Наталья Нестерова - Позвони в мою дверь
— Я на минутку. — Петров бросился к дверям.
Почему ему все время кажется, что с малышами произошло что-то ужасное?
Козлов был абсолютно спокоен, даже весел:
— Не знаю твоего домашнего телефона, соседкин тоже забыл записать. Как они там?
— Я уходил, все было нормально. Зубки прорезались. Представляешь, у одного на верхней челюсти, а у другого на нижней.
— Бывает. — Козлов записал телефоны и спросил:
— Ты молоко утром сцедил?
— Сцедил.
— Не захлебнулся? — хохотнул Козлов и повесил трубку.
Петров достойно ответить не успел. Леночка смотрела на шефа с удивлением и любопытством.
— Если бы я тебе рассказал, — ухмыльнулся Петров, — ты бы неделю смеялась.
* * *Зина пришла в себя от мокрого холода. До этого она пребывала в кошмарном горячем забытьи — превратилась в песчаного червя, двигалась по пустыне, зарывалась в раскаленные горы, населенные подземными чудовищами. И вот теперь ее вырвали наружу, голую и беззащитную. Она не узнавала комнату, в которой находилась, не знала женщину, которая склонилась над ней и обтирала мокрой салфеткой.
— Где я? — спросила Зина.
— Дома, где же еще, — ответила Тамара Ивановна.
«Дома» — хорошее спокойное слово, только оно не вяжется с Зиниными ощущениями. Ей нужно что-то вспомнить, что-то важное, о чем нельзя забывать. Она вспомнила.
— Дети! — Зина попыталась подняться. — Ванечка и Санечка.
— Лежи. — Тамара Ивановна придавила ее к подушке. — Все с твоими детьми в порядке. Спят чистые и накормленные. Зубки прорезались.
Зина закрыла глаза. Этой женщине можно верить, у нее такие сильные и ласковые руки. Что-то она говорит? Ругает Зину за то, что связалась с подлым мужиком. Нет, слов не понять, они размазываются. Как хорошо, что нет больше того горячего песка и безобразных чудовищ. Можно немного поспать. Вот он уже, сон. Красивая поляна с цветами. Ромашки. Мама плела им из ромашек веночки.
* * *В аптеке Петров присвистнул, когда ему назвали стоимость лекарств и медикаментов, выписанных Козловым. Болеть нынче дорого. По дороге в кассу он увидел на витрине странный прибор — стеклянный граммофончик, сразу под ним углубление, на другом конце резиновая груша. «Для сцеживания молока», — прочитал Петров.
— Средства малой автоматизации, — пробормотал он и купил две штуки.
Детского питания теперь он приобрел семь видов и по десять баночек, запаянных в полиэтиленовую упаковку — больше ему было не унести.
Петров позвонил в соседскую дверь, не заходя к себе. Ему открыла насупленная и недовольная Тамара Ивановна.
— Как дела? — спросил Петров, пройдя за ней на кухню.
Тамара Ивановна не отвечала, молча разбирала лекарства.
Петров повторил свой вопрос, и она опять его проигнорировала.
— Я что-либо сделал не так? — Петрова стала раздражать эта игра в молчанку.
Тамара Ивановна вдруг развернулась и закричала:
— Ах ты, хрен моржовый! Ты до чего женщину довел? Она же впроголодь живет. Три картофелины нашла и пачку вермишели! Дети ее высосали всю, в чем только душа держится. А сам жируешь, как блин масленый блестишь! Где твоя совесть?
Петров онемел от этих упреков. Какого черта Козлов ничего не объяснил медсестре? Впроголодь живет… Фу ты, гадство какое! Он почувствовал щемящую жалость к девочке-женщине Зине и ее близнецам.
Он стал в ответ кричать на Тамару Ивановну: обиделся на несправедливые обвинения, да и жалость к нищим соседям ему была нужна как новый зуб мудрости.
— Что вы на меня орете? Я им кто? Муж? Отец?
Брат, сват? Я им никто! Сосед! Целые сутки занимаюсь их делами, ночь не спал — и здрасте! — я же виноват, что их папаша уплыл.
«Сейчас развернется и хлопнет дверью, — мелькнуло у него в голове. — Что я тогда буду делать?»
— Скажите четко, — он поубавил пыл, — какие именно продукты надо купить. Я съезжу в магазин.
На лице Тамары Ивановны отразилась целая гамма чувств. Во-первых, она не ожидала такого поворота вещей, и ей стало неловко за то, что обрушилась на неповинного человека, во-вторых, запас приготовленных оскорблений еще не исчерпался, и она как собачка после разбега должна была резко тормозить и сдерживать инерцию, в-третьих, она лихорадочно придумывала предлог, чтобы не извиняться. Предлог не заставил себя долго ждать — захныкали дети.
— Иду, иду, мои лапочки, — пропела Тамара Ивановна и отправилась в спальню.
— Давайте не будем ссориться, — двинулся за ней Петров. — Я погорячился, извините. Так что нужно купить?
— Так все. Мясо, рыбу, фрукты и овощи. Творог обязательно. Как у бедняжки зубы только не высыпались.
— Почему они должны были высыпаться? — удивился Петров.
— Молоко кальций из организма вытягивает.
Косточки теперь, наверное, у нее хрупкие, как соломинки.
— До моего прихода, надеюсь, обойдется без переломов, — сказал Петров и ушел.
Он созвонился с директором универсама, в котором сотрудники «Класса» отоваривались с заднего хода. В самом магазине — шаром покати и длиннющие очереди за колбасой и молоком.
— Свадьба? — кивнул на его покупки директор.
— Вроде того.
— Я и вижу — лицо у тебя счастливое.
Петрову смертельно хотелось спать, вообще свалиться и забыться.
Продукты ему упаковали в четыре коробки. Их надо было тащить до машины, потом до лифта, потом до квартиры. Наверное, профессиональная болезнь филантропов — радикулит.
— Тамара Ивановна, вы разберете все это?
— Конечно, голубчик. Я ужин приготовила — курицу у тебя нашла и картошку пожарила. Придешь?
Теперь Тамара Ивановна была сама кротость.
— Спасибо, с удовольствием. Как насчет рюмашки?
— Я не буду, а тебе, может, и следует. Ты пьющий? — спросила она подозрительно.
— Умеренно. Я пойду умоюсь и принесу коньяк.
Зина услышала, как вошел Петров, и открыла глаза. В комнате мягко стелился свет галогенного торшера.
— Привет, Зинаида.
— Здравствуйте, Павел.
— Если ты мне будешь выкать, я вспомню, сколько мне лет. Никто не знает, что десять лет назад семьдесят стукнуло.
Петров говорил не глядя на Зину. Он доставал из шкафа чистую майку и спортивные штаны.
— Я хотела уйти к себе, но Тамара Ивановна не позволила.
Зина понимала: надо поблагодарить соседа. Но удивительным образом никакой особой благодарности к нему не испытывала. Если растрескавшейся земле нужен дождь, то не важно, пригнал тучу северный или южный ветер, она будет просто впитывать влагу.
— Как ты себя чувствуешь? — Петров изучающе посмотрел на нее.
Желтенькая ночная рубашка в кружевах. В его постель залетела девочка-подросток из пионерского лагеря.
