Наталия Вико - Шизофрения
— Представьте, — снова заговорил он интригующим тоном. — Франция…
Александра кивнула. Францию ей даже не надо было представлять. Франция была наверху.
— Середина девятнадцатого века. Вечер.
— Вечер какого-какого века? — на всякий случай уточнила она, снова устраиваясь в кресле поудобнее.
— Позапрошлого, — пряча улыбку, сказал Николя. — Дом архитектора Фредерика Огюста Бартольди. Стук в дверь. Хозяин открывает. На пороге — двое в длинных плащах с капюшонами, накинутыми на голову. Проходят в дом, вслед за молчаливым приглашением хозяина. Бартольди знал этих людей — служителей культа богини Исиды. Ночные гости поведали ему, что на него возложена важная миссия. В то время строился знаменитый Суэцкий канал. Так вот, скульптору сообщили, что он должен создать статую Исиды в виде маяка и поставить ее именно там, в Суэце. Бартольди не мог отказаться.
— Почему? — спросила Александра. — Разве он не был свободен?
— Возможно, Бартольди сам принадлежал к служителям культа Великой Богини, — сказал Николя таким тоном, чтобы не оставалось сомнений, что принадлежал. — Но… дело не заладилось. Скульптор побывал на строительстве канала и, познакомившись с Фердинандом де Лессепсом, возглавлявшим строительство, предложил египтянам создать к открытию водной трассы между Средиземным и Красным морями огромную скульптуру с маяком-светильником в руке. Статуя должна была называться «Прогресс» или «Египет, несущий свет в Азию». Однако правитель Египта Исмаил-Паша не принял идею. А может, просто не понял… Но идея не умерла. В 1865 году, при императоре Наполеоне III, вокруг академика Эдуарда де Лабулайе… Кстати, — оживился Николя, — фамилия Лабулайе на персидском звучит почти как «Уста Бога». Так вот, вокруг него сформировался кружок, члены которого жили в надежде на конец империи и утверждение французской республики. Таким образом, решив подарить статую Свободы, хотели выразить свое восхищение великой республикой по ту сторону Атлантики. В общем, 28 октября 1886 года к столетию Соединенных Штатов статуя Свободы с факелом в руках была установлена и стала символом Америки.
— И какое это имеет отношение к герметизму и Исиде? — решила уточнить Александра.
— Сам Бартольди, естественно, всегда отрицал «египетское» происхождение идеи статуи Свободы и повторял, что проект, предназначенный для Америки, совершенно оригинален. Но разве он мог сказать что-то другое?
— Помнил судьбу Моцарта? — спросила Александра.
Николя улыбнулся, но на вопрос не ответил.
— Множество предположений существует и относительно того, кто явился моделью Свободы, — продолжил он. — Некоторые, например, считают, что эскиз скульптуры Бартольди срисовал со своей матери — Шарлотты. Впрочем, загадка до сих пор не разгадана… — многозначительно улыбнулся он. — Хотя, если сосчитать, лучей в короне статуи — семь. И принципов герметизма тоже семь.
— Про семь принципов герметизма мне интересно, — с трудом сдерживая накатившую зевоту, поднесла ладошку к лицу Александра. — Четвертый я уже знаю. Расскажете про остальные? Или это тоже тайна?
— Расскажу-расскажу, — пообещал Николя. — Вы ж все равно не отстанете.
— Не отстану, — подтвердила Александра, — потому что любознательна по природе, как все женщины. — Так все же, какое отношение к этой истории имеет статуя Исиды?
— Разве вы не поняли? — удивленно спросил Николя. — Та страна, которая установит у себя правильную статую Исиды, выберет правильный вектор движения в эпоху Водолея и станет мировым лидером.
— Ой, я кстати, слышала, что собираются соорудить стопятидесятиметровую статую Будды, — сказала Александра, — и еще пирамиду-некрополь в Германии в три раза выше пирамиды Хеопса.
— Они все ищут символы. Но есть и второй элемент, — Николя сделал паузу, — Посланец, который будет иметь прямую связь с энергоинформационной оболочкой Земли и принесет идеи, которые позволят изменить сознание человечества на общепланетарное, а затем — космическое. Каждая мировая религия хотела бы заполучить его, а некоторые утверждают, что он уже пришел.
— Далай Лама — живое воплощение Будды, в которого переселилась душа Будды, уже указал на мальчика… который исчез вместе с семьей, — пробормотала Александра. — А почему, кстати, не девочка?
— Насчет девочки сказать ничего не могу, — улыбнулся Николя, но уж точно Посланец будет — надконфессионален, — убежденно сказал он. — Кстати, признак наступления новой эпохи — возвращение к экстраординарным способностям человека, которые проявляются все у большего количества людей. Если в прошлом веке были известны Эдгар Кейси, Вольф Мессинг и, пожалуй, еще Никола Тесла, то сейчас процесс пошел гораздо быстрее.
— Вы имеете ввиду так называемых «детей индиго»? — сонным голосом спросила она.
Николя кивнул.
— Да, между прочим, — он сочувственно посмотрел на засыпающую гостью, — на церемонию открытия статуи Свободы были допущены всего две женщины — Жанна-Эмилия, жена Бартольди, и восьмилетняя дочка Лессепса.
— Безобразие, — вяло отреагировала Александра, глаза которой уже неумолимо слипались. — А пойдемте-ка наверх, выпьем кофе, — сказала она, — и заодно немного поспим.
— Мне нравится ход ваших мыслей! — заулыбался Николя. — Мне вообще — все в вас нравится, — вдруг добавил он. — Александра, я, честно говоря, — он перегнулся через столик, взял ее руку и прикоснулся губами, — до сих пор не верю, что вы не мираж, явившийся мне только для того, чтобы неожиданно исчезнуть, и не райская птичка, случайно залетевшая в окно. Мне кажется, я знаю вас очень давно. Целую жизнь. Хотя, в сущности, почти ничего о вас не знаю. Не исчезайте из моей жизни, прошу, — сжал ее руку.
«Поздравляю! Можешь стать графиней! — промелькнуло в ее вдруг проснувшемся мозгу. — Хватит уже ломаться! Быстренько соглашайся!»
«Я так и думала! Завела французского хахаля», — голос мамы был неумолим, как приговор.
«Господи, какая глупая ситуация, — подумала она. — Похоже, это признание в любви, а я не знаю, что ответить. А когда я не знаю, что ответить — говорю нет, либо… пробую отшутиться», — решила в этот раз пойти на компромисс.
— Послушайте, Николя, — она осторожно высвободила руку, — давайте пока отложим этот разговор. Тем более, что Кларисса, — Александра, изобразила озабоченность — ну, вы же понимаете, неизвестно, как Кларисса к этому отнесется, — поправила воротник халата и смутилась, понимая, что несет несусветную чушь и ощущая себя никудышной актеркой, зачем то изображающей из себя то ли дуру, то ли лесбиянку, хоть Николя, если не кривить душой, ей очень симпатичен.
«Но он сам виноват. Разве можно признаваться в любви полусонной женщине?» — нашла себе оправдание.
— А что, она вам нравится? — пряча улыбку, удрученно сказал Николя, похоже, принимая игру.
— А вам?
— Я должен об этом подумать, — улыбнулся он. — И вы тоже подумайте. Может все еще не так плохо и у нас все получится? Пойдемте-ка наверх пить кофе, — он поднялся с места и протянул ей руку.
— Признайтесь, Николя, это вы сами устали, — она встала, опираясь на его руку.
— Причем здесь усталость? — улыбнулся он.
— У вас, значит, вверху дом, и внизу тоже — дом, — сонно бормотала она, поднимаясь по лестнице и заставляя себя переставлять ставшие ватными ноги по ступенькам.
— «Как вверху, так и внизу; как внизу, так и вверху». Принцип соответствия. Второй принцип герметизма, — засмеялся он. — Законы на Земле должны быть продолжением законов Вселенной.
— Не забудьте мне про герметизм потом поподробнее рассказать, — все же попросила она.
Добравшись до гостиной, Александра сразу же устроилась на диване с ногами, решив, что можно уже не соблюдать церемонии, а вести себя как удобно, а когда Николя вышел подложила подушку под голову, намереваясь подремать немного, пока он будет готовить обещанный кофе и прикрыла глаза…
* * *— Ах, какое красивое у нас тело! — Бэс — приземистое существо с кудрявой золотистой бородкой, обрамлявшей широкое монголоидное лицо с озорными глазками, раположившись на деревянных мостках на берегу озера, беззаботно болтал коротенькими кривенькими ножками.— Да вы просто богиня, мадам! — он приложил пальцы к губам и даже причмокнул. — Мечта любого скульптора!
«Почему это Бэс говорит о моем теле во множественном числе, как будто оно и не мое вовсе, а на двоих?» — удивленно подумала Александра, только-только скинувшая одежду, чтобы войти в кристально-чистую чуть голубоватую воду, манившую прохладой и наслаждением.
— Осторожнее, мадам, не промочите ножки! — забеспокоился Бэс. — Разве вы не знаете, что вода — мокрая? И чем глубже, тем мокрее! — изобразил он ужас на лице.
— Отстань, красавчик, — беззаботно отмахнулась она. — Что хочу — то и делаю. И не делаю того, чего не хочу, — опустила ступню в воду.
