Олег Рой - Охота Снежной королевы
Олег засмеялся и, зажав под мышкой трость, побежал под деревьями, подпрыгивая, чтобы дотянуться до веток, и обрушивая на себя новые и новые снежные водопады, не обращая внимания на то, что снег сыплется за шиворот, набивается в ботинки. Слева, по темному небу, бежала луна, то и дело ныряя в тучи. Казалось, она ему подмигивает.
— Ну что, наперегонки? — предложил ей Волков и тоже подмигнул.
Он остановился на пустыре. Запыхавшийся, но довольный прекрасной пробежкой. Проигравшая луна снова спряталась за тучами, должно быть, переживая поражение. Зато ветер набирал силу, вздымая в воздух снег, закручивая его серебряными воронками. Ветер крепчал с каждой секундой, и Олег понял, что пора бы возвращаться домой. Он огляделся, но из-за начинающейся метели знакомый пейзаж изменился. Парень не мог узнать известные с детства места. Ситуация осложнилась тем, что фонари вдруг мигнули и погасли, видимо, где-то неподалеку оборвались под грузом снега провода.
Волков пошел в сторону, где должен был находиться дом, однако непонятным образом сделал крюк и снова очутился на пустыре. Ветер леденил лицо, залеплял глаза и рот колючим снегом.
«Что за ерунда?» — удивился Олег и пошел в другую сторону, продираясь через метель уже с трудом. Ветер едва ли не сбивал с ног, и трость оказалась сейчас как нельзя более уместна.
Он шел долго и, по расчетам, должен был выйти если не к своему дому, то хотя бы назад, к школе, однако впереди по-прежнему была лишь белая непроницаемая завеса метели. Мысль о том, что он, кажется, заблудился, искренне удивила Олега. Он знал за собой способность всегда выбирать верное направление, в него словно был встроен навигатор, но почему же сегодня он дал сбой? Да и как вообще можно заблудиться в двух шагах от собственного дома, в районе, изученном с самого детства едва ли не до последнего камешка на дороге?
Невероятно! Волков остановился и попытался сосредоточиться. Все его чувства говорили о том, что он идет правильно, дом должен находиться совсем рядом, и в то же время никакого дома не было. Создавалось ощущение, что по воле неведомых сил Олег перенесся в какое-то странное место и теперь, возможно, никогда не найдет обратную дорогу, так и замерзнет здесь, в метели. Ему стало по-настоящему жутко. Единственной успокаивающей мыслью была та, что Алиса, к счастью, благополучно добралась к себе и теперь находится в тепле и безопасности.
Ветер свирепствовал. Идти стало окончательно невозможно, и Олег остановился, стараясь теперь лишь повернуться так, чтобы сохранить хоть каплю тепла, хоть немного уберечь лицо от обжигающе ледяного ветра, но и это не удавалось. Ветер, казалось, дул сразу со всех сторон, наметая вокруг плотную снежную корку.
Вскоре Олег превратился в сугроб, и сразу стало и спокойнее, и тише. Стало даже теплее. Уже не хотелось никуда идти, голова отяжелела, мысли сделались вялыми и словно чужими. Где-то в глубине души он понимал, что замерзает, но это уже совершенно не волновало Олега.
И тут до его ушей донесся странный звук. Сначала едва слышная, диковинная переливчатая мелодия становилась все громче и громче. В ней был танец летящих снежинок, позвякивающие хрустальные сосульки и бесконечные снежные степи, в которых властвует лишь не знающий границ ветер. Это была самая необычная, пугающая своей нездешностью и в то же время манящая песнь, которую Олег слышал. Он даже различил слова:
Моя тихая песня ветром,
Ветром северным в сердце стучится.
Одеяло мне поправляет
Белоснежно-седая волчица.
Проведет языком шершавым
По моим опустевшим глазницам,
А вокруг — только снег и вьюга…
Или мне это только снится…
Певучий звон все нарастал и нарастал.
Волков с трудом поднес онемевшую руку к лицу и потер глаза, счищая налипший толстой ледяной коркой снег.
Сначала не было видно ничего, кроме все того же белого марева, но вдруг сквозь него проступили очертания всадников на огромных белых конях. Олег даже не удивился, откуда посреди Москвы целая кавалькада.
«Мне это мерещится. Должно быть, я и вправду замерзаю. Я слышал, иногда люди перед смертью видят странные вещи», — проплыла в голове мысль, похожая на нитку ледяных бус, ничуть не удивившая и не взволновавшая Волкова.
Тем временем всадники приблизились. Впереди на белоснежных, без единого пятнышка, конях с ледяными, сияющими голубым отсветом гривами сидели мужчина и женщина с выточенными изо льда, похожими на скопище сосулек коронами. У обоих были красивые, но слишком неподвижные, безжизненные лица. Оба оказались облачены в старинную одежду, тоже абсолютно белую, украшенную морозными узорами и белым искристым мехом — впрочем, может, это был вовсе не мех, а мягчайший легкий снег… На согнутом локте дамы, затянутом в высокую кожаную перчатку, сидела нахохлившаяся белая птица, покосившаяся на Олега с неодобрением блестящим ярко-синим глазом. «Сокол», — почему-то подумалось Волкову, хотя он никогда не был силен в определении пород хищных птиц.
Венценосная чета молча проехала мимо Олега, даже не взглянув в его сторону, а за ними потянулась череда придворных.
Внезапно Волков поймал на себе словно бы живой, полный сожаления взгляд. С усилием вглядевшись в проезжавших — от ослепительной белизны резало глаза, — он разглядел смутно знакомое лицо в обрамлении темных, подстриженных в аккуратное каре волос. Женщина с карими грустными глазами смотрела на него с тоской и жалостью. Олег узнал в ней Моник аль-Каддур, убитую приспешником профессора Ланского[2]. Ее убийца, ужасный карлик, бывший акробат самого кошмарного в мире цирка, ехал рядом со своей жертвой — такой же бледный, как она, с белыми от инея ресницами, а за ним ехали еще двое карликов — мужчина и женщина.
Олег хотел сказать Моник, что с ее сыном все хорошо, что он выжил в той страшной мясорубке, но губы ему не повиновались.
Моник уже затерялась в метели, а мимо проплывали незнакомые Олегу лица. Много лиц: мужчины и женщины, молодые и старые. Все они казались длинной траурной процессией, которая тянулась и тянулась.
Но вот музыка смолкла, и силуэты всадников исчезли среди белизны снега.
Цок-цок-цок! — послышался негромкий звук. Олег увидел мальчика в надвинутом наискось берете, похожего на пажа из сказки про Золушку. Этот мальчик вел в поводу такую же белую, как у остальных, лошадь.
Остановившись перед Волковым, лошадь коротко заржала и встряхнула серебряно звякнувшей гривой.
«Это мне, я должен на нее сесть», — подумал парень.
Странно, еще секунду назад он едва мог пошевелить пальцами, а теперь тело вновь повиновалось, словно исчезло сковывающее заклинание. Олег сделал шаг к коню, и мальчик-паж передал ему узду.
