Александр Терехов - Каменный мост
– А девочки с вами играли?
– Ни одной, – пробормотал он без удовольствия и снова перескочил грядку. – Уманский, помню, жил в номере 550 гостиницы «Москва», а потом переехал в четвертый подъезд Дома правительства, первый этаж, с утра до утра работал… А мать Нины думала по-английски, что сказать, а потом переводила на русский, дружила с моей матерью, мать-то мне и открыла… – седой Артемчик нагнулся к Чухареву на выдохе, – Нина была беременная. – И потряс головой: да-да-да…
– А следователю вы это сказали? – безжалостно спросил Чухарев.
– Отец велел говорить только точные факты. А когда уж меня самого арестовали и шили антисоветчину, до того ли… – И узник сталинизма скорбно приподнял брови. – Докладываю вам на ухо: сижу готовлюсь к экзаменам, вдруг звонок – Раиса Уманская: Нину убили! Побежали на мост, а там уже пусто, поглазели на площадку сверху и ушли…
– Как ваши родители узнали, что вас арестовали?
– Сталин сам отцу объявил! – с лету отбил Хмельницкий. – А освобождал меня лично Лаврентий Павлович Берия. Шум-то поднялся какой… Учителей по-увольняли, три смежных класса разогнали по соседним школам. Всю жизнь мне этим арестом в глаза тыкали, – вырвалась у него вдруг жалобная правда. – Я бы уже адмиралом…
– Говорят, Володя уделял повышенное внимание девочкам…
– Не помню его сексуально озабоченным. Разговоров в классе, кто на кого глаз положил, ходило много, они с Ниной тесно общались, но не более…
– Почему вас арестовали?
– Мне надо ехать зарплату получать, – Артем Рафаилович засобирался, куртка, сапоги, и привалился тесно к Чухареву во тьме прихожей. – Должен сам понимать. При большом желании, – в полном безмолвии он моргал, моргал, копя силы, – С-с-ст…н-на, – имени он не произнес, Чухарев потом догадался, что означало это шипение и свист, – нам… убить – ничего не стоило! Он же ходил в наш дом.
– Убить? А за что вам-то его убивать?
– Отомстить!
Чухарев задал все вопросы из шпаргалки, но, чтоб не молчать, выпалил от себя:
– Почему вы после… этого никогда не встречались – все вместе и никогда не рассказывали про… это?
– С нас взяли подписку о неразглашении. – Хмельницкий взвесил и добавил еще пару гирек: – И обязательство не встречаться. Тридцать лет!
Во дворе Хмельницкий сообщил, что работает в автосервисе и прилично зарабатывает. Купил машину. «Вольво». Новую. За сорок две тысячи долларов. С бронированными стеклами. Чухарев уважительно молчал, приглядывался к припорошенным снегом иномаркам, решившись напроситься доехать до метро, но Хмельницкий пошагал вместе с ним на троллейбусную остановку, и до метро «Профсоюзная» они ехали, стоя в переполненном троллейбусе.
На «Киевской» Чухарев поднялся на поверхность земли и опять ехал на троллейбусе, уже по весне, высунувшись из окошка, – хорошо ехать вдоль набережной, подставляя лицо ветру, поглядывая на задумчивую светловолосую девушку у окна, чуять забытый запах речной воды и видеть, как листья у фонарей отсвечивают золотом.
Самого младшего, Серго Микояна, боялись спугнуть, Вано мог предупредить брата; выслеживали долго – его нет в Москве, его нет в России, а что вы хотели… Чухарев, детально соврав, что готовит экспозицию музея 175-й школы, оставил номер своего телефона дочери клиента, и через месяц Серго позвонил.
В доме на Рублевском шоссе худой и некогда высокий хозяин, волосы образуют то, что прежде назвали бы копной, расплачивался с мастером, менявшим дверь:
– Ах да, я ведь должен вам еще за доставку. Ну, допустим, сто пятьдесят рублей – этого хватит?
– Ну, хватит. Я хотел у вас попросить автограф, хотя бы на листе чистой бумаги, моей дочери. Ей девятнадцать лет. Я сказал: ты знаешь такую фамилию – Микоян? И она что-то вспомнила!
– Сейчас, найду какую-нибудь открытку… сколько, вы говорите, лет? Ей писать?
– Напишите «Юле».
Чухарев присел к низкому столику и разглядывал кресло-качалку, ветки вербы в высоком кувшине, африканский барабан с двумя колотушками. Повертел в руках огромную раковину, приложил к уху, заглянул внутрь, обнаружив надпись «А.И.Микояну от рыбаков СРТ-Р-9000 „Омар“, Гавана, 25.11.62 года»; под люстрой висели на проволочках расплющенные серебряные ложки и вилки, зубцами вверх и от движения воздуха покачивались и грустно звенели.
– Мы жили в Кремле, напротив Троицких ворот, – наученный телевидением клиент сам знал, что следует говорить, – Коммунистическая, дом 3, напротив гаража особого назначения. На месте нашего дома стоит Кремлевский Дворец съездов. – Он слегка заикался, заики трудные места преодолевают на выдохе, и Чухарев ждал, распахивая блокнот синими бороздами, ободряюще поддакивал и кивал. – Отца видели в шесть часов вечера: он приезжал обедать. Никого ни разу не ударил. Казался мягким, но страшно строгим. Однажды четыре месяца отец не разговаривал со мной, когда я… так сказать, э-э… неточно выразился о результатах своей переэкзаменовки при окончании восьмого класса. Что вы спросили?
– Про Шахурина.
– Э-э, сумасшедший, патологический тип! Собирал нас, ходил по углам, кивал и твердил куда-то в пустоту: слабый не имеет права на жизнь! Слабый должен умереть! – Клиент приподнялся и показал, как ходил сумасшедший, и так резко взмахнул руками, что задел торшер. – Начитался Гитлера! Он же прекрасно знал немецкий… А потом этот ужас с Ниной. Сталину доложили, он велел: надо наказать. А кого наказывать? Мы и попали…
– Знаете, я слышал, что, когда Шахурин убивал Уманскую и себя, совсем рядом на мосту был еще один человек.
Клиент впервые обнаружил, что на него смотрят не телевизионные камеры и не безмозглые дочери установщика дверей. Он вгляделся в существо, сидящее за его столом, и дважды попытался принять более удобную позу.
– Ваш брат, – с наслаждением подсказал Чухарев.
– Вано? Вано. Вано прибежал домой – руки трясутся, зубы стучат. – Клиент заговорил, морщась, словно припоминая сон. – «Я был на мосту! Видел последствия». Шахурин сказал ему: иди, ты будешь лишним… Вано обернулся: они оба лежат.
Чухарева волной приподняла чудовищная сила, разгоняющая кровь, и понесла на стену, и он, сам заикаясь, позорно ломающимся голосом словно пролаял невероятно что, словно подсказал кто-то, словно когти полезли из-под его ногтей:
– Зачем он забрал пистолет?! «Вальтер».
– Как? – плутал дрогнувший от прямого попадания клиент. – Ну, Володя сам сперва попросил пистолет, чтоб припугнуть… Чтоб не уезжала. Конечно, глупо Вано поступил, что дал с обоймой. А Шахурин его прогнал: иди, иди… Вано обернулся – они оба лежат… Схватил пистолет и удрал.
– А некоторые говорят, что Вано и убил обоих. Из своего пистолета.
