Альбер Коэн - Любовь властелина
— Она заметила, что портит себе жизнь.
— Это весьма похвально, спасибо, — поблагодарил он и двумя пальцами ущипнул кончик своего носа, благородного, как ятаган, как будто хотел нанизать на него мысль, и неожиданно растрогался. — И тем не менее нет ничего более великого, чем священный брак, союз двух людей, соединенных не страстью — результатом животной течки, брачным танцем зверей, которая к тому же мимолетна, но нежностью, отражением Духа Божьего. Да, союз двух несчастных, которых ожидает болезнь и смерть, но они желают нежно стареть вместе и стать единственными родными друг для друга. Назови жену свою братом и сестрой, говорит Талмуд. — Он поймал себя на том, что только сейчас придумал эту цитату, и как ни в чем не бывало продолжил свою речь: — Правда, чистая правда — жена, которая выдавливает мужу фурункул, чтобы потихоньку вышел гной, гораздо прекрасней и серьезней, чем Каренина, бьющая задом и прыгающая, как карп. Итак, слава Талмуду и позор изменницам, любительницам животной страсти, мчащимся к морю на всех парах с огнем в чреслах. Да, именно животной, поскольку Анна любит тело тупицы Вронского и не более того, и все ее красивые слова — не более, чем дым, чем кружева, которыми она прикрывает кусок мяса. Что-что, кто-то протестует, кто-то считает меня материалистом? Но если бы от болезни обмена веществ Вронский стал жирным, тридцать кило жира расползлись бы по телу, то есть три сотни пачек масла по сто грамм каждая расползлись бы по телу, влюбилась ли бы она в него при первой встрече? Мясо прежде всего, и всем молчать!
Четвертый прием — это фарс сильного человека. Ох, до чего гнусна игра в соблазнение! Петух кукарекает, чтобы доказать, что он парень не промах, горилла бьет себя в грудь, бум-бум, женщины любят военных. Die Offiziere kommen! — восклицают юные жительницы Вены, и поправляют прически. Они одержимы силой, и они замечают любое ее проявление. Если он смело глядит в глаза честной женщине, она смущена, она слабеет и изнемогает перед лицом этой сладкой угрозы. Если он авторитетно восседает в кресле, она его просто боготворит. Если он подражает английскому исследователю, немногословен и не вынимает изо рта трубку, чтобы сказать «йес», она в этом «йес» видит неизмеримые глубины, и она приходит в восторг оттого, как он покусывает мундштук трубки и мерзко посасывает ее сок. Это мужественно, это ее возбуждает. И пусть соблазнитель говорит всякую чушь, но говорит ее уверенно, мужским голосом, басом с переливами, и она будет смотреть на него, выпучив глаза, прослезившись, как будто он изобрел еще более полную теорию относительности. Она облагораживает все: походку этого парня, его манеру резко оборачиваться, но в глубине своей милой души она догадывается, это потому, что он агрессивен и опасен, слава богу. И в довершение всего, чтобы ей понравиться, нужно, чтобы я унизил ее мужа, невзирая на жалость и стыд, которые я по отношению к нему испытываю. Да, мне стыдно за свой давешний разговор с ним по телефону, мне стыдно за мой презренный тон превосходства, это ведь специально для вас, этот тон превосходства, который необходим, чтобы обескуражить мужа и унизить его в глазах дурочки.
Его соблазнить — пара пустяков, достаточно просто быть с ним поласковей. Сила не имеет для него такого значения. Но они, все женщины, требуют силы, они жаждут милой их сердцу опасности. Да, именно опасная сторона силы, способность убивать, привлекает их более всего, такие уж они бабуинихи. Я знал одну девушку из хорошей семьи, семьи глубоко религиозной и преисполненной высоких чувств, чистую девушку, которая воспылала страстью к музыканту ростом метр восемьдесят, но тихому и робкому. Ей не удавалось преобразить его в настоящего энергичного молодца, но все же хотелось ощущать себя влюбленной, и потому она пыталась навязать ему искусственную мужественность, чтобы раззадорить себя и полюбить его сильнее. И поэтому в ходе их невинных прогулок она говорила ему: «Жан, вы должны быть уверенней в себе». И по той же причине она как-то раз подарила ему английскую трубочку, коротенькую, в стиле «морской волк» или «английский детектив», и не отставала от него до тех пор, пока он при ней не засунул ее себе в рот, и тогда она пришла в неудержимый восторг. Трубка возбуждала эту несчастную. Но на следующий день она встретила в элегантном салоне молодого кадрового лейтенанта. И вот, завидев военную форму и саблю, она тотчас же впала в любовное томление, кровь сильнее застучала в открытые двери ее души, и она поняла, что защита родины — это даже лучше, чем музыка. Сабля все-таки больше возбуждает, чем трубка.
Сила, сила — это слово не сходит у них с уст. Сила — что же это такое, в конце концов, если не древняя возможность убить доисторического приятеля в уголке девственного леса, произраставшего сто тысяч лет назад? Сила — способность убивать. Да, знаю, я уже это говорил, но повторяю и буду повторять до самой смерти! Почитайте объявления этих мамзелек из хороших семей, которые себя представляют с лучшей стороны, «с ясными и близкими перспективами», они это так называют. Почитайте — и вы поймете, что им нужен месье не только сколь возможно более длинный, но еще и энергичный, с характером, и тут они закатывают глазки, как будто это так красиво и замечательно, хотя на самом деле — отвратительно. С характером! — вскричал он с болью в голосе. — С характером, они не боятся в этом признаться! Они признаются, эти ангелоподобные нахалки, что им нужна обожаемая ими сильная личность, жующий чуингам молчун с волевым подбородком, здоровый детина, мужлан, претенциозный петух, не сомневающийся в своей правоте, уверенно ведущий свою линию, жесткий и неумолимый, бессердечный, способный приносить вред, в конце концов, способный убить! Характер в их трактовке всего лишь замена понятия силы, и человек с характером — результат транформации, цивилизованный эрзац гориллы. Горилла — всегда горилла!
Они протестуют и кричат, что я клевещу на них, ведь им надо, чтобы горилла обладала высокими моральными качествами! От этой мясистой и могучей гориллы с характером, то есть потенциального убийцы, они требуют, чтобы она говорила высокие слова, чтобы она разговаривала с ними о Боге, чтобы они вместе читали Библию, вечером, прежде чем лечь спать. Это всего лишь самооправдание, предел извращенности! Так эти хитрые бестии могут без помех лелеять широкую грудь, мощные кулаки, холодные глаза и трубку в зубах! Свиные ножки, украшенные взбитыми сливками, бараньи ляжки, обрамленные цветами и бумажными кружевами, как в витринах мясных лавок!
Фальшивки везде и всюду! И что из того, что вместо «сто восемьдесят сантиметров» они пишут «красивый» или «видный», или же в объявлениях встречается слово «представительный». И вместо «опасный мерзавец с холодными глазами», который внушает им блаженный трепет, они пишут «энергичный, с характером». А вместо «богатый представитель правящих классов» — «воспитанный и образованный». И вместо «страх смерти» и «эгоистическое желание, чтобы мой дорогой пупочек существовал вечно», они говорят «дух», «вечная жизнь»! Вы ненавидите меня, я знаю. Тем хуже, и да здравствует правда!
