Слава Сэ - Сантехник. Твоё моё колено
Она вернулась в Юрмалу, в этот самый дом. Иванов говорил, что не собирается сдавать в аренду. Хлопот много, выручка не окупит ремонта. Русские курортники — буйные. Что не перебьют, то перемажут. Вот Катя и живет по секрету. Генрих в Москве, отрабатывает долги. Катиных денег он больше не берет, хоть она и предлагала. Сама она преподает йогу, рисует картины и водит японских туристов. Она знает японский, ничего себе. Добрые небеси кружат бывшего мужа, он весь в делах. А если и приедет, поворчит и успокоится. Он добрый. К тому же Генрих вот-вот рассчитается и тогда — в Норвегию. Или в Америку. В общем, все хорошо, только вот кое-кто все шмотки выбросил.
Катя вздохнула, посмотрела и улыбнулась. Она больше не сердится. Ей даже смешно, почти. Приехала такая, открыла шкаф, там пусто. И мужчина выходит, трясет кочергой. Испугалась, конечно. А это просто бывший муж сдал дом собственному издательству. Тут Катя повела рукой в мою сторону, будто показывая невидимым японцам последний, самый странный экспонат музея. Воображаемые туристы смотрели на меня с интересом. Катя опустила руку, экскурсия закончилась.
Конечно, теперь она снимет квартиру. Просто жалко, столько связано… Генрих приезжает на выходные. В общем, вы простите, сказала Катя.
Рыба моего разума бессильно шлепала хвостом по пляжу. Где-то тут засада, сети и капканы, но мне плевать было на опасности. Заприте сонного эссеиста в клетку с ухоженной кокеткой на целую ночь. К утру он станет податливым, теплым дураком. Я предложил неслыханную наглость — разделить кров. Впереди лето. Дети под присмотром кота уедут к бабушке. Вернутся в сентябре. Сам я тихий, только стучу на компьютере всякую свою ахинею. По ночам, почти беззвучно. А Катя — тихая, интеллигентная девушка. Это я сразу заметил.
— Вы ведь, Катя, не увлекаетесь шумными танцами?
— Ну что вы, Севастьян. Я инструктор по йоге. У нас все шепотом.
Мы улыбались друг другу. Наш мир был полон интеллигентных, культурных людей.
— Господин генерал-майор, у меня к вам заявление! — крикнул я капитану. Он поднял голову. Посмотрел как разбуженный медведь, недовольно.
— Иди сюда, — сказал полисмен и бросил в меня ключ, средневековую железяку размером с молоток. Я увернулся, болванка врезалась в стену.
— Вот безрукий… — сказал он беззлобно.
Открывать клетку сквозь прутья не очень удобно.
Катя взялась помогать. У нее смуглые запястья и ловкие детские пальцы. Никакого маникюра. Чего, интересно, не хватало тому дураку, чьей щеки касались эти пальчики? Я без раздумий прыгну в кадушку с холодом, кипятком и молоком, лишь бы поменяться с ним местами. Если сильно повезет, мы с ней, может быть, подружимся.
У нас будет целое лето. С моим воображением успею развестись и жениться несколько раз. Она даже не узнает. Дочь Маша считает, хорошая дружба может перерасти в симпатию, а потом и в любовь. По крайней мере, в кино. Например, друг Гарри Поттера придурок Рон Уизли именно так женился на Гермионе Гренджер.
Замок щелкнул. Я подошел к начальнику, перегнулся через стойку.
— Господин маршал, понимаете, такое дело… По правде если — мы любовники. Повздорили. Она меня приревновала. Но теперь все в порядке. У вас тут замечательный микроклимат. Спасибо вашему дому, мы помирились, теперь хотим домой.
Полицейский сомневался. Было что-то странное в том, что ухоженная Катя ревнует жеваного меня. Пришлось пояснять:
— Я писатель известный. Не здесь, конечно, в России. Если вы согласитесь пройтись со мной до банкомата, я с радостью распечатаю необходимые справки и доказательства.
Капитан запыхтел. Его внутренний полицейский уступал натиску человечности. Служебный долг боролся с желанием помочь влюбленным сердцам. Он растолкал помощника, велел перебраться спать за пульт. Катю оставил в заложницах. На случай, если я бегаю быстрей и спиной отклоняю пули. Расплачиваясь, я шепнул ему, что очень, очень рад знакомству.
В четыре утра такси, дребезжащее как свадебный лимузин, доставило нас на улицу Променадес, КВ-7-Н. Лет десять я не испытывал такого трепета, как на заднем сиденье той машины, случайно коснувшись ее бедра. Мир был прозрачен и свеж, хоть и темен ввиду раннего времени. Мы пожелали друг другу спокойной ночи. Она поднялась к себе. Я примостился на диванчике в гостиной. Предчувствие великих перемен мешало спать.
— Сева, вы все-таки отдайте вещи. Куда вы их дели? — сказала Катя утром.
— Катя, я не могу.
— Не кокетничайте.
— Я не кокетничаю. Правда, выбросил одежду.
— Не смешно. Отдайте вещи.
— Говорю же, затолкал в мусорные пакеты и вынес на помойку.
Долгая, мучительная пауза.
— Вы идиот?
— Мне ваш Иванов разрешил. Сказал, можно выбросить. Я звонил ему…
Катя не дослушала. Повернулась и пошла наверх, оставляя дымный шлейф. Кажется, наша дружба ни во что не перерастет. Судя по тому, как хлопнула дверь, перспективы только что сдохли. Странно, вчера мне казалось, она все поняла. А сегодня решила, что снилось.
Положение дурацкое. Муж Иванов мог бы доказать мою невиновность. Но я обещал не выдавать Катю. К тому же стоит нажаловаться — она уедет в Калифорнию. А это страшно далеко. Вот теперь она спускается, гремит кастрюлями. А я чужой, приблудившийся пес, не понимаю, из какой миски лакать. Возвращаться в хрущевку нелепо. Это же мой дом, оплачен из моего гонорара. И я детям уже рассказал с утра, что в сентябре будем жить в настоящем тереме со своей отдельной елкой. Тут, если высунуться по пояс, вдали блестит река. И еще у меня были планы показать Люсе, какой я теперь не нищеброд. Если она увидит дворец и Катю в нем, выйдет даже лучше, чем мечталось. Может, и хорошо, что Катя пустила здесь корни. Просто потерпи, сказал я себе. И стал терпеть.
Холодильник
— Холодильник мой. В нем мало места, — объявила Катя. — Ванная и спальня второго этажа тоже мои. Посиделки у камина по очереди.
— Хочу встречно предупредить, что не потерплю домогательств, — сказал я ироническим тоном. Даже глухой заметил бы мое миролюбие. Но Катя не ответила. Повернулась и пошла, звонко цокая, с идеально ровной спиной. Вообще, ее словарь невербальных символов огромен. Она может прострелить взглядом. Или посмотреть недоуменно, как бы спрашивая: «Вы идиот?» Или обвести взглядом комнату и не заметить в ней живого человека. Она умеет походкой выстучать слово «негодяй». И в ее хлопке дверью больше смысла, чем в некоторых учебниках психологии.
Ну и ладно. Я тоже вредный. Приволоку не новый холодильник, а какой-нибудь старинный гроб. Поставлю в центре кухни. Прекрасная идея. Всего за час я нашел чудесное объявление на сайте всякой рухляди: «продается рефрежиратор ЗиЛ. В прекрасном состоянии, немножко ржавый, но морозит как сумасшедший. 10 латов». Слово «сумасшедший» гармонировало с Катей и ситуацией в целом. Если повезет, ЗиЛ окажется выдающимся в смысле ржавчины и уродства. Увидев его, Катя выбросит белый флаг.
