума можно расценить как предупреждение: не заставляй повторять дурные выражения, быстрее забудет.
Гошка упивается моментом. Мама и папа, секунду назад страшно занятые, теперь смотрят на него внимательно.
— Пундак! — произносит эффектно Гошка. И поясняет, не дождавшись взрыва эмоций: — Это глупый человек, который пукает на утреннике, когда все песню поют. Как Вася.
Максим соображает быстрее меня:
