Юрий Поляков - Работа над ошибками
Судьба Лебедева забуксовала, как ухоженные «Жигули», соскочившие с асфальта на размокшую грунтовку. Обуянный принципиальностью директор школы при поддержке правдолюбивого коллектива резко отказал Максу в давно обещанной рекомендации для аспирантуры и дал понять, что с уходом преподавателя физики педагогический процесс нисколько не пострадает. Не сталкивавшийся с серьёзными трудностями и поэтому очень гордый, Лебедев собрался хлопнуть дверью, но тут пришёл на выручку Фоменко…
– Я не приму у тебя работу, имей в виду! – не утерпев, сказал я Маргарите Коротковой, писавшей изложение в соавторстве с половиной класса…
А Стась, узнав о беде Лебедева, сказал так:
– Поработаешь немного у меня, а потом пойдёшь в аспирантуру! Усвоил?
Фоменко к тому времени уже требовались свои кадры, которые, как известно, решают все! И Макс, насколько я понял, работал нормально. Стася не подводил, но к делу относился спокойно, так как задумал невозможное: будучи преподавателем общеобразовательной средней школы, сберечь нервную систему, которая, как известно, даётся нам только один раз. Допускаю, что это могло удаться, если бы не Кирибеев.
– Никогда не думал, что ученика можно ненавидеть! – медлительно признался Лебедев на той встрече у Стася.
– А ты думай о чем-нибудь хорошем! Например, о Челышевой! – со смехом посоветовала Алла и пояснила: – В Макса влюбилась девятиклассница и постоянно вертится около учительской.
– А папа у неё, между прочим, кру-у-упный начальник! – дополнила картину Умецкая.
– Да полно тебе! – поморщился Лебедев, пробегая пальцами по пуговкам жилетки.
– Ничего не полно! Кирибеев тебя из-за неё на дуэль вызовет! – резвилась Алла, по забывчивости положив ладонь на моё плечо.
– Дуэль на указках! – подхватил я.
– Какая дуэль?! – рассердился Стась. – Теперешние пацаны не знают, что такое «лежачего не бить» или «до первой крови». Чтоб вы знали! Вчера смотрю: у Семенцовой на белом переднике след от кроссовки. Спрашиваю: «Это откуда?» А она ответила: «Мне Шибаев каратэ показывал!..» Ладно, хватит о работе. Я зову Веру…
Пришла Вера, подозрительно посмотрела на нас, словно мы хитростью хотели заманить её в самый разгар педагогических споров, но сразу успокоилась, потому что солировал я, рассказывая, какие уморительные опечатки бывают в газетах.
– Андрюша, – спросила Вера, когда я замолчал, чтобы припомнить очередной газетный «ляп». – Почему ты перестал печататься? Не пишется?
– Видишь ли, Вера, – хотел я отшутиться, но понял: нужно раскалываться, – я в газете теперь не работаю…
– А где ты теперь? – поинтересовался Стась, не допускающий, что советский человек может нигде не работать.
– Пока нигде. Жду места в журнале. Разыскиваю роман Пустырева.
– А живёшь на что? – жалостливо спросила Алла, выискивая на моем лице следы недоедания.
…От Фоменко мы вышли поздно. К ночи крещенскую слякоть прихватило морозом, и под ногами лопался звонкий, как мембрана, лёд. Умецкая и Лебедев пошли к стоянке такси, а мы со Стасем задержались у подъезда, продолжая начатый разговор.
– Слушай, когда тебя в журнал обещали взять? – выпытывал он.
– Может быть, завтра, а может быть, через полгода… Как обстоятельства сложатся…
– Слушай, а не хочешь у меня поработать? Все-таки твёрдые деньги, и друга выручишь! У меня литераторша – в декрете, еле с почасовиком выкручиваюсь…
– Стасик, я давно все перезабыл…
– Вспомнишь!
– У меня большой перерыв – начальство не разрешит…
– Это уже мои трудности. Давай до конца учебного года, а?
– Нужно подумать…
– Думай. Даю тебе ночь на размышления! – сказал Стась, обнял меня и повлёк туда, где затормозило пойманное такси. Из тёмного окна выглядывала Аллочка.
– Я теперь живу на «Семеновской», – весело сказала она. – А тебе куда?
– В ту же сторону! – ответил я.
Фоменко крикнул вдогонку, что будет ждать звонка, а Макс церемонно кивнул, в ожидании машины он стоял у края тротуара со скульптурно протянутой рукой.
У таксиста было профессионально недовольное лицо, словно мы вытащили его из тёплого дома, да ещё заставляем ехать бог знает куда.
– Ну, как тебе наш новый руководитель? – спросила Алла, найдя в темноте мою ладонь.
– Зовёт на работу.
– Да ты что! – засмеялась она и крепче сжала мои пальцы. – Значит, снова будем все вместе! Здорово!..
За окном мелькали пустынные полночные улицы, и только на остановке возле кинотеатра было людно.
– Высадите нас возле булочной! – вымолвила Алла, не отдышавшись от наших дорожных лобзаний, и таксист затормозил с таким неудовольствием, точно ему приказали остановить только-только разогнанный до скорости света грузовой звездолёт.
– Ты любишь настоящий кофе? – спросила Умецкая, глядя вслед уезжающей машине.
Отзыв на этот пароль я знал:
– Очень!
…А утром, когда зазвонил будильник и я, привыкший просыпаться в одиночестве, ощутил ломоту в теле и тоску в душе; а утром, когда Алла, хлопнув ладонью по дребезжащей кнопке и попросив «не смотри на меня», ушла в ванную – откуда запахло хвойной пеной; а утром… Одним словом, ничто так не отдаляет мужчину и женщину, как физическая близость, не оплаченная подлинной любовью… Хорошее начало для статьи, адресованной вступающим в личную жизнь!
Но мы опять отвлеклись, а ведь через три минуты нужно изымать изложения!
– Осталось тридцать секунд! Потом собираю тетради! – предупредил я. – Время пошло!..
По классу пронёсся смерч вдохновения, все бросились дописывать самые главные, самые необходимые строчки, в которые и будет больше всего ошибок. Прогремел звонок, но, разумеется, писали почти всю перемену. Последней с тетрадью рассталась Рита Короткова, в глазах у неё стояло то мученическое выражение, та безнадёжная мольба, с какими, наверное, несчастные славянки смотрели вслед кошмарным янычарам, увозившим голубоглазых малюток в басурманскую неволю.
6
В учительской, куда я забежал, чтобы обменять журналы, Евдокия Матвеевна под руководством Бориса Евсеевича диктовала по телефону решение задачи своему сыну, обучающемуся в пятом классе соседней школы:
– Пушочек, я не знаю, как вам объясняли, но Борис Евсеевич лучше знает! – увещевала она. – Веди себя хорошо, на улицу не бегай! Кашку погрей на малюсеньком огонёчке!..
В кабинете литературы было пусто: Фоменко сегодня повёл старшеклассников на экскурсию в близлежащий вычислительный центр, и к началу урока они опаздывали. По стенам висели единообразные портреты классиков мировой литературы – и это очень напоминало доску Почёта маленького, но дружного предприятия. Ниже располагались плакаты, иллюстрирующие наиболее сложные случаи правописания.
