Дмитрий Глуховский - Рассказы о Родине
— А мы предоставляем вам возможность, так сказать, соблюдать паритет, — угодливо улыбнулся консультант.
— Предлагаю вам пакет «Бизнесмен»: включает лицензионную копию «1С: Предприятие», «1С: Бухгалтерия», живой апдейт основных котировок плюс база сайта Индивидуалки.ру.
— Да я еще… — начал было Армен, но предложение звучало слишком заманчиво, и он подумал: какого черта, бабе можно, а ему нет?!
Оплатив покупку, пара перешла в другое помещение, столкнувшись в дверях с невысоким стильно одетым брюнетом средних лет. Подойдя к консультанту, Гольдовский спросил:
— Ну как?
— Вы знаете, Марат Яковлевич, мужчины неожиданно много берут. Их только название железа часто отпугивает.
— Ну да, ну да. Ну, может быть. В конце концов тот же l’Oreal мужскую линию совсем по-другому дает… — бубнил себе под нос Гольдовский.
— Ну, пусть для мужчин кремниевым называется… Хрен с ним, переделаем.
* * *Танюша опустила веки и полной грудью вдохнула из пластиковой маски. Полупрозрачный поток снотворного газа подхватил ее, укачал и понес далеко-далеко, в новую прекрасную жизнь. Убедившись, что девушка спит, хирург включил циркулярку и поднес ее к Таниному темечку, на котором маркером была обозначена линия разреза. Ассистент, дожидаясь своего часа, распаковывал крошечный чип, который предстояло вживить пациенту, и изучал недавно повешенный в операционной красочный постер. Плакат, удачно стилизованный под американские pin-up открытки пятидесятых, изображал белозубую блондинку с шикарными формами, которая держала в руках маленькую коробочку, перевязанную атласными лентами, и счастливо улыбалась.
Надпись на постере гласила: «Подарите вашей любимой силиконовый мозг!»
Панспермия
— Надо! — твердо сказал Сергей.
Кореянка, зачарованно уставившись в его стальные глаза, безвольно кивнула. Еще когда по старинной советской традиции они всем экипажем семнадцатой экспедиции смотрели «Белое солнце пустыни», полуторачасовой фильм без перевода, в фойе байконуровской гостиницы «Космонавт», она знала, как все будет. Сергей тогда время от времени наклонялся к ней, чтобы нашептать на ухо перевод очередной шутки или киноцитаты, высеченной в граните времен, но она слышала только его чеканное русское «р». От него веяло спортивным мужским одеколоном, свежим и сладковатым. И каждый раз, когда он щекотал ее ушки своим мятным дыханием, когда она слышала его мягкое рычание, ее сердце на миг переставало биться. И когда за несколько секунд до старта он приподнялся, чтобы еще раз проверить, надежно ли ее тело опутано ремнями, и успокаивающе прикрыл ее руку своей ладонью, она уже отдалась судьбе.
Ее мечта о космосе началась с пубертантных грез о космонавтах. И почему-то не Нил Армстронг, не Эдвин Олдрин глядели со стены тесной девичьей спаленки в ее кровать. Нет, сияющая улыбка русского пионера манила ее стократ сильней. Она знала, что Гагарин погиб еще до того, как она появилась на свет. Но вырезанный из журнала черно-белый портрет в низком разрешении испускал почти видимую глазу ауру запретной чувственности. Он был русский, и любить его не полагалось. Он был павшим героем, и это придавало ему сходство с протагонистом любимых анимэ. Он был первым в космосе. И у нее он тоже стал первым.
— You have to, — ободряюще кивнул Олег. — It is an order. He’s Commander of the Expedition 17, so he’s your Commander, too.[1]
— The command hasn’t been handed over yet, — возразила Пегги Уитсон. — I’m still in charge here. And I officially object it. If you dare to consume alcohol onboard the ISS, I will formally complain to NASA.[2]
— Come on, Peggy! — бортинженер Маленченко сделал бровки домиком. — It was a hard long day. We’ve been so busy working, and then that press conference… We need to relax![3]
— Oh Yuri, — Уитсон недовольно нахмурилась. — You start reminding me of those ridiculous ever-drunk Soviet cosmonauts from our stupid movies…[4]
— Peggy, please! — вступил наконец и сам Сергей. — You know that it is a very special day for us three…[5] Еще немного дожать ее, ребята, — шепнул он Юрию и Олегу Кононенко.
— Very special day, — подтвердил Кононенко. — Very.[6]
— Oh guys, come on… — голос Пегги дрогнул. — You can’t be serious…[7]
— The 12th of April![8] — на всякий случай уточнил Волков.
Пегги растерянно оглянулась на своего соотечественника. Но Гаррет Рейзмэн, с интересом наблюдавший за ходом прений, поспешно отвернулся и забегал пальцами по клавишам компьютера.
— The day of Cosmonautics![9] — торжественно объявил Сергей.
— Goddamn, I know it, believe me! We’ve been celebrating it the whole freaking day! This press conference, and these wonderful Korean salads, — Пегги сердито сверкнула глазами на кореянку. — Personally, I think we’ve been celebrating too much.[10]
— Сеансов связи сегодня больше не будет? — негромко уточнил Кононенко у Волкова.
— Я сказал, оборудование будет на профилактике. И вообще, у нас сейчас официально сон. Часа два точно в запасе есть. Отключай камеры.
— Peggy, it is safe, no one will know, — заверил упрямую американку Волков. — Word of officer![11]
— Excuse me? Oh, whatever! Okay, guys… Anyway, with this mission I’ve just set a new world record, I don’t care, I can quit. Think about your careers yourself, what the hell I have to be your mummy… — Уитсон взъерошила челку. — Happy Day of Cosmonautics, people![12]
— О! — одобрительно загудел Кононенко, извлекая из кармана соску и отбирая у Волкова бутылку.
Движения его были скупы и отточены до совершенства. Детская соска была натянута на оголенное горлышко со скоростью, которой позавидовала бы любая профессионалка. Ни единой капли драгоценного напитка не было пролито зря. Отвинченная пробка крохотным Sputnik’ом отправилась в космическое странствие по собственной игрушечной орбите.
Кононенко почтительно передал сосуд командиру Семнадцатой экспедиции. Тот отсалютовал бутылкой суровой американке и подмигнул затрепетавшей Ли Со Ен.
— Dear colleagues, — начал он. — Exactly forty-seven years ago Yuri Gagarin was here, on the orbit. And he was the first human ever to do it. My father knew him personally, you know. Gagarin told him once he saw things during his flight… So every time someone was said Gagarin was the first in space, he would always correct this man. Only the first human, he always insisted…[13]
Он говорил и говорил на своем чудном и чудесном русском английском, и Пегги Уитсон уже морщинисто улыбалась, и Гэррет Рэйзмэн, осмелев, показался из-за своего компьютера и потянулся к людям… А Ли Со Ен плыла в волшебной дреме. Время замедлилось для нее, и в одно слились две улыбки: мальчишеская, задорная — молодого русского командира, и порочная, зовущая — черно-белого Юрия Гагарина с портрета в ее спаленке. И глаза Волкова блистали отражением звезд, увиденных Гагариным. Он воплотился в этом человеке и нашел ее. Теперь она была в этом уверена.
