Владимир Шатов - Ковчег
- Убежище построено в шестидесятых годах прошлого века. Рассчитано на укрытие в случае ядерного взрыва тысячи человек. Обеспечивает полностью автономное существование. В убежище предусмотрено альтернативное снабжение водой, электричеством, воздухом.
- Отлично. – Прервал его Сотников. - Значит, мы легко сможем пережить, пока наши не подойдут?
- Не совсем…
- А в чём дело?
Григорьев протестующе поморщился. Он не любил когда его перебивали, пусть и старший по положению. Потом сказал:
- Не так всё хорошо…
– Говорите же.
- Я неоднократно писал Вам докладные записки, в которых указывал на бедственное положение убежища. - Он осуждающе посмотрел на владельца завода. - Имущество подотчётное городскому управлению гражданской обороны расхищалось. Необходимые закупки не проводились.
- Знаю, знаю, – нетерпеливо отмахнулся Александр Николаевич. - Кто же мог подумать, что убежище нам понадобиться?
- Вот видите даже сейчас, Вы отмахиваетесь от меня, как от назойливой мухи, – немного обиделся Григорьев. - А от моих знаний зависит не только Ваша жизнь…
- Извините, – искренне покаялся Сотников. - Был неправ, но что уж ворошить прошлое? Давайте думать, как жить дальше.
Иван Петрович рубанул рукой, подводя черту под прошлым. Следующие полчаса он показывал помещения убежища, одновременно рассказывая об их устройстве. Они осмотрели систему воздухоочистки, отсекающую доступ воздуха с поверхности в случае химического или другого заражения. Зашли в отсек, где размещался дизельный генератор. Он должен обеспечить снабжение электричеством, если перестанут функционировать внешние источники. Там ощутимо пахло соляркой и машинным маслом. Даже не верилось, что тишину Убежища когда–нибудь, сможет разорвать звук его голоса:
- Слава Богу!
- Хорошие новости?
– У нас есть топливо. - Признался начальник гражданской обороны. - Я никому не говорил, что ещё с советских времён ёмкость для топлива генератора полна.
- И сколько там тонн?
- Двадцать. - Ответил Григорьев и пожал плечами. - Думаю, на первое время нам хватит, конечно, при условии должной экономии.
- Ай, да молодец! – похвалил его Сотников. - Если бы кому проболтались, слили бы к чёртовой матери…
Иван Петрович грустно улыбнулся. Последние годы он жил в обстановке полного игнорирования дела, которому он служил всё жизнь. Он привык правдиво оценивать ситуацию и не приукрашивать её, апоэтому сказал:
- Есть и плохие моменты.
– Какие?
- Неприкосновенного запаса продовольствия больше нет.
- Как нет?
- Вот так, нет! – огрызнулся Григорьев. - Кто сдавал помещения убежища в аренду? Вот сотрудники арендаторов потихоньку и вынесли всё из склада продовольствия.
- Получается, у нас нечем кормить людей, – высказал страшное предположение Александр Николаевич.
- Так что ли?
- Вероятно.
- Приехали…
Глубоко задумавшись, он зашагал быстрее и в одиночку завернул за поворот. Коридор Убежища поворачивал под прямым углом, предназначенным для гашения ударной волны.
- Постойте, – раздался крик отставшего Григорьева. - Куда же Вы?
- Ах, простите, – Сотников притормозил, явно думая о своём. - У меня из головы не выходит, как мы будем кормить население…
- Успокойтесь, – рассеянно сказал Иван Петрович. - С восточной стороны убежища находились склады арендаторов. По-моему там есть фирма торговавшая бакалеей и консервами. Должны быть остатки товара…
Сотников резко остановился и с осуждением посмотрел на спутника, затем страстно схватив провожатого за руку, упрекнул:
- Так чего же Вы молчали?
- Думал сказать позже.
- Я голову ломаю, а он молчит… - возмущался бывший директор. - Пойдёмте скорее туда. Необходимо всё осмотреть и пересчитать!
- Успеем, – Григорьев не разделял энтузиазма Александра Николаевича. - По пути я хотел показать Вам много интересного…
- Потом, ладно! – Сотников привык решать проблемы по мере наступления. - Быстрее, быстрее…
Он буквально потащил медленно передвигающего собеседника. Тот недовольно забубнил, что–то себе под нос, но скорости поневоле прибавил. Когда они повернули за очередной поворот, из незапертой комнаты бесшумно вышла молодая красивая женщина. Она держала руки на выпирающем животе, красноречиво свидетельствовавшем о месяце шестом беременности.
- Николай! – Обрадовалась она.
- Наконец – то ты нас нашёл.
- Катенька! – Сотников нежно обнял жену. - Как ты?
- Страшно очень! – Катя громко всхлипнула. - Я думала, не выберемся… Кругом стреляли, всё горело… Ужас!
- Успокойся. – Муж заботливо погладил её по гибкой спине. - Плохое закончилось, всё теперь будет хорошо…
Женщина беспомощно и доверчиво уткнулась лицом в его плечо. Её плечи мелко и часто подрагивали. Стоящий немного в стороне Григорьев тактично отвернулся. Мягко, но твёрдо Сотников отслонил размякшую жену и сказал:
- Катенька, нам нужно идти.
– Так быстро?
- Понимаешь, важные дела.
- Какие могут быть здесь дела?
- Ты не понимаешь, я в ответе за людей, оказавшихся в убежище.
- Ты, прежде всего в ответе за меня и ребёнка…
- Конечно, – он уже уходил от неё. - Я скоро вернусь!
Сотников ласково улыбнулся жене и быстро пошёл по мрачному коридору. Рядом ковылял, из всех сил стараясь не отстать, Иван Петрович. Катенька хотела сказать что–то, но потом передумала и просто стояла о чём–то сильно задумавшись…
11
Патриарх буквально выскочил за двери столовой, зато по коридору пошёл подчёркнуто неторопливо. Обитатели Убежища встречались ему по дороге крайне редко. Вся жизнь общины подчинялась железным требованиям и жёсткому распорядку. Большинство людей находилось на своих местах работы, а не шлялись без дела.
- Добрый день! - встречные коротко здоровались с грозным руководителем и тихо шмыгали в первые попавшиеся двери.
Он, молча, кивал им, не различая лиц. Отчасти от полумрака коридора, а в большей степени от непрошеных воспоминаний.
- Почему–то именно сегодня они такие яркие, выпуклые. Будто заново переживаю давно прошедшие события… - подумал Патриарх, двигаясь в противоположный край Убежища, где размещался детский сектор. - Даже подозрительно немного!
За время перехода он умудрился вспомнить случай шестидесятилетней давности. Потом в памяти всплыл первый день жизни в Убежище. Из двери, приоткрытой со страшным скрипом, классной комнаты выглянула встревоженная молоденькая Учительница и воскликнула:
- Ой! Вот и Вы.
– Извините за опоздание!
- Ребята Вас заждались…
- Иду, иду.
- Они так волнуются перед первой встречей, – на курносом лице девушки проступили розовые пятна волнения. - Ученики давно мечтают увидеть Патриарха.
Они вместе зашли в просторный класс. Над каждым столом, за которым сидел взволнованный ребёнок, горела хиленькая лампочка. От этого остальная комната казалась темнее, чем на самом деле. Патриарх встал перед первым рядом потёртых столов и поздоровался:
- Здравствуйте, дети!
- Здравствуйте! – нестройным хором ответил класс.
- Я расскажу вам о тот, что было с людьми раньше. Вы услышите много нового, и у вас возникнет много вопросов. Вы можете задавать их. – Он повернулся к Учительнице. - Аккумуляторы заряжены?
- Заряд максимальный, – бойко ответила та. - Дизель–генератор сегодня утром включался по графику.
- Хорошо, подготовьте ноутбук к показу фильма.
Патриарх стоял, молча осматривая юных слушателей и думал:
- В общине к воспитанию детей мы всегда подходили тщательно, им доставалось всё лучшее. Дети считались общим достоянием.
Своих отцов они не знали изначально, как и мужчины не знали где, чей ребёнок. Матери выкармливали младенцев только первое время. Потом они переходили под опеку Воспитателей и росли во всеобщей любви жителей Убежища. Когда детям исполнялось пять лет, их переводили в Школу. Классы формировались по принципу равных интеллектуальных способностей. Случалось, что в первом классе собирались дети шести лет и быстрее других развивающиеся четырёхлетки.
- Зовите меня дедушкой. – Он улыбнулся.
Ему нравились эти ежегодные выступления перед первоклассниками.
- И не бойтесь меня, я не страшный, даже иногда не кусаюсь…
Дети рассмеялись, задвигались свободнее и Патриарх понял, что можно переходить к серьёзным вещам. Этого момента он боялся всегда. После его слов дети всегда замыкались, замолкали, некоторые плакали…
- Когда то давным–давно люди жили на поверхности Земли. Задолго до вашего рождения на ней росли чудесные деревья, расцветали цветы и светило ласковое солнышко.
- Дедушка Патриарх! – испуганный мальчик с большими светлыми глазами вопросительно смотрел на него.
