Йоханнес Зиммель - Любовь — последний мост
— Именно так все и будет, — подтвердила Клод. — Это и есть глобальная война богатых против бедных.
— Она уже ведется по всем законам военного времени. Однако если в мире тридцать, пятьдесят или даже сто миллионов человек окажутся без работы и потеряют всякую надежду эту работу обрести, если они будут вынуждены подчиняться диктату этого нового миропорядка и будут жить, вернее, влачить жалкое существование, подчиняясь его законам, ибо этого только и требует глобальный капитализм, — то дело может дойти до восстаний, не правда ли? Может случиться так, что бедные возмутятся и расколотят мраморные скульптурные группы в парках супербогачей. Вспомним о третьем мире! Не думаете же вы всерьез, что Африка еще долго будет безучастно наблюдать, как умирают с голода ее дети? Или вы полагаете, будто насилие, которому подвергали природу, останется без последствий? Эти прекрасные места на Лазурном берегу скоро превратятся в выжженные солнцем степи. Будут вестись войны за каждый значительный источник пресной воды, но к тому времени все основные источники окажутся захваченными теми же корпорациями. В Сибири льды растают и обнажатся гигантские месторождения полезных ископаемых — а кому они к тому времени будут принадлежать? Эти корпорации не кретины, они себе на уме. Они уже сейчас отдают себе отчет, что придет время, когда награбленное добро им придется защищать силой. И поэтому они уже сегодня создают про запас то, что может им понадобиться в будущем, чтобы держать в страхе и ужасе миллионы людей. А если потребуется, сотни и тысячи подохнут у них, как собаки.
— Нет! — вырвалось у Филиппа.
— Это так, — сказал Макс. — Это так и есть, друг мой! Уже проведены первые вирусные атаки, одна страшнее другой. У вас в «Дельфи» работают над безупречной защитной программой. Повсюду работают над безупречными защитными программами. И никто не в состоянии ее создать. Никто ее и не создаст.
— Почему это? — испуганно встрепенулась Клод.
— Потому что это равносильно чуду. Судите сами: в медицине тоже нет защиты от всех вирусов. В настоящее время нет антивируса СПИДа. Если «Дельфи», как и другие фирмы, работают над созданием такой идеальной программы, это значит, что пока ее нет. А будет ли она создана, неизвестно. Корпорации, во всяком случае, на это ставку не делают. Ибо в противном случае они не смогут ввести в намеченную систему вируса-диверсанта. А ведь придет время, когда это им потребуется! Ты должен признать, Филипп, что это отнюдь не тема для телефонного разговора.
— Но ведь если никогда не будет создано идеальной защитной программы… — подавленно проговорила Клод.
— Может быть, ее и удастся создать, — сказал Макс. — Когда-нибудь. Однако даже если все фирмы, подобные «Дельфи», будут работать над этим, совершенно не ясно, когда она будет создана и произойдет ли это вообще. А до этого корпорации могут поручать своим специалистам проводить вирусные атаки против любого противника или конкурента. Любого! Вы знаете, что эти вирусы способны натворить. Вот ты, Филипп, каких только преступлений ты не мог бы совершить, пожелай ты только? Если от вирусов нет полноценной защиты, а? Подумай! От целых городов остались бы одни руины да пепел, шлюзы каналов отказали бы, и целые страны оказались бы затопленными, самолеты стали бы летающими гробами, морские лайнеры — тысячами новых «Титаников». А массовые болезни, от которых пока нет вакцин? С их помощью можно отправить на тот свет целые народы. Нет таких катастроф, которые нельзя вызвать с помощью вирусов, и тебе это известно, друг мой.
— Да, теперь я знаю об этом, — согласился с ним Филипп.
— Надо сказать также и о том, что мира и согласия между корпорациями нет. То, что один из них может уничтожить другого, надо на сегодня считать добрым предзнаменованием. Да, такова реальная картина. А ты, мой друг, для них тот самый человек, который им нужен, чтобы оправдываться перед обществом: вот видите, дескать, с нами сотрудничает такой эксперт, как Филипп Сорель, который до сих пор всегда находил вирусы — какие бы преступления ни совершались. И все потому, что на данный момент ни «Дельфи», ни кто-либо другой совершенной защитной программой не обладают. Существуй она, даже ты никакого вируса не обнаружил бы, ни его самого, ни его частиц, которые всегда свидетельствуют о том, что здесь имело место компьютерное преступление.
Макс взял со стола книгу.
— Вот что я тут нашел, — сказал Макс. — Это томик Гёте. В нем есть стихотворение, которое очень подходит к твоему нынешнему положению, Филипп.
Он перелистал книгу.
— Вот оно, — сказал он. «Полное собрание сочинений И.В. Гёте. Юбилейное издание издательства «Артемис». Страница девяносто вторая. — Читая вслух, он повысил голос:
«Объявление»
26 мая 1811 года.
Кто тут песика искал,
Чтоб не лаял, не кусал,
Рюмки битые сжирал
И брильянты высерал?
Макс ткнул пальцем в плечо Филиппа.
— Вот ты и есть этот самый песик! Конечно, за тобой повсюду следят. А ты на них не лаешь и их не кусаешь, а твои поиски для корпораций — бриллианты чистой воды. Умный песик, ищи вирусы, ищи, ищи получше!
Филипп вдруг вскочил.
Лицо его было мертвенно-бледным, левое веко подергивалось.
— Что случилось? — воскликнула Клод. — Что с тобой, дорогой?
— Во Франкфурт! — выкрикнул он вне себя. — Мне немедленно нужно во Франкфурт!
20
С аэродрома Филипп на такси поехал в санаторий «Лесное умиротворение», расположенный в лесопарке Франкфурта, где он заблудился в тот день, когда Дональд Ратоф объявил ему, что он представляет для «Дельфи» фактор риска. «Минуло уже почти три месяца», — подумал он, вступая в приемный покой санатория. — Сколько всего за это время случилось!»
Подойдя к столу охранника, он назвал себя.
— Здравствуйте, господин Сорель. Господин доктор Ландер ждет вас. Один момент, пожалуйста. — Охранник набрал номер телефона, обменялся с кем-то несколькими фразами. Вскоре открылась дверь лифта, и к Филиппу уверенно зашагал молодой подтянутый врач в белом халате, белых брюках, белой рубашке и белых туфлях.
Он сердечно приветствовал Филиппа:
— Пожалуйста, пройдемте ко мне, господин Сорель! Я вчера побеседовал с господином Хоппе. Он готов встретиться с вами и рассказать обо всем, что ему известно по этому делу.
— Мне хотелось бы извиниться за мое невольное вторжение к вам — тогда, в июле…
— Да что вы! Это нам следовало бы принести вам свои извинения… но при тех обстоятельствах…
— Само собой разумеется. Вы не могли отреагировать иначе, доктор Ландер. Я благодарен вам за то, что вы сразу откликнулись и позволили мне побеседовать с вашим пациентом. Для меня это очень важно.
— Видите ли, Томас Хоппе — не наш пациент. То есть, строго говоря, он ничем не болен. Господин Хоппе находится у нас лишь потому, что дома за ним нет никакого ухода. Он человек пожилой, он забывчив и к жизни не приспособлен, а после смерти жены он постоянно пребывает в крайне угнетенном состоянии… Мы приняли его к нам после долгих обсуждений — в качестве гостящего пациента. На содержание в хорошем доме для престарелых у него нет средств. Здесь о нем заботятся, у него отдельная комната. А то, что ему приходится жить среди наших пациентов, — этого мы избежать не могли.
В продолжение этого разговора они прошли мимо целого ряда дверей. Наконец молодой врач открыл одну из них.
— Пожалуйста, входите. Господину Хоппе передали, что вы приехали. Он вот-вот будет здесь. Вы, конечно, желаете побеседовать с ним наедине. Я вас оставлю.
— Нет, пожалуйста, доктор, не уходите…
— Извините меня, но в настоящее время у нас по разным причинам отсутствует половина персонала. Мне непременно нужно успеть к осмотру больных. Всего хорошего, господин Сорель! Надеюсь, вы узнаете все, что хотели. — Он пожал Филиппу руку и вышел из палаты.
Филипп огляделся. Стены палаты светлые, приятные для глаз, стол и стулья тоже из светлого дерева. На стене фотографии пляжей и укутанных снегами гор.
В дверь постучали.
— Войдите! — громко проговорил Филипп.
Вошел Томас Хоппе, тот самый человек, который так перепугал его в прошлый раз. На нем был синий костюм, скорее всего его выходной. Светлая рубашка, галстук — все, как положено. От него даже исходил запах приятной туалетной воды. Единственное, что совпадало с воспоминаниями Филиппа о том Томасе Хоппе — толстые стекла в очках и выражение бесконечной печали на лице.
— Спасибо вам, господин Хоппе, за то, что вы согласились встретиться и поговорить со мной, — сказал Филипп. — Присядем! Хотите сигарету?
— Спасибо, я не курю. — Они сидели по разные стороны стола. Хоппе сплел пальцы рук.
