Донна Тартт - Щегол
Когда я выпустил Попчика, мужчина присел на корточки, чтобы потрепать его по голове, напомнив мне этим движением долговязого ковбоя подле бивуачного костерка. Вид у него, конечно, был чудной, из-за волос и вообще, но я не мог не восхититься тем, как легко и непринужденно он чувствует себя в своей шкуре.
— Да-да, — сказал он, — славный малышок. Да, ты, ты! — Мелкая сеточка морщин превращала его загорелые щеки во что-то вроде сушеных яблок. — У меня своих дома три штуки. Мини-пенни.
— Простите?
Он поднялся, улыбнулся мне, продемонстрировав ровные, ослепительно белые зубы.
— Мини-пинчеры, — пояснил он. — Психованные ребятки, я за порог, а они уже весь дом изжевали, но люблю их. Тебя как звать, парень?
— Теодор Декер, — ответил я, гадая, кто бы это мог быть.
Он снова улыбнулся, за стеклами «авиаторов» посверкивали его маленькие глазки.
— Ага-а! Еще один уроженец Нью-Йорка! По голосу слышу, угадал?
— Угадали.
— И предположу даже, что с Манхэттена. Правильно?
— Правильно, — сказал я, подивившись, что такого в моем голосе он расслышал. Раньше никто по одному моему выговору не угадывал, что я с Манхэттена.
— Эгей, а я из Канарси. Там родился, там и вырос. До чего всегда приятно встретить соотечественника с востока. Я Нееман Сильвер, — он протянул мне руку.
— Рад знакомству, мистер Сильвер.
— Мистер! — добродушно расхохотался он. — Обожаю воспитанных детишек. Таких, как вы, уж больше не делают. Ты еврей, Теодор?
— Нет, сэр, — ответил я, а потом пожалел, что не сказал «да».
— Ну ладно, я тебе вот что скажу. Кто из Нью-Йорка, так для меня уже сразу — почетный еврей. Вот такое мое мнение. Был когда-нибудь в Канарси?
— Нет, сэр.
— Ох, тогда замечательные там жили люди, не то что сейчас… — он передернул плечами. — Моя семья вот четыре поколения там жила. Дедушка мой Сол открыл один из первых кошерных ресторанов в Америке, например. Большой ресторан, известный. Закрылся, правда, когда я еще мальчишкой был. А потом мать перевезла нас в Джерси, когда отец умер, чтоб мы поближе были к дяде Гарри и его семье. — Он упер руку в тощее бедро и поглядел на меня. — Отец твой дома, Тео?
— Нет.
— Нет? — он заглянул мне за спину, в комнату. — Жалко-то как. А когда вернется, знаешь?
— Нет, сэр, — ответил я.
— Сэр. Это мне нравится. Ты хороший мальчик. Я даже так скажу — меня напомнил в твоем возрасте. Только-только из иешивы… — Он вытянул руки, на волосатых коричневых запястьях — золотые браслеты. — …А руки? Белые как молоко. Как у тебя.
— Эммм… — я так все и топтался в дверях, — не хотите ли зайти? — Не уверен, что должен был приглашать в дом незнакомца, да только мне было скучно и одиноко. — Если хотите, можете подождать. Но я не знаю, когда он вернется.
Он снова улыбнулся:
— Нет, спасибо. У меня еще куча других визитов. Но я тебе вот что скажу — без обиняков, потому что ты славный паренек. У меня на твоего отца — пять очков. Знаешь, что это значит?
— Нет, сэр.
— Ну и слава богу. И знать тебе не надо, и надеюсь, не узнаешь никогда. Скажу только, это не лучший способ вести дела. — Он по-дружески опустил руку мне на плечо. — Веришь, Теодор, или нет, а я люблю вести дела по-человечески. Не по мне это — приходить в дом ко взрослому мужчине, а вместо этого — общаться с его ребенком, вот как мы с тобой сейчас. Неправильно это. В обычном случае я б пошел к твоему отцу на работу, мы бы там с ним присели, все бы обговорили. Да вот только отца твоего трудно где-то поймать, как ты и сам уже, наверное, знаешь.
Слышно было, как в доме звонит телефон — Борис, почти наверняка.
— Тебе, наверное, надо бы подойти, — любезно заметил мистер Сильвер.
— Нет, ничего страшного.
— Давай. А мне кажется, что надо. Я тебя тут подожду.
С растущей тревогой я вернулся в дом и поднял трубку. Как я и думал — Борис.
— Кто там был? — спросил он. — Не Котку, нет?
— Нет. Слушай…
— Похоже, она поехала домой с этим Тайлером Оловска. Есть у меня такое чувство. Ну, может, не прямо домой-домой. Но они из школы ушли вместе, она с ним на парковке разговаривала. Понимаешь, у них последний урок — вместе, какое-то там столярное дело, типа того…
— Борис, прости, я правда сейчас не могу разговаривать. Я тебе перезвоню, хорошо?
— Я тебе поверю на слово, что это не папа твой был в трубочке, — сказал мистер Сильвер, когда я опять подошел к двери. Я глянул ему за спину, на припаркованный у бордюра белый «кадиллак». В машине сидели двое — водитель и еще один мужчина на переднем сиденье. — Это же не папа твой был, правда?
— Правда, сэр.
— А ты бы мне сказал, если б это был он?
— Сказал бы, сэр.
— И почему это я тебе не верю?
Я молчал, не зная, что ответить.
— Неважно, Теодор, — он снова присел, чтоб почесать Поппера за ушами. — Рано или поздно мы с ним встретимся. Уж ты запомнишь, что ему надо от меня передать? Скажешь, что я заезжал в гости?
— Да, сэр.
Он погрозил мне длинным пальцем:
— Ну-ка, как меня зовут?
— Мистер Сильвер.
— Мистер Сильвер. Правильно. Просто проверил.
— И что мне ему передать?
— Передай ему, что азартные игры — для туристов, — сказал он, — а не для местных. — Легонько-легонько, тонкой коричневой ручкой он тронул меня за макушку. — И храни тебя Бог.
8Когда где-то через полчаса появился Борис, я начал было рассказывать ему про визит мистера Сильвера, но он, хоть и слушал, все больше злился на Котку за то, что она строила глазки какому-то парню, этому Тайлеру Оловска или как там его, богатенькому укурку, который учился на класс старше и играл в команде гольфистов.
— Вот сука, — хрипло выругался он, пока мы с ним сидели у нас на полу в гостиной и курили Коткину траву, — трубку не берет. Вот знаю, что она сейчас с ним, вот знаю.
— Да брось, — из-за мистера Сильвера я, конечно, разволновался, но разговоры о Котку меня достали и того больше, — он, наверное, просто траву у нее покупал.
— Ну да, но там что-то еще, я знаю. Она больше не хочет, чтобы я у нее ночевал, ты заметил? Вечно у нее, блин, дела! И не носит даже ожерелье, которое я ей подарил.
Очки у меня съехали набок, и я вернул их на переносицу. Ожерелье это дебильное Борис даже не покупал, а стырил в торговом центре, схватил и рванул с места, пока я — образцовый гражданин в школьном пиджачке — отвлекал продавщицу тупыми, но вежливыми расспросами про то, что бы нам с папой лучше всего подарить маме на день рождения.
— Ого, — ответил я, стараясь, чтоб это прозвучало посочувственнее.
