Грэм Грин - Наш человек в Гаване
Голос прозвучал нервно, в нем слышалась неуверенность и даже какой-то страх:
— Он либо пьян, либо тронутый.
Но «парашютисты» продолжали молчать.
Уормолд сказал:
— Ну, я с вами попрощаюсь, Гассельбахер. Я и так опоздал.
— Считаю своим долгом проводить вас, мистер Уормолд, и объяснить, что это я вас задержал. Не сомневаюсь, что, когда я расскажу вашему Другу, как мне повезло, он нас простит.
— Не нужно. Уверяю вас, это лишнее, — сказал Уормолд.
Он знал, что Готорн сделает из этого свои выводы. Даже разумный Готорн, если бы таковой существовал в природе, был бедствием, ну а Готорн, страдающий подозрительностью… у Уормолда холодела спина от одной этой мысли.
Он направился к лифту; доктор Гассельбахер плелся за ним. Не обратив внимания на красную сигнальную лампочку и предупреждение «Осторожно! Ступеньки», доктор Гассельбахер споткнулся.
— О, господи, — сказал он, — у меня подвернулась нога!
— Идите домой, Гассельбахер, — взмолился Уормолд с отчаянием.
Он вошел в кабину лифта, но доктор Гассельбахер с неожиданной ловкостью вскочил туда вслед за ним. Он сказал:
— Деньги исцеляют любую боль. Я давно уже не проводил так хорошо вечер.
— Шестой этаж, — сказал Уормолд. — Мне надо остаться одному, Гассельбахер.
— Зачем? Извините. У меня икота.
— Я иду на свидание, Гассельбахер.
— Красивая женщина, мистер Уормолд? Я поделюсь с вами выигрышем, чтобы вам было легче совершать безумства.
— Да нет, это совсем не женщина. Деловое свидание, только и всего.
— Секретное дело?
— Я же вам говорил.
— Какие могут быть секреты у пылесосов, мистер Уормолд?
— Новое агентство, — сказал Уормолд.
Лифтер объявил:
— Шестой этаж.
Уормолд шел на корпус впереди, и голова его работала более ясно, чем у Гассельбахера. Комнаты были расположены, как тюремные камеры, по всем четырем сторонам квадратной галереи; внизу, в бельэтаже, как светящиеся знаки на мостовой, блестели две лысины. Он заковылял к тому углу галереи, куда выходила лестница. и доктор Гассельбахер заковылял вслед за ним, но Уормолд был куда более опытный хромой.
— Мистер Уормолд, — кричал ему Гассельбахер, — мистер Уормолд, я с радостью помещу сто тысяч из моего выигрыша…
Уормолд спустился уже на последнюю ступеньку, когда Гассельбахер только подошел к лестнице; пятьсот десятая комната была близко. Он повернул ключ. Маленькая настольная лампа освещала пустую гостиную. Уормолд тихонько притворил дверь — доктор Гассельбахер еще не успел спуститься. Уормолд приложил ухо к скважине и услышал, как доктор Гассельбахер подпрыгивает, припадает на одну ногу, икает и проходит мимо. Уормолд подумал: «Я чувствую себя шпионом и веду себя, как шпион. Это идиотство. Что я скажу Гассельбахеру завтра утром?»
Дверь в спальню была закрыта, и он направился было к ней. Но потом остановился. Не буди спящего пса! Если я нужен Готорну, пусть Готорн отыщет меня сам. Однако любопытство заставило его осмотреть комнату.
На письменном столе лежали две книги: два одинаковых экземпляра «Шекспира для детей» Лэма. На листке блокнота, — может быть, Готорн делал заметки для предстоящей встречи, — было написано: «1.Оклад. 2.Расходы. 3.Связь. 4.Чарльз Лэм. 5.Чернила». Он собирался открыть книгу, но чей-то голос сказал:
— Руки вверх! Arriba los manos!
— Las manos, — поправил Уормолд. Он с облегчением увидел, что это Готорн.
— Ах, это вы, — сказал Готорн.
— Я немножко запоздал. Извините. Мы гуляли с Гассельбахером.
На Готорне была лиловая шелковая пижама с монограммой на кармане. Вид у него был королевский. Он сказал:
— Я уснул, а потом услышал, что кто-то здесь ходит. — Можно было подумать, что его поймали врасплох и он забыл о своем жаргоне, не успел им прикрыться, хоть и надел пижаму. Он спросил: — Вы трогали Лэма?
Слова звучали, как укор, — он напоминал проповедника из Армии спасения.
— Извините. Я просто хотел посмотреть.
— Ничего. Это показывает, что инстинкт у вас верный.
— Вы, видно, любите эту книгу.
— Один экземпляр для вас.
— Но я ее читал, — сказал Уормолд, — много лет назад, и я не люблю Лэма.
— Она не для чтения. Неужели вы не слышали о книжном шифре?
— Сказать по правде, нет.
— Сейчас покажу вам, как это делается. Один экземпляр остается у меня. Сносясь со мной, вам надлежит только указать страницу и строку, с которой вы начинаете шифровку. Конечно, этот шифр не так трудно разгадать, как механический, но и он заставит попотеть всяких там Гассельбахеров.
— Я бы вас очень просил выкинуть доктора Гассельбахера из головы!
— Когда мы как следует организуем вашу контору и обеспечим надлежащую конспирацию — сейф с секретом, радиопередатчик, обученный персонал, — словом, приведем в порядок все ваше хозяйство, тогда мы, конечно, сможем отказаться от этого примитивного кода, однако только опытный криптолог может разгадать такой шифр, не зная названия книги и когда она издана.
— А почему вы выбрали Лэма?
— Это единственная книга, которую я нашел в двух экземплярах, не считая «Хижины дяди Тома». Я очень торопился и должен был что-нибудь купить в Кингстоне до отъезда. Да, там была еще одна книжка под названием «Зажженная лампа. Руководство для вечерней молитвы». Но мне казалось, что она будет выглядеть как-то неестественно у вас на полке, если вы человек неверующий.
— Да, я человек неверующий.
— Я привез вам и чернила. У вас есть электрический чайник?
— Да, а что?
— Понадобится, чтобы вскрывать письма. Наши люди должны быть оснащены на все случаи жизни.
— А зачем чернила? У меня дома сколько угодно чернил?
— Да, но это симпатические чернила! На случай, если вам что-нибудь придется послать обычной почтой. У вашей дочери, надеюсь, есть крючок для вязания?
— Она не вяжет.
— Тогда вам придется купить. Лучше всего из пластмассы. Стальной иногда оставляет следы.
— На чем?
— На конверте, который вы будете вскрывать.
— А зачем, прости господи, мне вскрывать конверты?
— Может возникнуть необходимость познакомиться с перепиской доктора Гассельбахера. Вам, естественно, придется обзавестись своей агентурой на почте.
— Я категорически отказываюсь…
— Не упрямьтесь. Я затребовал сведения из Лондона. Когда мы его проверим, мы решим вопрос о его переписке. Полезный совет: если у вас выйдут чернила, пользуйтесь птичьим дерьмом — вы запоминаете, я не слишком быстро?
— Да ведь я еще не сказал, что согласен…
— Лондон дает сто пятьдесят долларов в месяц и еще сто пятьдесят на расходы — в этих придется отчитываться. Оплата вашей агентуры и так далее. На дополнительные расходы надо получать специальное разрешение.
