Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 8 2012)
Говорит Кира Гор: “Мы с мамой разбирали дедушкин архив и нашли ее [рукопись] на даче в старинном резном столе. Дедушка был очень скромным человеком и любил только красивые письменные столы, у него в городе и на даче были очень красивые резные столы. Там мы нашли связку этих пожелтевших листков. Мы о них много слышали от деда, но он их никогда никому не показывал, никому не читал”.
Говорит Борис Парамонов: “Конечно, нетрудно заметить, что в стихах Гора преобладает — единоприсутствует — поэтика обэриутов, причем всех сразу: и Хармса, и Введенского, и Олейникова; о Заболоцком я уже говорил. <...> Он [Гор] поэт вторичный, работающий в чужой поэтической системе, но у него исключительно точное эстетическое чутье и единственно верная художественная реакция”.
Андрей Зорин. “Ничему нельзя научиться в душной аудитории”. Беседу вел Александр Горбачев. — “Афиша”, 2012, 2 мая < http://www.afisha.ru >.
“Мне недавно одна девушка сказала, что Сталин жил в XVII веке. Это дословная цитата. Проблема же не в том, что она не знает, в каком веке жил Сталин, — в „Википедию” залезет и узнает. Проблема в том, что она не понимает, что такое век. Она не понимает, что бывают разные исторические эпохи, что одна сменяет другую и что то, что возможно в одной эпохе, невозможно в другой. А в таком случае „Википедия” не поможет. Если у тебя нет в голове этой матрицы, знание годов жизни Сталина тебе ничего не даст”.
См. также: Андрей Зорин, “В 16 лет студент не должен выбирать специальность на всю жизнь” (беседу вела Анна Данилова) — “Православие и мир”, 2012, 15 мая < http://www.pravmir.ru >.
Протоиерей Алексий Ионов. Записки миссионера. — “Православие и мир”, 2012, 8 мая < http://www.pravmir.ru >.
В основе фильма Владимира Хотиненко “Поп” и одноименной книги А. Сегеня лежат воспоминания члена Псковской миссии, благочинного Островского округа (1941 — 1943 гг.) протоиерея Алексия Ионова, опубликованные в 1954 году в Калифорнии.
“Следует указать и на тот факт, что со стороны немецких властей никаких инструкций специального или специфического характера Миссия не получила. Если бы эти инструкции были даны или навязаны, вряд ли наша Миссия состоялась. Я хорошо знал настроение членов Миссии. С немцами мы все считались по принципу — „из двух зол выбирай меньшее”. Что немцы — зло, никто из нас не сомневался”.
“Итак, мы тронулись в путь. Направление — Псков — Новгород. Единственная цель — помочь народу, впавшему „в разбойники” (Лк. 10). Некоторые из нас предполагали встретить в России пустое поле в религиозном отношении. Они очень ошиблись. Там мы нашли такую напряженную духовную жизнь, о которой за рубежом и не догадывались. Но все это — при полном отсутствии, конечно, нормальной церковной жизни. Устроить, организовать приходскую жизнь и стало нашей задачей”.
Каким видят ближайшее будущее России писатели-фантасты. Беседу вел Виктор Резунков. — “ SvobodaNews.ru ”, 2012, 3 мая < http://www.svobodanews.ru >.
Говорит Андрей Столяров: “Если фантастика представляет модели будущего, значит, будущее есть. Если фантастика о будущем не пишет, значит, будущего нет, никто его не хочет, никто его не ждет. Так вот, за последние 10 лет в российской фантастике не появилось перспективных моделей будущего. Галактическое будущее или фантазийное будущее с магами и драконами — это все не то. А вот реального будущего практически не присутствует. И только за последнее время, буквально 1 — 2 года, вновь вроде бы понемножку стали появляться произведения о будущем. Одно из них рассматривалось на Конгрессе фантастов, премию не получило, хотя это, на мой взгляд, очень сильное произведение. Роман Сергея Кузнецова „Живые и взрослые”. <...> А второй роман — это мой роман о будущем России”.
Максим Кантор. Почему шарлатаны побеждают. — “Частный корреспондент”, 2012, 7 мая < http://www.chaskor.ru >.
“Любопытно, почему в постсоветском искусстве победил концептуализм? В СССР было много сильных школ и влиятельных художественных кланов, а победил самый хилый и не имеющий школы. <...> Заметьте: за реалистами стояла внятная школа, за абстракционистами и идеалистами — стояли великие фигуры предшественников. Концептуализм же представляли пять человек — далеко не ярких дарований. И следом — отряды ополоумевших подростков, кураторов, комиссаров, культурологов и пропагандистов”.
“Почему шарлатаны победили? Однажды ответить нужно, как необходимо ответить: почему в 17-м году победили большевики? В России партий было много — в теориях недостатка не было. Эсеры, кадеты, меньшевики, анархисты, народники, патриоты, монархисты — выбор был огромен. <...> В победе большевиков использован ровно тот же социальный механизм, как и в случае победы концептуалистов”.
“Книжная поляна в России слегка бетонированная”. Интервью с главредом издательства Ad Marginem Михаилом Котоминым. Беседу вел Алексей Крижевский. — “Газета.Ru”, 2012, 10 мая < http://www.gazeta.ru >.
Говорит Михаил Котомин: “Книжный русский рынок монополизирован и руинизирован, в связи с чем мы уже не первый год наблюдаем печальную статистику. <...> У нас действительно ситуация ужасная: очень мало книжных магазинов, полное отсутствие конкуренции, сращенность дистрибуторов с издательствами и, как следствие, продвижение только одного типа авторов и наименований. Вместо того чтобы развивать инфраструктуры магазинов и издательств, нас пытаются убедить, что люди должны ходить вот в эти магазины, которые есть, и покупать то, что хочет нам продать монополист. При этом во Владивостоке осталось, например, два книжных магазина”.
“Пираты очень полезны, потому что они последние искренние читатели, они по-настоящему чувствуют литературу. С ними надо не бороться, а учиться у них и взаимодействовать с ними”.
Кирилл Кобрин. Конец культурной ренты. — “OpenSpace”, 2012, 11 мая < http://www.openspace.ru >.
“Универсальным кодом была до недавнего времени русская литературная классика, „золотой век” (и отчасти „серебряный”). Однако, глядя на сегодняшнюю Россию, понимаешь, что классика потеряла не только универсальность, но и живой общественный смысл, превратившись в нечто вроде Пекинской оперы — восхитительный, самодостаточный, прекрасный, мертвый культурный феномен. Произошло неизбежное; остается понять механизмы былого функционирования этого кода, а также признаки и причины его смерти”.
Кирилл Кобрин. Л. Я., М. М. и В. В.. — “OpenSpace”, 2012, 23 мая.
“Очень важно помнить: [Лидия] Гинзбург не отказывается ни от идеи революции, ни от марксизма, как это сделали более трусливые или истеричные ее современники и потомки. Более того, ее, на мой взгляд, можно считать крупнейшим марксистским философом прошлого века, по крайней мере, наиболее последовательным; аналитическая работа Гинзбург разъедает ткань жизни и общества без остатка, мир предстает в ее прозе как совокупность исторически обусловленных социокультурных и социопсихологических механизмов, за ним не остается ничего больше. Последовательный атеист, Гинзбург не питает иллюзий; она беспощадна — прежде всего к себе. „Человек за письменным столом, подсчитывающий свое достояние перед лицом небытия”. Все это доведено до уже совершенно агуманистической концентрации в ее блокадной прозе”.
“„Другие берега” Набокова представляются мне скрытой полемикой с „Перед восходом солнца”. Известно, что В. В. любил Зощенко; наверняка он следил за его книгами в сороковые; будучи человеком порядочным, Набоков не мог позволить себе, сидя в Америке, в открытую полемизировать с затравленным властью писателем. Но задачу себе он поставил ту же самую — разобрать чердаки детства и юности, чтобы отыскать там первопричину... только не психотравмы и несчастья, а счастья . „Другие берега” — удивительная для русской литературы вообще и для словесности двадцатого века в частности книга о счастье ”.
Когда меня нашли черкесы. Записал Илья Колодяжный. — “Литературная Россия”, 2012, № 21, 25 мая < http://www.litrossia.ru >.
Говорит Андрей Битов: “[Сергея] Чудакова я хорошо знал. Яркий был человек. Однажды, когда он лежал в психушке, я общался по его просьбе с главным психиатром Морковкиным. Я выдал Чудакова за своего литсекретаря. Но Морковкин первым делом раскрыл большую амбарную книгу, в которую меня стал записывать как посетителя. „А это зачем?” — поинтересовался я. „Такой порядок”. И это меня, признаюсь, напугало. То есть получалось, что я уже хотя бы раз обращался в психушку и тем самым попадал на заметку”.
