Китлинский - Клан – моё государство.
– Да,- на лице Панфилова застыло удивление. Такого хода он не ожидал. Присутствовавшие нервно заёрзали, никто из них не ведал о том, что у их начальника есть отец, да ещё под другой фамилией, все знали, что батя погиб в бою на границе.
– Приговорён в 1938 к десяти годам?
– Именно так.
– Ваш отец мостостроитель?
– Совершенно верно.
Проня подтолкнул Сашку, тот полез во внутренний карман, извлёк оттуда портсигар, раскрыл и передал Проне содержимое.
– Тут в соседнем посёлке, в 1957 году умер один матрос. Участник восстания в Кронштадте. Он был солагерником вашего отца в Чёрной Горке под Омчиканом, это Магаданская область. Просил он перед смертью выполнить просьбу друга, передать весточку сыну. В те годы не решились, узнав, что вы по линии разведки Генерального штаба служите. Не хотели навредить. Так вот и пролежало послание это до сего дня. Ныне времена не те, да и вы в чинах больших, кто вас осудит? Отец ваш – не враг народа, быть он им не мог. Он умер в ноябре 1954 года на руках человека, изображённого на фото,- Проня подал снимок.- Второй, стало быть, ваш отец. Они вместе держались на пересылках и в лагере, оба коренные питерцы, а это много значило. Так вышло, что на одном из пересыльных пунктов в их бригаде умер человек, его обменяли с вашим отцом. В те годы так поступали часто. Ваш отец умер под фамилией Ботанюк Евсей Прокопьевич. Архив поднимете, вам это просто, проверите. Ещё есть письмо,- он подал два листка,- и обручальное кольцо. Внутри надпись: "Любимой моей Тоне". Вот эти три послания я вам и передаю.
Панфилов положил фотографию, развернул листки письма и стал читать. Сашка встал и дёрнул Проню за рукав, приглашая выйти. В коридорчике к ним присоединились остальные, сгрудились молча у печи, прикуривая папиросы и сигареты, зажав лейтенанта в угол, к самому жару. Минут через десять Панфилов вышел, взглянув на стоящих красными, влажными глазами, он сказал:
– Извините, мне надо побыть одному.
Все вернулись в комнату, где на столе остались лежать фотография, колечко и листки письма. Сашка стал распаковывать мешок, вынимая харчи, которые Проня складывал на стол. Валерий тоже выскочил и притащил из вездехода свои. Говорить было не о чем. Лейтенант внёс заваренный чайник и, увидев заставленный стол, стоял, переминаясь с ноги на ногу. Сашка взял у него ношу и пристроил в углу комнаты. Воздух в комнате согрелся, стёкла запотели и стали прочерчиваться стекающими каплями. Полчаса спустя Панфилов вернулся. Проня стал разливать из фляги спирт, выставил на краю стола гранёный стакан, наполнил его до половины, положил сверху ломтик хлеба. Все встали и Проня сказал:
– Земля ему пухом.
Выпили, стали закусывать, воды запить не было.
– Вот чего не ожидал уже в этой жизни узнать, так о судьбе отца,- Панфилов посмотрел на Проню.- Там кладбище-то хоть есть?
– Не был, не знаю. Но то, что было у всех лагерей, несомненно. А вот хоронили или просто камнями прикладывали, или в общую, не скажу. Там на оборотной стороне фотографии есть надпись карандашом, её ещё видно. Это номер, под которым похоронен. Обнадёживать вас не хочу, но думаю, что от 1954 года должна сохраниться.
– Спасибо вам. Не знаю, кто вы, но спасибо. За то, что сохранили. Мать моя, она жива, восемьдесят восемь скоро, про это кольцо мне с детства рассказывала. Спасибо.
– Не нам. Кронштадскому матросу спасибо. Он сберёг. Ему и поклон,- Проня стал снова наливать.- Давайте, мужики, и его безгрешную душу помянем, долю его тяжкую. Родился он в 1902 году, а с 1921 – бессменный лагерник. Тридцать четыре года на каторге. Он не намного отца вашего пережил. Умер в 1957, через два года после освобождения, от туберкулёза.
Военный народ закусывал мороженой квашеной капустой, которая чуть оттаивала, но была со льдом и похрустывала. Сашка и Проня, как бывалые выпивохи, только нюхали хлеб.
– Как вы насчёт того, чтобы продолжить переговоры?- спросил Панфилов после паузы.
– Нам к вчерашнему добавить нечего. Наш человек с дороги не прибыл. Давайте начнём, только вы – первые,- Проня встал и принёс чайник.
– Что, Юрий, тебе слово,- обратился Панфилов к Гунько.
– То, что вы вчера сказали, нас удовлетворило,- начал тот.- Не буду скрывать, мы вели запись. Возникли вопросы. И ещё, мы предполагаем, что о событиях на железной дороге вы узнали много раньше, чем мы появились в Охотске.
– Слухами земля полнится,- ответил Проня.- Мы не скрывали от вас, что знаем это.
– А не пойди мы в ваш регион, вы бы к нам на переговоры не пришли?
– И это правда. Зачем нам в чужие дела соваться, башку подставлять. Но вы настойчиво стали искать, мы и решили встретиться, время своё и ваше сберечь. Нам ведь прятать нечего,- отвечал Проня во вчерашнем духе.
– Мы перебрали всё и пришли к выводу, что вы знаете много больше, чем сказали.
– Это ваши предположения. Хотите большего, давайте факты.
– Хорошо. Обработка ваших голосов дала интересные результаты,- Гунько посмотрел на Сашку в упор, но тот не отреагировал.
– Вы нам результаты звукоскопии не суйте. У нас в тайге телефонов нет. Говорите прямо, что вас не устраивает?- Проня пошёл ва-банк.
– У вашего напарника очень характерный голос.
– И что?
– Да в общем-то ничего, но нам хотелось бы получить объяснения, для укрепления доверия.
– Спрашивайте,- предложил Сашка, вступив в разговор.
– Сколькими языками вы свободно владеете?- спросил Гунько.
– Скажем, 50… Поверите?
– Вполне.
– Если вы хотите выяснить ещё что-то, давайте, чтобы не возвращаться,- предложил Сашка.
– Вы знаете, что у вас с голосом?
– Конечно. Если имеете в виду модуляции.
– Именно они нас и насторожили.
– Вам объяснить не могу. Научно это недоказуемо. Меня ловили, пытались ловить на этом спецслужбы в Индокитае. Я в курсе существования такой экспертизы. А что ваша "машина" выдала?
– Что вы – нелюдь.
– Хорошая аппаратура. Я считаю быстрее, чем ваш головной компьютер, в любых системах.
– В темноте видите?
– Увы. Этим качеством не обладаю. Пользуюсь фонариком, как и все.
– А ещё есть какие-то аномалии?
– Я не считаю это ни сверхспособностями, ни аномалиями.
Наступило продолжительное молчание. Все сидели в задумчивости. Инициативу взял на себя Панфилов, он сказал Евстефееву:
– Павлович, расскажи им кратко суть дела, доставшегося нам из КГБ. Если они причастны, не помешает, а нет – тоже не велика потеря.
Двадцать минут Евстефеев рассказывал уже известные Сашке события, участником которых он был. Промелькнули и фамилии Давыдова, Скоблева, Ронда. Упомянуты были и алмазы. Сашка прервал монолог Евстефеева словами:
– Да, мои люди транспортировали алмазы. Именно они и были убиты в поезде Москва-Свердловск в 1981 году. В купе вкачали какую-то химическую гадость, а потом застрелили, но на этом мои отношения с той группой закончились. Я снял три партии алмазов и сказал им до свидания. Больше мы не общались.
– Вот это кое-что проясняет,- заметил Гунько.
– Вам,- сказал ему Сашка.- Вам, не мне. Хочу вам заметить, что "клан" к этим транспортировкам не имел отношения никакого. Это моё личное дело. Я организовывал сеть доставки и после убийства своих людей счёл за благо убраться подальше. В этом деле были замешаны крупные люди, даже вы со своей армией им не соперники. Сотрут в порошок.
– Но взять у них не побоялись?- с улыбкой спросил Панфилов.
– А это не зазорно. Они давали гарантии безопасности, слова не сдержали, стали торговаться о сумме возмещения, я плюнул на них и взял столько, сколько посчитал нужным. Жадность не впрок им стала. Это чисто уголовная специфика подпольного мира, так поступают все без исключения. Только риска в том, что я их надул, не было. Мы в контакт вступали заочно. По лесному телеграфу. А вот то, что вы нам рассказали по поводу цепи убийств, так это уголовная разборка. Вам это проверить просто. Вы информацию сумеете извлечь, у вас все каналы под рукой.
– Вы в курсе, что КГБ занимается делом по алмазам?- спросил напрямую Панфилов.
– Знаю об этом, но меня это мало пугает. Да, мои возили ворованное, и что? Сами мы к алмазам не прикасались, как их проводили мимо кассирования – нас не касалось. Мне КГБ дать нечего. Абсолютно.
– Другие какие-то услуги вы оказывали? Заказные убийства?- совсем в лоб спросил Гунько.
– Нет. Могли бы, но не решились. Это очень солидный след оставляет, нам этого не надо,- Сашка сказал правду, заказных убийств он не брал.
– След в чём?- спросил Гунько.
Ему ответил Евстефеев:
– Юра, тот, кто заказывает, может подставить под камеру, а потом держать на поводке.
– Совершенно верно. Хомут на шею вешать – резона нет,- подтвердил слова Евстефеева Сашка.
– Валерий, покажи им новинку,- приказал Панфилов Потапову, тот нехотя извлёк из кармана целлофановый пакетик и протянул Проне, тот сидел ближе. Проня развернул и высыпал содержимое в ладонь. Это были Сашкины капсули от силиконовых пистолетов, он не стал брать в руки и произнёс:
