Валерий Примост - Штабная сука
Потом мы погасили свет, и я снова и снова раздирал на части это белое мягкое тело, и оно уже не было холодным, нет, оно словно кипело и отзывалось на каждое мое движение сладкими стонами.
А раз так, то уж братану моему и вовсе зависать не пристало. Он, собственно, и не зависал: вы же знаете, как это бывает, когда автоматная пуля превращается сперва в снаряд, а потом в ракету. Безумное ощущение. Так вот, в эту ночь мы вели огонь залпами. А чего там: решение было принято, и снова все стало просто и понятно…
Когда рано утром я уходил, мы договорились, что я зайду завтра или послезавтра, как выпадут наряды.
Но следующей ночью я решил никуда не идти, а, как водится, хорошенько выспаться.
И конечно — с моим козлячьим фартом — поспать мне никто ночью не дал. Опять были дикие крики дневальных, прерываемые летящими из расположения сапогами и табуретками, опять топтался у входа перепуганный майор, оперативный дежурный, но на этот раз другой, которого я знал, — огромный мясистый хохол по фамилии Вершигора, и опять было ЧП. На этот раз — разборки. Кавказцы с чурбанами-среднеазиатами в очередной раз чего-то не поделили — как же, горячая восточная кровь! — и, как водится, решили собраться на мехбригадовском плацу, чтобы решить свои проблемы. Никто бы из начальства конечно не успел среагировать, просто один стукачок вовремя настучал куда следует, и вот теперь оперативный дежурный нетерпеливо топтался на месте, наблюдая, как поднимается по тревоге ДШБ.
Автоматов нам в этот раз не дали — потому что если без боевых патронов, то уж лучше ломы, а если с патронами, то ведь потом цинка на всех убитых не напасешься, — так что пошли мы с одними штык-ножами. Основная колонна дэшэбэшников двинулась прямиком в направлении мехбригадовского плаца, а нашу роту разделили повзводно и разослали по казармам, которые вокруг плаца стоят. Ключи от оружейных комнат собирать. Восточные — они ребята горячие, чуть что за автоматы хватаются, ну а если, оружейка закрыта, а ключей нет, то останется им схватиться только за… в общем, вы в курсе. Влетаем в первую казарму.
— Где дежурный по роте?!
— Че хотели, мужики? — вылазит из каптерки испуганный дежурный.
— Ключи от оружейки, живо!
Он мотает головой, отступает по коридору:
— Ребята, не могу, не положено…
Что ж, париться с ним, что ли? В балабас — бах! Вытряхнули из него ключи и — дальше. Второе расположение, третье. В четвертом еле успели: там уже чурбаны дежурного вырубили и оружейку открывали. Мы — на них. Бах! Бах! Последнего, самого упрямого, который уже автомат из шкафчика выдернул и к патронному ящику рвался, я лично мордой об стену прессонул. Забрали ключи, выкинули чурбанов наружу, навесили замок. Погнали дальше.
Бежим толпой, без строя, в середине Силя чешет с вещмешком на плече. Забегаем в следующую казарму. А там ночное построение. Рота в строю, офицеры орут.
— Че надо? — останавливает нас капитан, наверное, ротный.
— Приказ оперативного дежурного — сдать ключи от оружейки!
Офицеры кидаются к нам, рота ломает строй, надвигается, рожи мрачные.
— Здесь ситуация под контролем, — говорит капитан.
— Офицеры на месте, в роте порядок. Так что отправляйтесь.
А нам чего? У нас — приказ. Сшибаю с ног капитана, бросаюсь к сержанту с повязкой дежурного по роте. Весь взвод — следом. Начинается форменный беспредел.
— Взять их! — орет кто-то из офицеров.
Толпа захлестывает нас. Их больше раза в четыре. Втыкаемся в них, как штык-нож в спину. Вперед! Бью направо и налево. Сыплются искры из глаз от чужих кулаков. Отшвыриваю тех, кто стоит на дороге, подхватываю табурет. Все пошло немного легче. Рвемся вперед, оставляя за собой перевернутые койки и стонущие на забрызганном кровью полу тела.
— Силю берегите! — кричу назад. — У него вещмешок! Где же дежурный?.. А-а, вон он, улепетнул в самый конец расположения, где ротная канцелярия. Расчищаем дорогу туда. Он заскочил внутрь и заперся. Вышибаю дверь с одного удара.
— Нате, нате… — скулит, протягивая связку ключей. Хватаю ключи, кидаю Силе, чтоб в вещмешок, потом вырубаю дежурного. Правильно, нехер тут в прятки играть с лосями. Выскакиваем в коридор. Рота опять сомкнула ряды, кто-то на тумбе крутит ручку телефона-полевика.
— Вас всех — под трибунал! — вопит, утираясь, капитан. — Ублюдки! Преступники!
Но его почти не слышно в общем шуме. Вся мазута орет в сотню голосов:
— Взять их! Взять!
Пора уходить. Время не ждет. В три секунды клином расшвыриваем роту по сторонам и вырываемся на улицу. Не останавливаясь, без передыха, ломимся к следующей казарме. Навстречу из темноты выныривают несколько силуэтов в беретах. Ф-фу, свои.
— Мужики, все ништяк, — машет рукой Чернов. — С той стороны мы уже все прошмонали. Можно — на плац.
— А где батальон?
— Ждет сигнала, — отвечает Чернов, устремляясь в сторону плаца.
— А какой будет сигнал?
— Мы! Мы — на плацу…
Нас разбирает бойцовский азарт. Кулаки аж чешутся. А ну-ка, где эти бойцы восточные? Щас мы им!..
Вылетаем на плац. А там… Мама родная… Рубалово в самом разгаре. Человек по сто пятьдесят с той и другой стороны сошлись кучей и хлещутся — аж шуба заворачивается. Крики, стоны, топот, хряск ударов. Каждый — кто на что горазд. Там ломы мелькают, в другой стороне машут ремнями, прутьями арматурными, лопатами, кто-то размахивает табуретом, кто-то крошит чужие лбы самодельными — явно со свинцом — нунчаками.
Мы с ходу врубаемся в этот бардак. Удар, еще удар. Драка идет в полутьме, поэтому толком и не разберешь, кто кого гасит. А так, знаете, выплывает перед тобой белесое пятно чужого лица, бах его со всей дури — ушло в темноту, потом снова, следующее — бах! — ушло. А то тебя — бах! — ушел. Заваливаю очередного героя. Пинаю ногами. Шипит, плюется, матерится по-узбекски. Бью снова. Затихает. Кидаюсь вперед, спотыкаюсь о чье-то тело, падаю. Тот, на земле, даже не муркнул. Наверное, приплыл, вояка. Тут же вскакиваю. И вдруг — искры из глаз. Падаю. Поднимаю голову. Надо мной — боец с арматуриной. Поддеваю его ногами, ловлю в падении, хлопаю мордой об бетон. Есть контакт! Не успеваю подняться, как на меня выскакивает следующий (меня аж передернуло) — с топором. Орет чего-то и машет как флажком на демонстрации. Еле-еле уклоняюсь. Снова замахивается. Инстинктивно дергаю головой в сторону, черепушку обжигает мгновенная боль, что-то теплое течет на ухо. Зверею, сшибаю его с ног, хватаю сзади одной рукой за затылок, другой за челюсть. Резко, с хрустом, разворачиваю лицом к себе. Все, готов.
Вскакиваю на ноги. Где-то впереди и еще справа ревет, двигаясь нам навстречу, батальон. Стена мазуты колеблется, дрожит, все больше поддается и наконец рассыпается на отдельные зашуганные единички с перекошенными окровавленными мордами, разбегающиеся в разные стороны. Все, дело сделано. Теперь еще погоняются за беглецами, вплоть до порогов казарм — может, пару десятков словят, — а завтра, с утра, проведут по всем частям построение и всех, у кого следы побоев, дернут в особотдел и потом на губу. Но это уже не наша забота. Мы — отстрелялись.
