Сергей Минаев - Р.А.Б.
– Я не мог иначе, – выдохнул я, чувствуя, как по щеке катятся слезы. – Я не мог их предать, пойми!
– А меня? – Она вырвала руку. – Меня мог?
– Я не предавал тебя…
– Я все слышала, случайно… Я поняла, что ты ничего для себя не решил, что мне нечего ждать… Но когда вас разогнали… Я все-таки искала тебя… в больницах, отделениях милиции…
– Информацию о тех, кто сидит в «Фильтрах», закрывают. Ни встреч с родными, ни посылок. Только допросы. Несколько раз в день. Нужно отвечать на одни и те же тупые, убийственные вопросы.
– Я пробовала найти твоих друзей, узнать что-то, но тебя будто стерли. Вас всех стерли. – Она подняла на меня блестевшие от слез глаза. Казалось, мы не слышали друг друга. Каждому хотелось говорить лишь о собственной боли. – Я думала, тебя убили. Подсела на транквилизаторы. Но ничего не помогало… ничего… А потом постаралась забыть. – Аня закрыла лицо руками. Молчание продолжалось невероятно долго. Потом она взяла салфетку, промокнула глаза и продолжила, стараясь говорить как можно более спокойно. – Забыть тебя. Пруды, и птиц, и ночную Москву… У меня плохо получалось, но я старалась. Я почти забыла…
– Девочка моя, – я снова взял ее за руку, – этого больше нет. Все закончилось. Понимаешь?
– Понимаю, – она быстро закивала, – понимаю, Саша. Все действительно закончилось. Нас, вчерашних, больше нет. Все изменилось. И я не хочу обратно.
– У тебя кто-то есть? – Она неопределенно пожала плечами. – Я не могу без тебя, понимаешь? Я с ума схожу… думаю о тебе круглыми сутками. У меня ничего нет, кроме тебя. Ни в прошлом, ни в будущем. Давай попробуем! Прямо сейчас. У меня есть отвратительная квартирка в общежитии, но ведь это неважно, правда? Только ты и я, девочка моя. Мы справимся, все будет так, как мы мечтали. Мы родим ребенка. Мы будем жить, чтобы…
– Я не верю. Я уже ни во что не верю, прости. Я знаю только, что однажды утром ты уйдешь, неважно куда: снова выйдешь на улицу или вернешься к жене…
– Зачем ты это говоришь?! – Я в отчаянии всплеснул руками. – Все закончилось. Жены больше нет. Нет никаких революций. Наверное, это было ошибкой, но зачем сейчас все это обсуждать? Помнишь, когда-то ты говорила, что скорее повесишься, чем будешь работать продавщицей в супермаркете? Но теперь ты здесь. И я здесь. Все меняется, понимаешь? Не так, как нам бы хотелось. Но мы можем попробовать…
– Ты уже один раз попробовал, там, на улице…
– Но ведь мы тогда это делали не только ради себя, но и ради тех, кто потом занял наши места, превратившись в бесправных скотов. Мы и правда верили, что может быть лучше…
– Лучше кому, Саша? Тебе? Мне? – Она уже не плакала. Ее тон стал жестким, голос звенел. – Те, кого ты называешь скотом, на самом деле обыкновенные люди. Менее активные, менее умные, и они живут обычной жизнью, ходят на работу, женятся, рожают детей…
– Для чего?! Для чего они все это делают?! Для того чтобы родить и воспитать еще более покорное поколение? Я верю, что можно жить иначе, не участвовать во всем этом, выйти из Системы!
– Иначе… работать на почте, ночами сидеть в интернете, следить за новыми корпоративными законами, возненавидеть всех, чтобы однажды снова выйти на улицу и попытаться отомстить. – Она говорила, словно не обращаясь ко мне, а размышляя вслух. – Нет, я не хочу это слышать! Я устала, Саша. Я больше не хочу.
– Я просто хочу быть с тобой. – Моя рука, державшая сигарету, начала дрожать. Пепел падал на брюки, но я даже не пытался его стряхнуть. Я чувствовал, как у меня начинает кружиться голова. – С тобой. В нашем собственном мире, где нет никаких корпораций и революций, нет чужих правил. Существовать параллельно с ними, не соприкасаясь.
– Но так не бывает. Мир один. И не нужно усложнять. Есть общество, в котором необходимо социализироваться. Уживаться с другими. Это несложно. – Она осеклась, потом медленно встала и взяла со стола зажигалку и сигареты. – Так живут миллионы. Прости, у меня перерыв заканчивается…
– Я… я, может, не так выразился, – я хотел привести ей пример Нотова, но мысли поплыли у меня в голове, все смешалось, и меня хватило лишь на то, чтобы сказать: – я люблю тебя, Аня. Мне ничего не нужно. Никого, кроме тебя. Поедем ко мне? Сейчас. После работы. Сегодня вечером. Завтра утром. Просто поедем.
– Я не поеду. Ты никогда не расстанешься со своими фантазиями. Я не хочу в них жить. Потом снова останется только боль. И страх. Все, Саша, я пошла.
Она развернулась и медленно двинулась в сторону лестницы. Несколько секунд я сидел в оцепенении, потом вскочил, догнал ее, забежал вперед:
– Давай попробуем, Анечка! Я прошу тебя!
– Не сегодня, – она отрицательно покачала головой, – не завтра. Наверное, никогда.
Мой мир рухнул, рассыпался на мелкие осколки, и я не мог их собрать. Не хотел. Не было сил.
– Знаешь, – наконец выдавил я из себя, – у меня в жизни осталась только ты.
Но она не ответила. Она даже не взглянула на меня.
– Мужчина, в этой зоне уже нельзя курить! – задыхаясь от бега, прокашлял возникший ниоткуда тучный охранник. – За эту зону штраф!
– Да пошел ты! В этой зоне уже нельзя жить! – Я бросил сигарету на пол, затушил ногой и побежал вниз по лестнице, на ходу крикнув: – Прощай!
Мне вдогонку неслись сиплые крики охранника. Я спустился на первый этаж и пошел к выходу. В этот момент в огромные окна супермаркета ударило солнце. Но окружающий мир остался пустым и блеклым. Словно этот рекламный ролик доснимали уже на черно-белую пленку…
26
Я взял три дня отгулов, сидел в гаражах, слушал музыку и безостановочно пил. У Иваныча я отпросился, сославшись на то, что отец (начальник налоговой инспекции) приказал ехать на дачу, помочь с мелким ремонтом и все прочее. Иваныч понимающе кивнул, брякнул что-то вроде «я своего балбеса никак не заставлю» и просил выйти день в день. Нотову же я сказал, что на почте сменился начальник, и мне лучше отсидеться дома. Нотов пожал плечами, врубаясь, что я вру, но с расспросами не приставал.
Every day is like Sunday,
Every day is silent and grey.
Кажется, эта песня играла раз сто за эти дни. А я все лежал на диване и прокручивал в голове разговор с Аней. Какие бы аргументы против ее слов я ни подбирал, каждый раз выходило то же самое. Нужно все изменить. Я не могу потерять ее. Я должен ее уговорить. Квартиру верну через пару недель. Потом все как-нибудь устроится, – настраивал я себя на оптимистический лад. Шумиха последних месяцев уляжется, кризис закончится, все забудут о бунте, и рекрутинговые компании снова начнут трудоустраивать людей, вроде меня, на нормальную работу. Конечно, это произойдет не завтра, не через месяц, возможно даже не через год. Но обязательно произойдет. А пока нужно собраться и перетерпеть. Вдвоем пройти через все гораздо проще.
