Раздолбай - Лим Юлия

– Да ну? – громко фыркает Самара.

– Не знаю, в курсе ли вы, но в этом году школьный психолог ушла в декрет, и вместо нее школа планирует проводить терапевтические классные часы.

– Зачем это? – интересуется невысокий прыщавый парень. Фамилия и имя, как назло, вылетели у Светланы из головы.

– На этой неделе я установлю в классе ящик для анонимных писем. Вы можете оставлять в нем послания, делиться проблемами…

– И с чего бы нам ими делиться? – Ремизова склоняет голову, упираясь кулаком в скулу. Ее глаза подведены дерзкими стрелками. Светлане хочется отправить ученицу смыть с лица макияж, но она отгоняет раздражение и берет себя в руки.

– Потеря одноклас… – одернув себя, Светлана исправляется: – Потеря друга – очень тяжелое испытание для всех. Не только для вас, но и для школы.

– Конечно, это же вам надо трястись перед полицией и родителями, – отзывается неприметная девчонка с задней парты.

И почему они никак не дают ей договорить?..

– Очень важно высказывать то, что творится у вас на душе. К тому же вы теперь в десятом классе и два года проведете, готовясь к единому государственному экзамену. Это также дополнительный стресс. Проговаривая проблемы, мы сможем коллективно помочь…

– Что-о?..

– Это надо будет еще и со всем классом обсуждать?! – по кабинету проходит недовольный гул.

Светлана подавляет усталый вздох. Не сейчас. Она пришла работать в школу не для того, чтобы стать грушей для битья.

– Это все из-за тебя! – взрывается Демьян, тыча пальцем в Лисова. – Если бы ты держал свой поганый язык за зубами, Егор был бы жив!

– Эй, – ощетинившись, Рома поднимается, – возьми свои слова назад.

– Нет! О чем ты говорил с Егором? Это ты его…

Резкий хлопок оглушает. Вздрогнув, ученики поворачиваются к учительнице. Она держит в руке лопнувший пакет: пока эти двое переругивались, Светлана достала из сумки пищевой пакетик, надула его и со всего размаху хлопнула о доску.

– Успокойтесь, – стальным голосом велит она. – Сядьте и послушайте меня.

Лисов, раздраженно поведя губой, садится первым. Храмов нервно плюхается на свой стул.

– Вот о чем я и говорю. В вас кипит столько чувств и мыслей, но им негде выплеснуться. И когда терпение на пределе, происходят подобные инциденты, – Светлана переводит взгляд с Демьяна на Рому, потом на класс. – Ящик для анонимных писем будет ждать ваших откровений. Если вы прогуляете классный час, отправитесь к директору. Если никто не напишет писем, мы не сможем построить с вами конструктивный диалог. Вы умные ребята; не ведите себя как малыши, не умеющие разговаривать.

Светлана переводит дыхание и затягивает хвостик на затылке. Самара открывает рот, но учительница перебивает ее, пока ученики снова не устроили бунт:

– Итак: кто будет старостой?

Ученики не торопятся поднимать руки. Пауза затягивается.

– Может, ты, Де… – начинает Светлана, но ее перебивает бойкий девичий голос:

– Я хочу.

Зара поднимает руку и встает. Выходит к доске, поворачивается к классу.

– Если никто не против, я буду вашей старостой, – предлагает Сухудян.

– Ты ваще кто? – подает кто-то голос с задних рядов.

– Я – Зара Сухудян, рада познакомиться. – Она шутливо изображает книксен, чем вызывает смешки в классе и разряжает обстановку.

Светлана улыбается. Непрошибаемая ученица подходит лучше всех.

– Раз возражений нет, поздравляю, – похлопав в ладоши, она вызывает вялые аплодисменты от нескольких учеников в классе. – Вы свободны. Подумайте над тем, что вас тревожит.

Шумят стулья, парты, скрипят подошвы о линолеум. Гулкий ручеек учеников вырывается из кабинета в коридор.

– Лисов, задержись, – бросает как бы невзначай Светлана, выкидывая лопнувший пищевой пакет.

– Чего вам? – Рома садится за первую парту, облокотившись на нее и держа в свисающей руке рюкзак.

– Как твое лицо?

– Не вспоминал, пока вы не спросили.

– Не хочешь поговорить о том, что произошло на линейке?

Лисов недоверчиво прищуривается.

– Вы ко мне че, в друзья набиваетесь?

Светлана невольно усмехается его враждебности и прислоняется бедром к учительскому столу. На сегодня у нее закончились силы и без опоры она просто сядет на пол.

– Прежде всего я взрослый человек, а еще твой учитель, и как член общества я заинтересована в том, чтобы ты не боролся с проблемами в одиночку.

Лисов вскидывает брови, а она продолжает:

– Я почти ничего о тебе не знаю, и поэтому я, можно сказать, чистый лист. Только от тебя зависит, как я буду к тебе относиться.

– Да вы все сговорились, че ли… – бормочет он, откидываясь на спинку стула. – Почему всё всегда зависит от меня? Я, блин, просто хочу отсидеть два долбаных года и свалить куда-нибудь, где обо мне никто не слышал.

– Бегством от проблем спасаются только трусы. Мне показалось, что ты не трус.

Он поднимает на нее глаза, полные холодного гнева. Таких ясных глаз Светлана не видела с тех пор, как сама сидела на школьной скамье. Этот мальчишка все понимает, но зачем-то играет не свою, а чужую роль.

– Можете считать меня кем угодно, – спокойно говорит Лисов, поднимаясь и закидывая лямку рюкзака на плечо. – Я пошел.

Глядя ему в спину, Светлана прикладывает руку ко рту:

– Главное, кем себя считаешь ты, Рома.

Он выходит из класса, задев дверь. Со скрипом она, подгоняемая сквозняками, прикрывается. Вместо того чтобы достучаться до разума ученика, Светлана сама же его закрыла.

9. Рома

В первый же день учебы Рома обнаруживает нацарапанные на парте оскорбления. Одноклассники с презрением посматривают на него, в открытую осуждают, а особо смелые швыряют скомканную бумагу. Не привыкший к такому обращению, Лисов закипает к третьему уроку:

– Да хватит!

– А то что? – Самара, подкидывая в руке очередной смятый комок, с вызовом вздергивает подбородок. – Ты издевался над нами многие годы, а как попал на другую сторону, так сразу «хватит»?

Ремизова единственная из девчонок, кто не боится говорить резкие вещи не только Роме, но и другим ребятам постарше. За это ее уважают ребята, но недолюбливают одноклассницы. Если бы она была парнем, Рома бы выяснил с ней отношения в хорошей драке.

– Знаешь, Лисов, – Самара покачивается на стуле, – я в своей жизни никогда такого убожества, как ты, не встречала. Скажите ж, ребят?

– Да-да, мы тоже не встречали, – поддакивают парни, которых Рома еще не знает.

– Никто из нас тебя не уважает, – Ремизова смотрит на него с насмешкой.

– А мне и не нужно ваше уважение, – фыркает Рома.

– Это тебе так кажется. Без уважения трудно стать полноценным членом общества. А тебе ведь этого так не хватает? – Самара наигранно вздыхает и качает головой. – Такие отбросы, как ты, должны быть там, где им место.

– И где же?!

– На шконке.

Со звонком в класс заходит Светлана Александровна, прервав перепалку. Рома неотрывно глядит на Ремизову. Она крепкий орешек: не моргает, не отводит глаза. Лисову приходится сдаться, когда его вызывают отвечать. Он нехотя встает и идет к доске.

– Я продиктую тебе пару предложений, а ты записывай, – говорит учительница.

Голова Ромы возвышается над выключенной лампочкой. Он берет мел, приседает и чуть нагибается, чтобы записывать под диктовку. «Доски рассчитаны на обычных детей, а не на переростков», – так ему однажды сказал кто-то из учителей, когда он пожаловался на затекшую шею.

Рома выводит размашистым кривым почерком: «Махнатые сизые туче словно расбитая стая изпуганых птиц ниско нисутся над морем. Пранзительный реский ветер с акиана то збивает их в тёмную сплашную масу то словно играя разрывает и мечит громасдя в причудлевые ачертания» [2].