Виктор Пономарев - Записки рецидивиста
Я разговаривал с мужиками, спрашивал, где найти хорошего тракториста. Один мне и посоветовал:
— Есть тут один мужик Ваня Поясок, белорус. Был здесь тоже в ссылке, но женился, так и остался. Сейчас вальщиком работает в местной бригаде. Поговори, может, согласится и пойдет к вам — калымщикам.
Вечером мы вдвоем, я и Ваня Дармороз, пошли в магазин, взяли литр водки и направились к Пояску. Пришли в хату, Иван был дома с Надей, женой. Она тоже работает в лесу сучкорубом. У нее пять судимостей, у Вани — три, но любят друг друга, как Ромео и Джульетта.
Мы поставили «озверин» на стол, Надя поставила закуску: жареную картошку с грибами и огурцы соленые. Когда выпили, я начал разговор:
— Ваня, тракторист нам нужен в бригаду. Делянка клевая попалась, можно бабки хорошие заработать. У нас-то есть тракторист, но ни рыба ни мясо. Им только в ступе говно толочь. Пойдешь к нам в бригаду? Поработаешь месяца два-три, а там тебе самому будет видно.
— Так начальник лесопункта не согласится, — ответил Иван.
— Ну, это уже наши проблемы. Постараемся его уговорить, не задарма, разумеется. Главное, твое согласие, — сказал я.
— Хорошо, Демьян, с тобой я буду работать, с тобой можно заработать. Мне когда рассказали, как ты трос таскаешь, я чуть не уссался, — ответил Иван.
А по поселку уже легенды ходили, как я работаю. Когда в первый день мы приехали в лес, тракторист опустил щит на тракторе и ослабил барабан. На тросе было семнадцать чекерей, я взял их на плечи вместе с тросом и потащил к баданам. У тракториста глаза на лоб полезли, он только и произнес: «Вот это сила!» А когда ехали в автобусе с работы домой, он рассказал мужикам про этот случай: «Чекеровщик у меня — класс, взял семнадцать чекерей и потащил. А у меня барабан на тракторе заедает, так он вместе с трактором попер. От неожиданности я чуть из кабины не вылетел». Смех на весь автобус поднялся, и все смотрели на меня. После этого случая меня еще больше уважать стали.
Потом с Дарморозом мы пошли к начальнику лесопункта. Объяснили ему ситуацию насчет Вани Пояска и еще новый трактор попросили. Начальник подумал немного и сказал:
— Ладно, пусть Поясок переходит к вам. А трактор есть, в гараже стоит, но без балансира. Надо балансир ставить.
Договорились так: с утра я с Ваней ставлю балансир на трактор и своим ходом едем в лес. Пусть день потеряем, но потом втройне нагоним.
К этому времени я уже поселился в общежитии. Маша поначалу мне выговаривала, как приду к ней ночевать:
— И что ты, Дима, совсем не останешься со мной жить?
— А какая разница, мы же все равно вместе. Ночую-то я у тебя, а в общежитии редко.
На другой день к обеду трактор у нас был готов. Мы с Иваном залезли в него и погнали в лес. Ваня сам два метра ростом, и смотреть на него в тракторе «Т-40» — картина удручающая: сидит, согнувшись в три погибели, колени торчат выше рычагов, руки длинные. Гиббон в клетке попугая, да и только. Но работает как черт, несмотря на эту видимую нескладность. Гоняет на тракторе на самых высоких скоростях.
На делянку мы приехали после обеда. А к съему успели натаскать на эстакаду леса на четыре лесовоза. Даже видавшие виды мужики, когда вышли с лесоповала к эстакаде, были удивлены, говорили:
— Вот молодцы, ребята. Если и дальше так пойдет, то эту делянку мы быстро кончим.
Подошел аванс. Я получил в конторе и пошел в общежитие переодеваться. Уже помылся и заканчивал одеваться, когда в комнату ввалил Ваня Поясок с женой. Они были уже в подпитии, Ваня предложил мне:
— Пойдем, Демьян, к нам, посидим немного.
Я дал Наде деньги, она пошла за водкой, а мы с Иваном поканали к нему на хату. Разделись, я включил проигрыватель, поставил пластинку, Иван стал закуску с печки ставить на стол. А когда пришла Надя, пьянка пошла на полных оборотах. Ваня сильно закосел, Надя — тоже. Я еще держался. В это время хозяева приступили к развлекательной программе: видимо, так было принято в этой трудовой семье. Иван повернулся к проигрывателю, крикнул:
— Поешь, падла! — и ударил по нему со всего маху своим трудовым кулаком.
Раздался прощальный скрип и скрежет приемника. Тогда Ваня поднялся во весь свой гигантский рост, обеими руками схватил приемник и со словами:
— Скрипишь… твою мать! Больше скрипеть не будешь, — сильно ударил об пол.
После этого Ваниного сольного номера, на арену вышла Надя. Она поднялась с табуретки, пьяно посмотрела на Ивана, подошла к печи, взяла топор и со знанием дела принялась крушить шифоньер. Вот где пригодилось ее профессиональное мастерство сучкоруба. Причем рубила и приговаривала:
— Стоишь, сука! Больше стоять не будешь.
Сначала я сидел и размышлял: «Какое все-таки взаимопонимание в любящей семье. Какие чувственные натуры. Какая духовная и интеллектуальная совместимость. Умеют люди красиво жить».
Но когда от одного удара топора рухнула этажерка, зацепив меня за плечо и прервав мои размышления, а топор весело заплясал по табуреткам, я понял: надо сваливать. Я быстро «юзонул» в коридор, схватил свой полушубок и оказался на улице. А из комнаты доносились в два голоса витиеватая матерщина и грохот. «Видимо, табуретки об стены добивают», — подумал я.
По пути зашел в клуб, а там танцы под баян и гитару. На гитаре играл Юрка-киномеханик, мой уже хороший знакомый. Было много местных девушек и ребят с Украины: винницких и закарпатцев. Я подошел к музыкантам, сказал:
— Хочу спеть «Очи волошкови».
— Хорошо, Дим Димыч, — сказал баянист, заиграл мелодию, а я запел.
Вокруг закружились пары, все смотрели на меня и улыбались. А когда я кончил петь, все стали просить меня еще спеть какую-нибудь песню. Я подумал и ответил:
— Хорошо. Я знаю одну, но ее надо подпевать всем вместе. Она тоже идет в ритме вальса. Ну что, согласны?
— Да, да! — закричала молодежь.
И я запел:
Это было на юге, где бананы растут,
Где цветут кипарисы и гитары поют.
Там девчонку я встретил с темно-русой косой,
С голубыми глазами и открытой душой…
Когда второй раз я запел первый куплет песни, все, кто был в клубе, подхватили, да так горланили, что, казалось, крыша слетит с клуба. Песня понравилась всем. Пока пел, присмотрел в зале двух пышнотелых девиц. Потом пошел танцевать танго с одной из них, другая была слишком толстая. На что я любитель таких, но не в таком объеме. Ее полнота зашкаливала за те параметры, которые я предпочитал. Девушку, с которой я танцевал, звали Вера, а вторая оказалась ее сестрой, звать Надя. Вера мне понравилась. Когда танцевали, я сказал ей:
