Джеймс Херлихи - Полуночный ковбой
Джой медленно поднялся, смущенный сценой, свидетелем которой ему довелось стать. Ему казалось, что если бы он мог заглянуть Марвину в глаза, все встало бы на свои места. Но очки были частью его лица, слившись с плотью, и избавиться от них не было никакой возможности.
Поднявшись, Марвин схватил Перри за руку. Перри, стоя спиной к Марвину остановился как вкопанный, держа руку, за которую тот ухватился, на отлете от тела.
— Убери руку, Марвин. И сядь на место. — Приказ был немедленно исполнен.
— Так в какое время? — продолжал настаивать Марвин. — В пять? Или после? Или что?
Наконец Перри всем телом повернулся к маленькому человечку и одарил его долгим рассеянным взглядом: в нем светилось презрение, которое сменилось мягкостью и спокойствием.
— Завтра днем, — сказал он. — А теперь я хочу, чтобы ты спокойно сидел на месте, пока я не исчезну. Ты понимаешь, что я от тебя хочу?
Марвин вздохнул.
— Хорошо, Перри.
Перри не отводил от него глаз, подавляя всякую попытку возражений, пока Марвин не повторил то, что ему было сказано.
— Хорошо, Перри. Спасибо! — выдохнул он на всякий случай.
Перри миновал вращающуюся дверь, и Джой следовал за ним по пятам. Когда они проходили мимо витрины, Джой глянул на маленького ученого из кино. Как странно было видеть его, сидящим в безмолвной покорности; и толстые стекла его очков, в которых отражались огни кафе, были повернуты под таким углом, что напоминали два мощных прожектора, провожающих Перри.
7
Они оказались на стоянке. Перри облокотился на капот белого «МГ», и Джой, растерянно улыбаясь, стоял перед ним, засунув большие пальцы в карманы и ломая себе голову над тем, что происходит. Ночь стояла холодная и ясная, а небо было усыпано яркими звездами, которых было больше, чем обычно. Джой засмеялся. Перри улыбнулся и, посмотрев на него, покачал головой, словно имел дело с малым ребенком.
— Джой, — сказал он. Имя его он произносил редко и осторожно, словно догадываясь, что для владельца оно было самым сокровенным словом, которое касалось не только его слуха, но и доходило до самого сердца. — Над чем ты смеешься, Джой?
По-прежнему улыбаясь, Джой покачал головой.
— Чтоб я знал. — Он продолжал смеяться, стараясь делать вид, что все понимает, и все же догадываясь, что выглядит сущим дураком.
— Тебе бы остыть, Джой и успокоиться. Как ты на это смотришь?
— Ну да, черт возьми, именно это мне и надо.
— Ведь ты не понимаешь, о чем я говорю, не так ли, Джой?
— Да нет, ясно, мне надо настроиться, то есть… Нет, не то, в общем-то я в самом деле не понимаю. — Он попробовал хмыкнуть, но у него ничего не получилось.
— Да, ты в самом деле не понимаешь, Джой. Ты многого не понимаешь. Но в этом и заключается твое достоинство. В противном случае ты ничего бы не мог усвоить. А ведь ты хочешь что-то понять, не так ли?
— Да, конечно, Перри, спорю, что хочу.
— В таком случае разве плохо, что ты ничего не понимаешь?
Джой насупился, опасаясь насмешки.
— Ты мне веришь, Джой?
Джой отчаянно кивнул. Этим жестом он хотел выразить все свое уважение и привязанность, которые питал к Перри и к которым относился со всей серьезностью. И затем он услышал собственное бормотанье:
— Конечно, Господи, да, конечно, доверяю. Но, честно говоря, я совершенно новый человек тут в городе и, м-м-м… — он хотел уточнить, как важна для него эта новая дружба, но у ничего не получилось. — Я только что приехал сюда, я тут чужой и приехал из… — Нет, эти слова не имели ничего общего с тем, что он хотел сказать.
— Ты совершенно не обязан говорить мне, откуда ты приехал, Джой. Ты здесь — вот и все. Не так ли?
— Я… что? Здесь? Ну да, господи. — Нет, это был явно не тот разговор, к которому он привык в армии. Там спокойно можно было просто заржать и состроить рожу, когда ты терял нить разговора и никто не обращал на это внимания. Но с Перри все было по-другому: тот жестко тянул свою тему.
— Я могу помочь тебе, но хотел бы, чтобы ты расслабился и доверился мне. Слушай, у тебя где-нибудь тут поблизости есть комната?
— Комната? Ага, у меня есть номер в гостинице.
— Тогда двинулись туда. Где это?
— В той, где упала буква «О».
— Где это? То есть, можно дойти или нам надо ехать?
— Ну, в общем-то мы можем и…
— Как далеко она отсюда, Джой?
— Примерно в паре кварталов.
— Двинулись.
Они оставили «МГ» на другой стороне улицы, миновали портье, сидящего в своей стеклянной конторке, и поднялись по лестнице в комнату Джоя.
— Чувствуй себя, как дома, Джой. Это же твоя комната, не так ли? И рядом с тобой друг, так что расслабься.
Джой присел на стул с высокой прямой спинкой.
— Если тут будет радио, все пойдет по-другому.
— Это точно. Хуже некуда, если у тебя его нет.
Джой сказал:
— Неплохо было бы обзавестись транзистором. Ты разбираешься в них и все такое?
— Да, разбираюсь.
— Ну, я в общем-то уже собираю деньги на него.
— И когда ты начал?
— Вчера. — Прошло несколько минут, и Джой сказал: — Вот что бы мне хотелось — мне бы хотелось, чтобы тут был настоящий мощный приемник, а не блестящая побрякушка. — Он оглядел свое обиталище, быстро скользнув взглядом по мрачным стенам. — Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Конечно, — сказал Перри. — Ты хочешь иметь мощный приемник. А не блестящую побрякушку.
Перри сунул в рот тонкую самокрутку и закурил. С хрипом затянувшись несколько раз, он задержал дыхание и протянул ее Джою. Тот попытался подражать Перри, но по неопытности сразу выпустил дым.
— Ты не знаешь, как это надо, Джой. Учись у меня, и тебе все станет ясно. Вот, — он помахал самокруткой у него под носом. — Это не табак, Джой, это специальная сигарета, в которой сухие листья и цветки растения Каннабис сатива. И его можно сравнить с настоящим мощным приемником, на который ты вчера стал собирать деньги. Хотя это не совсем так. Приемники — это мы с тобой, а Каннабис сатива — это как бы, м-м-м… мощный передатчик…
Замолчав, он снова затянулся, до предела наполнив легкие и жестами дав понять Джою, что тому надлежит делать. На пару они прикончили самокрутку, а потом посидели в молчании несколько минут, прежде чем принялись за другую. Джой встал, чтобы открыть окно. Перри сказал, чтобы он этого не делал. Тут Джой почувствовал, что испытывает огромную радость от каждого своего движения и не в силах сдержать улыбки из-за этого.
— Эта штука годится, — сказал он. — Теперь я верю, что она в самом деле помогает.
Перри собрал оставшиеся окурки, растер их в пыль, выбросил в раковину и смыл водой.
— Это тебе не табак, Джой, и все окурки Каннабис сативы надо уничтожать до последнего. Вот так.
— Эй! — внезапно сказал Джой. — Да это же марихуана! В сигарете была марихуана!
— Точно, Джой.
— Черт побери! — с восхищением сказал Джой. — То-то у меня крыша поехала! Ну, ты и хитрый черт, Перри. — Он прошелся по комнате, чувствуя, как обострились все его чувства, как легко он движется, как остро обоняет и ощущает, с каким удовольствием просто живет на свете, но возбуждение стало стихать, и он смутился больше, чем обычно.
Перри лежал на кровати. Он долго искал самое удобное положение и когда наконец вытянулся, скрестив лодыжки и положив руки под голову, то спросил:
— Тебе тут удобно, Джой?
— Отлично, — ответил Джой. Но вдруг он почувствовал, что на самом деле все не так. Что-то случилось, хотя он не мог ткнуть пальцем — вот оно! — но в комнате словно бы возникла какая-то безымянная опасность, которая беззвучно проникла в нее, скользнув под дверь и просочившись через щели окна, и он был не в силах остановить ее или просто описать.
— Ты чего-нибудь хочешь, Джой?
— О, нет, нет, я прекрасно себя чувствую.
— Нет, это не так, Джой. Тебе плохо.
— А?
— Ты нуждаешься в помощи.
— Да?
— Конечно. И я при помощи Каннабис сатива здесь именно с этой целью: помочь тебе понять, что ты хочешь, и показать тебе, как этого можно достичь.
Джою показалось, что его сердце наполнилось воздухом и готово вырваться из груди; оно горело и жгло, и он почувствовав опасность, прижал ладонь к груди. Но это не помогло. Он взял коробочку спичек и начал возиться с ними, стараясь справиться с охватившим его волнением. Для него было облегчением чувствовать реальную осязаемость спичек; он крутил их, ломал, складывал в коробку и снова вынимал оттуда. Перри продолжал говорить:
— Ты не знаешь, что тебе делать, — и не только сегодня вечером. Ты воспринимаешь свою жизнь как тяжкую ношу. Поэтому ты постоянно мрачен, Джой. Поэтому ты и возишься с ерундой. — Он многозначительно кивнул на коробку спичек. — А ты должен знать, как спалить дотла этот мир. Но ты лишь без толку слоняешься и впустую прожигаешь время. Ты должен быть совершенно спокоен. Пойми, что тебе надо, и отбрось все остальное, а затем обрести предельное спокойствие. Итак: что ты должен сделать?
