Виктория Токарева - Птица счастья
— Не-на-ви-жу, — проговорила Надька прямо в это лицо.
Ее чувство к мужу окончательно сформировалось. И если бы Райнер подошел поближе — ударила бы наотмашь. И кулак завяз бы в этом глицерине.
Райнер осмотрительно держался на расстоянии. Несчастный человек. И Надька с ним несчастная. Но она не хотела делить его участь. Участь Райнера — ад. Неизвестно, есть ли ад после смерти, а при жизни — вот он: глицериновая рожа, горестный ребенок и запах разбившихся надежд.
«В Москву, в Москву», — повторяла Надька, как чеховские три сестры. Она уже знала, что уедет. Но медлила. Ее держало «а вдруг». Это «вдруг» могло возникнуть внезапно, как автобус из-за угла.
Однако события развивались последовательно и логично. Райнера выгнали с работы, на его место взяли мужа Греты, что тоже вполне логично.
Райнер перестал ходить на работу. Можно было бы сбрасывать на него ребенка, но и это нельзя.
Однажды в полдень явились двое молодых немцев и стали выносить из дома мебель. Оказалось, что Райнер задолжал за квартиру и по закону у него описали имущество. И теперь мебель шла за долги.
Служащие привыкли к тому, что их действия, как правило, сопровождались криком, воплями, чуть не дракой. Но в данном случае все было тихо и почти равнодушно. Хозяин спал на диване, отвернувшись к стене, а хозяйка стояла с бесстрастным лицом, как будто происходящее не имело к ней никакого отношения. У ног ползал ребенок. Служащие переглянулись и оставили детскую кроватку.
Для того чтобы вынести диван, надо было сгрузить Райнера на пол. Служащие подумали и оставили все на своих местах.
Райнер спал в алкогольной отключке. Где-то бродило его сознание. Коротил искрами отравленный мозг. Никакой реальности, никакой ответственности. Хорошо.
Через десять дней в почтовый ящик опустили бумагу, уведомляющую Райнера, что он должен освободить квартиру.
Изучив бумагу, Райнер протрезвел и сказал Надьке:
— У меня есть друг. У друга есть дача. Мы можем жить на даче. Правда, там дровяное отопление и удобства во дворе.
— Что это за дача без туалета? Сарай? — не поняла Надька.
Она представила себе сарай со щелями в потолке. Можно любоваться звездами, не выходя из дома. Ехала за Онассисом, а будет жить в сарае как последний клошар.
— Значит, так, — спокойно сказала Надька. — Ты можешь жить где хочешь. Я от тебя ухожу.
— Куда? — не понял Райнер.
— Куда угодно.
И это было правдой. Надька не знала, куда ей податься. Она знала только то, что больше не останется с Райнером ни одной минуты.
Никакого имущества, кроме Маши, у нее не было. Надька взяла спортивную сумку и стала складывать в нее детские одежки, погремушки и бутылочки для питания. И почему-то у нее было хорошее настроение. Она завершила очередной этап своей жизни, и он должен был отвалиться, как отработанный хвост от ракеты.
У Аристотеля Онассиса тоже были сложности. Его близкая подруга, певица, захотела похудеть и проглотила солитера в капсуле. Солитер стал жрать ее изнутри. Певица сильно похудела. Добилась своего, но умерла. В гробу выглядела хорошо.
Так что богатые тоже ошибаются. И очень сильно.
Надька зашла в телефон-автомат и позвонила Грете. Сообщила, что стоит на улице с ребенком на руках.
— Это твоя дорога, — отреагировала Грета.
Она была сторонницей жесткого воспитания. А может быть, дистанцировалась от Райнера. Для них Райнер тоже явился ракетоносителем. Доставил до нужного уровня и полетел вниз. У каждого своя дорога.
Надькина дорога вела в бордель. Там была кровать, еда и даже выпивка. Но с детьми в бордель не пускают.
Надька нарисовалась в дверях Левы Рубинчика.
— Можно, я у тебя переночую? — прямо спросила Надька.
— Ко мне через неделю приезжает жена, — соврал Лева.
— Ну так это через неделю… За неделю я устроюсь.
Надька видела, что Рубинчик врет. И он тоже не верил Надьке. Куда она устроится? Однако выставлять живого человека — вернее, двух живых людей, на улицу он не осмелился.
Надька поселилась у Рубинчика. Он уходил, приходил, по вечерам играл с девочкой. А по ночам спал с Надькой.
Надька, в свою очередь, вела хозяйство как умела, растила свою дочь. Все это было очень семейно и уютно, однако бесконечно продолжаться не могло.
Однажды Рубинчик привел своего друга, француза, с которым у него был общий бизнес. Какой именно — Надька не вникала. Кажется, картинная галерея. Лева вывозил из России современных художников, а Жан-Мари продавал. Русские художники не знали себе цены и довольствовались малым. А Жан-Мари знал, что почем. Лева был благодарен французу. Надька вошла в пакет благодарности.
Жан-Мари — человек-гора. Надька не представляла себе, что француз может быть таким пузатым. И рожа как пузырь. Но очень веселый и богатый. А это сочетание украшает. Веселье и богатство — это гораздо лучше, чем уныние и нищета.
У Жан-Мари в Париже был двухэтажный дом в хорошем районе. К этому дому прилагалась жена с тремя детьми, но в данный период времени они жили раздельно.
— Почему? — поинтересовалась Надька. Ей надо было знать свои перспективы.
— Я играю на ипподроме, — просто сказал Жан-Мари. — Она недовольна.
— Почему? — не поняла Надька.
— Потому что я могу в один вечер все проиграть. Так уже было. А на другой вечер я все вернул обратно и удвоил. Но это риск. Мог бы ничего не вернуть, а разориться и влезть в долги.
— А вы могли бы не играть?
— Нет.
— Почему?
— Потому что я игрок. Я так устроен.
Разговор происходил в ресторане.
Лева Рубинчик поедал устрицы, поливая их лимоном. Грустил. Ему было жалко отдавать Надьку. Он к ней привык. Но у Левы — своя дорога. Значит, надо чем-то жертвовать. За годы эмиграции Лева хорошо усвоил: чтобы выиграть по-крупному, надо уметь уступать в мелочах. А Надька относилась к мелочам, хотя при другом раскладе она могла бы стать главным событием жизни.
Жан-Мари взял Надькину руку и поцеловал ее в ладошку. От его головы пахло апельсинами. Жан-Мари был толстый, благоуханный и простодушный, как ребенок. При этом первостатейный жулик плюс игрок.
«Один пьет, другой играет, — подумала Надька. — А еще Европа называется…»
У нее не было сомнений, потому что не было выбора. Либо сарай со щелями, либо Париж, двухэтажный особняк.
Париж стоит мессы. А может, и не стоит. Надька не поняла. У Жан-Мари шел период сказочного везения — и в бизнесе, и на бегах. Он купил Надьке кольцо с крупным бриллиантом. В полцены. Хозяин ювелирной лавки разорился и все распродавал за полцены. И тут повезло. Жан-Мари преподнес кольцо.
![Конни Мейсон - Птица счастья [Птица страсти]](/uploads/posts/books/18097/18097.jpg)
