Карен Уайт - Танцующая на гребне волны
Человек в шлюпке обернулся. Я подбежала к самой воде, юбки мои намокли, но я ничего не замечала. Я напрягла зрение, чтобы увидеть лицо Томаса, но даже в тусклом свете и на разделявшем нас расстоянии я увидела, что обернувшийся человек был не Томас, хотя лицо его было мне знакомо. Это был парень, первым направивший меня к палатке Томаса, которого я часто встречала, посещая впоследствии доктора.
– Лайэм! – Я отчаянно замахала. Мои ботинки были в воде, ноги онемели от холода. Я оглянулась, опасаясь, что человек, преследовавший меня, появится в дюнах и может задержать меня. – Где Томас? – закричала я.
Мне пришлось повторить вопрос дважды, прежде чем он услышал меня за шумом волн.
– Я не знаю! Может быть, на корабле! Мы уходим последними! – прокричал он в ответ.
Я чуть не упала в волны, ноги не держали меня…
– Лайэм – вернитесь за мной! Я должна попасть на корабль! – Но мои слова снова затерялись в ледяном ветре.
За дюнами я услышала крик. Я повернулась, ожидая увидеть наконец своего преследователя. Но кто бы то ни был, я его не видела. Паника охватила меня, когда я вспомнила, как Джорджина предупреждала меня о дезертирах, в отчаянии способных на все.
Я снова повернулась к океану, где Лайэм и товарищи налегали на весла. Выросшая на острове, я хорошо плавала. Я прикинула расстояние меж собою и лодкой, вспоминая слова Джорджины: «Если тебе потребуется мужество, вспомни, что ты делаешь это ради Джеффри, это придаст тебе силы сделать то, что необходимо сделать».
Лайэм все еще смотрел на меня, крича что-то, чего я не могла разобрать.
– Подождите меня! Я сейчас! – крикнула я. Не раздумывая, я скинула на песок накидку и бросилась в ледяные волны.
Холод пронизал меня, лишая дыхания. Но отчаяние толкало дальше и глубже. Я открыла рот, чтобы закричать, но он отвернулся, весла продолжали работать. Большая волна накрыла меня с головой, наполнив рот соленой водой. Они не видят меня, пронеслось у меня в мозгу. Я плыла, борясь с волнами, но тяжелые мокрые юбки, запутавшие мне ноги, тянули вниз.
Я цеплялась за надежду, что Лайэм увидит меня и повернет, но лодка все уменьшалась, приближаясь к военному кораблю, где, как я думала, ждал меня Томас.
Я услышала свое имя – с берега, а не с лодки. Кровь стучала у меня в ушах, я старалась из последних сил держать голову над водой. Я устала, руки одеревенели. И снова я услышала свое имя, и сердце мое узнало его раньше ушей. Джеффри.
Волна подбросила меня на гребень, и я увидела его, стоящего на берегу с раскачивающимся на ветру фонарем в руке. Он глядел мимо меня на исчезающую лодку. Но Лайэм был слишком далеко, чтобы увидеть или услышать меня.
– Джеффри! – закричала я, но мой голос, как льдина, канул в воду. Джеффри повернул голову, как будто чувствуя, что я близко.
Еще одна волна подбросила меня, и я увидела, как он упал на колени, фонарь выпал у него из рук и погас.
– Я найду тебя, Памела! Где бы ты ни была, я тебя найду!
Я хотела крикнуть ему, что никогда не покину его, но уже начала уходить под воду, мое тело сдалось раньше, чем сдался мой дух. Луна вышла из-за облаков, свет упал на темную поверхность воды. Я потянулась вверх, как будто луна могла выдернуть меня из ненавистного, темного, холодного океана – на берег, к моим мужу и сыну. Но луна уплывала все дальше, холодное, бесчувственное светило угасало над моей головой, пока мне не настал конец.
Ава
Сент-Саймонс-Айленд, Джорджия
Август 2011
Я проснулась в затемненной комнате, освещенной одной только настольной лампой. Мое лицо было мокро от слез, чувство потери сжимало сердце. Мэтью помог мне подняться и сел на софу рядом со мной.
– Итак, Памела умерла, и Джеффри поклялся найти ее, где бы она ни была. – Он мягко улыбнулся, но взгляд его был встревоженный. – И это имеет какое-то отношение к моей вере в тебя.
– Отчасти… – Я дотронулась ладонью до его щеки, зная, что ему придется нелегко, но это было необходимо для нашего общего исцеления, как вытащить из пальца занозу. – Ты помнишь, я говорила, что Адриенна и я как-то связаны между собой?
Он кивнул, тревога не исчезла из его глаз.
– Расскажи мне, как ты ее гипнотизировал второй раз. Мне нужно знать, что она видела.
– Я ничего не понимаю, – ответил он очень спокойно.
Как же тяжело специалисту-психологу, каждый день имеющему дело с реальностью, признать, что есть что-то за пределами его знания! Я взяла его руки в свои, чтобы дать ему почувствовать, что в этом он не одинок.
– Я тоже не понимаю. Быть может, нам обоим следует признать возможность, что вселенная шире, чем мы ее себе представляем. Что есть вещи, которым нельзя научить, которые можно понимать только сердцем.
Он взглянул на наши сплетенные пальцы, затем медленно отпустил мои руки и откинулся на софе.
– Хорошо, – сказал он. – Второй сеанс был после того, как я узнал о ее беременности. Она сказала, что хочет увидеть свою мать, какой та была до болезни. Она не хотела, чтобы ее единственное впечатление о родной матери было таким тяжелым. Я с ней согласился.
Я взяла его пустой стакан и встала, его рассказ было почти невозможно слушать. Я представила себе, насколько тяжело было его переживать. Я налила в стакан щедрую дозу виски и, вернувшись, дала стакан ему в руки.
– Продолжай.
– Мы снова вернулись в сад, который нашли в первый раз. – Он помолчал. – Но она нашла другую дверь и вошла в нее.
Он встал, рука его дрогнула, и виски расплескалось через край и на пол, но ни один из нас не попытался его вытереть. Сердито шагая, он подошел к окну. За окном было уже темно, ночь поглотила краски дня.
– Что она видела? – спросила я, но я уже знала.
– Джорджину.
Слово эхом раздалось в пустой комнате, мелькая, как призрак, среди мебели. Призрак остановился между мною и Мэтью.
Он отхлебнул из стакана, прежде чем продолжать.
– Я выслушал эту занимательную историю – ничем другим я не мог ее считать – о женщине, жившей здесь две сотни лет тому назад. Что мне показалось удивительным, так это то, что Адриенна рассказывала эту историю, как будто она была главным действующим лицом. И когда она пришла в себя, я позволил ей думать, что верю ей, когда она считала себя вновь родившейся Джорджиной Смит.
Он снова сел в кресло напротив меня, как будто ему тоже было легче думать, когда меня не было рядом.
– После этого она стала одержима историей моей семьи, собирая все сведения в своем портфеле, роясь в архивах в Саванне. И я подыгрывал ей, довольный тем, что это отвлекало ее от ее диагноза, занимало ее, приносило ей удовлетворение, которого не приносила ей работа.
Я попыталась улыбнуться.
