Себастьян Фолкс - И пели птицы...
Он снял очки и подтолкнул листок к Меро. Стивена удивила незамысловатость предпринятой Азером атаки. Тот даже не притворялся, что новая организация дела принесет выгоду рабочим или что они, соглашаясь на отказ от привычного порядка вещей, получат хоть какую-то компенсацию. Возможно, впрочем, это было лишь началом торговли.
Меро, впервые услышав все подробности, хранил невозмутимое спокойствие.
— Примерно этого я и ждал, — сказал он. — Вы предлагаете нам, месье, довольствоваться меньшим даже в сравнении с красильщиками. А вам известно, в каком положении они находятся.
Азер, набивая трубку, спросил:
— Кто стоит за этой глупостью?
— За ней стоят попытки хозяев сделать наш труд рабским и при этом еще понизить оплату, — ответил Меро.
— Вы же понимаете, о чем я спрашиваю, — сказал Азер.
— Упоминалось также имя Люсьена Лебрена.
— Малыш Люсьен! Не думал, что он такой храбрец.
Контора была светлая, лучи солнца вливались в нее через окно, скользили над лежавшими на столе книгами и бумагами и падали на лица обоих противников. Стивен следил за их острым спором, но не чувствовал себя связанным с ними, — как если бы они обменивались лозунгами. Мысли Стивена естественным путем перетекли от богатства Азера к его собственности: дому на бульваре, парку, упитанным детям — Грегуару с его скучающим взглядом, Лизетте с ее двусмысленной улыбкой, — но прежде всего к мадам Азер, порождавшей в нем смешанные чувства.
— …естественное следствие производства, в котором так много отдельных процессов, — говорил Азер.
— Ну, я тоже был бы рад, если бы крашение происходило здесь, — отвечал Меро, — однако как вам известно…
Стивен не смог бы с уверенностью назвать ее возраст; ему показалась странной чувствительность ее кожи, — он видел, как от легкого сквозняка, которым потянуло из парка, рука мадам Азер покрылась мурашками. Но главное, что его удивило, — торопливость, с какой она отвернула голову, чтобы скрыть выражение своих глаз.
— …вы не согласны с этим, месье Рейсфорд?
— Определенно согласен.
— Нет, если нам придется вкладывать средства в более просторные помещения, — сказал Меро.
«Я сумасшедший, — думал Стивен, борясь с желанием рассмеяться, — сижу в этой жаркой стеклянной конторе, вглядываясь в лицо человека, рассуждающего о судьбах сотен рабочих, думаю о том, в чем не могу признаться даже себе, да еще и улыбаюсь мыслям о своей причастности к…»
— Я не намерен продолжать обсуждение в присутствии этого молодого человека, — сказал Меро. — Простите, месье.
Он встал и чопорно кивнул Стивену.
— Не сочтите за обиду.
— Разумеется, — сказал, в свою очередь вставая, Стивен. — Какие могут быть обиды.
Описывая в дневнике некоторые особенности мадам Азер и свое непростое к ней отношение, Стивен использовал кодовое слово «пульс». Оно представлялось ему достаточно загадочным, но в то же время содержало намек на его догадку о том, что мадам Азер существует в ритме, отличном от того, что определяет ток крови ее мужа. В нем также находила выражение отмеченная им необычность ее внешнего облика. Никто не мог бы сравниться с мадам Азер в ухоженности и пристойности нарядов. Несколько раз в день она подолгу принимала ванну и переодевалась; сталкиваясь с мадам в коридоре, Стивен улавливал легкий аромат розового мыла. Ее платья, более модные, чем у других женщин города, открывали взорам гораздо меньше. Садясь или вставая, она демонстрировала образцовую сдержанность; опускаясь в кресло, смыкала ноги так, что колени почти соприкасались под складками юбки. Поднимаясь, не помогала себе руками, но совершала непринужденное восходящее движение, исполненное изящества и благородства. Во время семейных трапез белые руки ее, казалось, почти не притрагивались к столовому серебру, а губы не оставляли на винном бокале никаких следов. Однажды Стивен заметил, как ее нижняя губа словно на долю секунды прилипла тонкой кожей к бокалу, но, когда мадам Азер отняла его ото рта и вернула на место, поверхность бокала осталась чистой, блестящей. Мадам Азер поймала устремленный на нее взгляд Стивена.
Тем не менее, несмотря на ее церемонное поведение и непринужденную вежливость, Стивен ощущал, что за тем, что он назвал ее пульсом, кроется что-то еще. Он не мог бы сказать, каким из органов чувств улавливает это ощущение, — возможно, виной тому были тонкие белые волоски на коже ее обнаженных предплечий или румянец, проступавший под светлыми веснушками на скулах, — но он не сомневался: у нее есть другая, плотская жизнь, гораздо более яркая и не сравнимая с той, что она вела в уютных и подчиненных незыблемому порядку комнатах мужнина дома с их овальными дверными ручками из полированного фаянса и сложенными в строгий геометрический узор паркетными полами.
3
Неделю спустя Азер предложил Меро отвести Стивена в расположенную в дальней части здания рабочую столовую. В помещении стояли два или три длинных стола, за которыми ели рабочие: одни — то, что приносили с собой из дому, другие — то, что стряпала беззубая женщина в белой косынке.
На третий день в разгар общего разговора Стивен вдруг резко встал из-за стола, сказал: «Прошу прощения» и выскочил из столовой.
Пожилой рабочий по имени Жак Бонне последовал за ним и обнаружил, что Стивен стоит, прислонившись к стене фабрики. Бонне по-дружески положил ладонь ему на плечо и спросил, все ли с ним в порядке.
Лицо Стивена было бледным, по лбу стекали две струйки пота.
— Да, все в порядке, — ответил он.
— Так в чем же дело? Вам нехорошо?
— Наверное, там просто слишком жарко. Сейчас пройдет.
Стивен достал носовой платок, вытер лицо.
— Может, вернетесь, доедите? — сказал Бонне. — Старуха вроде бы приготовила недурного кролика.
— Нет! — Стивена пробила дрожь. — Туда я не вернусь. Простите.
Он вывернулся из-под отеческой лапищи Бонне и торопливо направился к выходу с территории фабрики.
— Скажите Азеру, что я ненадолго отлучусь, — полуобернувшись, попросил он.
На следующий день за ужином Азер спросил, окончательно ли он пришел в себя.
— Да, спасибо, — сказал Стивен. — Собственно, со мной ничего серьезного не случилось. Просто стало немного дурно.
— Дурно? Это похоже на нелады с кровообращением.
— Не думаю. Там что-то было в воздухе, вероятно, один из используемых красильщиками химикатов, не знаю. Мне стало трудно дышать.
— Пожалуй, вам стоит навестить доктора. Мне не составит труда записать вас на прием.
