Ирина Волчок - Чужая невеста
— Эй, командир, — окликнул он ее, когда она уже потопала в ванную. — Я забыл, кто мне спинку-то потрет?
— Все вопросы — к тете Наде, — строго сказала Ксюшка, закрывая за собой дверь. И уже из-за двери крикнула: — Теть Надь! Назначаю вас своим заместителем по оргвопросам и по всем остальным вопросам, связанным с вопросами развивающихся товарищей… а также граждан, господ и братьев по разуму. Да, к вопросу о братьях по разуму: кто сегодня Буксира кормил? Небось, зверь так и ходит голодный? Ну, ничего доверить нельзя, все самой приходится…
Она еще что-то говорила, но плеск воды и шум душа заглушали слова. Алексей стоял все в той же позе посреди кухни и тихо смеялся, не отрывая взгляда от двери ванной.
— Эй, — привел его в чувство ехидный голос тетки Надьки. — Ты чего это распоряжения не выполняешь? Велено повесить костюм в моей комнате и вывалить твое барахло всем на обозрение. И Буксира накормить.
— Это превышение власти, — возмущенно сказал Алексей. — Использование служебного положения в личных целях. Насчет кормежки Буксира прямых указаний не было.
— Кто у нас зам по всем вопросам? — возразила тетка Надька, ведя его к себе в комнату и показывая, куда вешать костюм. — А зам — это, можно сказать, половина начальника. Я начальник — ты дурак.
— Ты — полуначальник, — возразил Алексей.
— Ну, Лешик, обижаешь… Если я полуначальник, стало быть, ты — полудурок?
Как он любил болтать с теткой Надькой вот так, не на тему, просто куда кривая разговор вывезет. Они болтали так еще четырнадцать лет назад, оба искренне наслаждаясь неожиданными зигзагами беседы, испытывая глубочайшую благодарность друг к другу за умение не обижаться на сознательное ехидство и нечаянную резкость, дружно развлекаясь стараниями Марка постичь смысл их безудержного трепа. Правда, Марк недолго старался. Старайся, не старайся, а моча не «Шанель» номер пять, как говорила в таких случаях тетка Надька.
— Тетка Надька, — строго сказал Алексей, угрожающе пошевелив бровями на «полудурка». — Знаешь ли ты, что ты самая замечательная тетка Надька на всем белом свете?
— А то! — с удовольствием согласилась она. — А вот в Ксюшкин костюм влезу — и буду самой замечательной не только на всем белом свете, но и в его окрестностях! — Она хихикнула, прищурив один глаз и забавно сморщив нос. — А с Маркушей-то что будет, нет, ты только представь!
— На раз в маразм впадет, — мечтательно предположил Алексей.
— Да в маразм он еще в третьем классе средней школы впал, — отмахнулась тетка Надька. — Нынче что-то особое будет, попомни мои слова.
— А Ксюшка замуж за него собралась, — с неожиданной для себя бессильной яростью сказал Алексей. — Ну, куда ты-то смотрела?
— Ой, Лешик, поосторожней ты с Ксюшкой… — Тетя Надя вдруг посерьезнела и подняла на него тревожные глаза.
— Да ты что?! — рассердился Алексей. — Что ты обо мне такое думаешь, бессовестная ты тетка?
— Ничего я о тебе не думаю. Надо мне о тебе думать, как же… Я о тебе и так все знаю… — Тетя Надя потерла ладонями лицо и протяжно вздохнула. — О-ох-хо-хо… Дело не в тебе, Лешик. Все дело в Ксюшке. Знаешь что, пойдем-ка в сад, пока Ксюшка купается. Она в ванне всегда по часу сидит, успеем поговорить.
Глава 5
Вот, значит, как. Вот, значит, почему Ксюшка по ночам плачет. И ведь не понял ничего, дурак такой. Ну да, маленькая девчонка, здоровая, красивая, да еще и черт знает какие деньжищи при ней — что, мол, ей-то на жизнь обижаться? Во дурак-то. Один ты, козел, в жизни настрадался. Да что все твои неприятности по сравнению с бедой этой девочки?
Алексей закрыл глаза и сжал зубы, представив, как должна была испугаться Оксана прошлой ночью, когда он оказался рядом с ней в темноте, в саду, да еще за руки стал хватать… И как она окаменела, маленькая, когда в гамаке он обнял ее за плечи. Хорошо хоть хватило ума не лезть с нежностями, совсем все испортил бы…
— Щенки эти как поняли, что им с девкой не сладить, так бить ее принялись. Ногами. — Тетя Надя рассказывала тусклым голосом, не глядя на него, крепко сжимая на коленях сомкнутые в замок руки. — Два ребра сломали, ключицу, одну рану зашивать пришлось… От синяков вся черная была… Мне бабка ее все рассказала, когда прошлый раз приезжала. Если бы не отец — на всю жизнь, поди, искалечили бы ребенка. Или вовсе убили бы, сволочи пьяные… Отец как раз со смены шел, он у нее машинистом был. Прям через садик тот и шел, и услышал что-то, даже и не знал, что эти падлы его дочку пытают. Налетел на них, да обоих сразу и сшиб. Он сильный мужик был, молодой совсем, сорока еще не было. Ксюшка без памяти была, а тут очнулась и позвала: папа, мол, помоги подняться. Ну, он как ее узнал, так этих щенков задохлых сгреб, да лбами-то и стукнул. Кинул обоих через забор, а Ксюшку на руки — и домой, подъезд-то ихний — вот он, через двор перейти, метрах в двадцати всего. «Скорая» приехала — он сам о тех подонках вспомнил, показал, где их оставил. Один к тому времени очухался уже, смыться хотел, да с вывихнутой ногой не больно-то смоешься. «Скорая» уж сама милицию вызвала, те — протокол писать, то, се… Все как положено. Ксюшку — в больницу сразу, мать с отцом, конечно, с ней, отец вообще двое суток от нее ни на шаг не отходил, выгнать его из палаты пытались, так он — ни в какую. Хоть, говорит, стреляй, не уйду. Я, говорит, нянечкой здесь буду работать бесплатно, пока дочка не поправится. И ведь работал: мыл, мел, судна таскал. Да… А на третий день за ним милиция пришла, прямо в больнице и арестовала. За бандитское нападение на тех сучков. Один из них, кто постарше, сыном какой-то шишки оказался. Его папаша вовсе отмазал — сотрясение мозга, мол, было, тяжелая травма, зона для здоровья очень вредная. Ну, не знаю, как там получилось. Второго, однако, посадили. Вроде ненадолго — ему восемнадцати тогда еще не было. А отец Ксюшкин в тюрьме умер, до суда еще. Она из больницы только вышла, а на следующий день им сказали, что он умер. Сердечная, мол, недостаточность, во как. И хоронили его в ее день рождения. Ей тогда как раз шестнадцать исполнилось.
Алексей сидел за вкопанным в землю столом, уткнувшись лбом в некрашеную шершавую столешницу, закрыв голову руками — как под бомбежкой. Тетя Надя долго молчала, вздыхала, покашливала, потом протянула руку и непривычно робко коснулась его головы:
— Ну, чего ты, а? Ладно уж, все прошло, зря я тебе, наверное…
Алексей поднял голову, минуту смотрел на нее невидящим взглядом, потом сказал спокойно и даже отрешенно как-то:
— Я их убью.
Тетя Надя положила свои теплые ладони на его каменно сжатые на столе кулаки и криво усмехнулась:
