Александр Дмитриев - Под Опалой, на Большой
Сергей, сняв сапоги, с полминуты молча посидел, чуть склонив голову. Затем пошевелил пальцами ног, как бы давая им волю после дневного перехода в "резине". Только потом разогнулся, поднял голову и, посмотрев прямо в глаза стоявшей неподвижно рядом жене, устало сказал:
– Ну, привет, что ли.
– Привет, – ответила Лариса и опять подавила в себе желание кинуться в объятия мужа, так как из комнаты с криком "Папуля!" выскочила Танюшка и с разбегу бросилась на шею отцу.
– Привет, малышка! – радостно обнял дочурку Сергей. – Ну как тут у вас сегодня?
– Как ты? – Лариса успела задать волновавший ее весь день вопрос до того, как дочь начнет излагать отцу все события сегодняшнего дня.
Но Таня, к удивлению матери, вдруг слезла с отцовых колен, бросила на мать серьезный взгляд и голосом, полным понимания, сказала:
– Ну ладно, соскучившиеся. Поговорите тут. А то я аппликацию не доделала, а спать уже скоро.
И пошла важным шагом к себе в комнату. Смеяться было нельзя. Но вслед ребенку светили две лучезарные улыбки.
– Тебе покушать сделать? Чего будешь? – Лариса уже было двинулась на кухню, но голос Сергея остановил ее:
– Пока не надо, малыш. Сейчас я до Андрея быстро сбегаю. Мы с ним смотаемся в одно место. Время не терпит.
От осенившей Ларису догадки у нее чуть не подкосились ноги, и она так и присела, где стояла, на корточки, опираясь спиной о стену.
– Все-таки убил? – только и спросила она. Сергей в ответ молча кивнул и стал натягивать сапоги.
– И что дальше? – спросила опять Лариса.
– Все как я говорил, – ответил Сергей и, видя испуг и замешательство жены, попытался ее успокоить: – Да не переживай ты так. Я же сказал – все будет хорошо.
– Далеко хоть? – так же отрешенно поинтересовалась она.
– В том-то и дело, что рядом. Ягодники завтра сто процентов наткнутся. Нужно срочно разделывать и вывозить. А я, дурак, как назло, нож дома забыл.
– Ты?! – Удивлению Ларисы не было предела.
– Я! – в тон ей ответил Сергей. – Сам удивляюсь. Бывает…
Лариса понемногу успокаивалась. Значит, все позади. Значит, завтра Сергей не отправится опять с утра на встречу со смертью. Впереди целая ночь. Он успеет освежевать и разделать зверя и вывезти его с тундры или спрятать где-нибудь в шеломайнике, куда никто не сунется. А потом (что он там еще говорил?) выделать шкуру, засушить желчь…
"Господи боже мой! Дура! О чем я думаю? Он прошел только что через такое, а я размышляю о какой-то чепухе!" Мысли в голове у Ларисы путались, но главное стучало в мозгу: "Убил! Убил! Убил!"
– А как ты… его? – Она смотрела на него глазами преданного зверька.
Сергей уже обулся. Встал с пуфика, наклонился над женой, взял ее за локти и поднял на ноги. Затем он коротко, но нежно поцеловал ее в губы. Как бы ободряюще, с легкой улыбкой, чуть кивнул головой и сказал:
– Потом расскажу. Сейчас правда некогда.
И уже от двери добавил:
– Я постараюсь недолго. Ну все, пока.
Открыл дверь и вновь, как и утром, выйдя в дверной проем, начал быстро спускаться по лестнице.
А Лариса осталась в дверях ждать, пока не хлопнет подъездная дверь.
7
Минула еще одна зима. Вновь она вышла под теплые лучи апрельского солнца исхудавшая, облинявшая, но по-прежнему с животной жаждой к жизни. И вновь потекли ее медвежьи будни.
Она уже не вспоминала про свою родительницу. Медвежья жизнь не оставляет места для сентиментальности. Нужно думать о том, как выжить в этой дикой природе. А что там было, это медвежий мозг старается не сохранять. В нем нужно оставить место для того, чтобы помнить, как прокормить себя, избежать врагов среди таких же сородичей и многое-многое другое, что так необходимо в жизни.
Но кроме инстинкта добывания пищи этой весной в ней проснулся еще один инстинкт. Она еще не знала, что это такое. Но, повинуясь этому инстинкту, ближе к лету, она не пропускала почти ни одного дерева, чтобы не почесаться или хотя бы не прислониться к нему своим мохнатым задом или не съехать с пригорка прямо на своей, почему-то очень чесавшейся промежности. Сама мать-природа заставляла ее так делать, для того чтобы оставить запах. Запах медведицы, готовой к продолжению рода. На этот запах придет медведь-самец. Он обязательно придет. Таков закон природы.
И он пришел. Большой, даже огромный по сравнению с ней, самец, с черной шерстью и белым воротником. Они были вместе две недели. И после долгих заигрываний и ласк, когда это произошло, он ушел. И опять ей стало тоскливо и одиноко, как тогда, когда ее прогнала мать.
Но и тоска скоро прошла. Жизнь продолжалась. И она вновь отправилась добывать пропитание. Тем более что инстинктивно чувствовала, что кормить ей теперь нужно не только себя, но и то существо, что уже находилось внутри нее.
Молодая медведица матерела. Она уже не была беззащитным оторвышем, готовым бежать от любого треска поваленного дерева или запаха находящегося недалеко сородича. Она облюбовала себе новые угодья и была там полноценной хозяйкой, готовой в любой момент постоять за свои владения.
Так прошло еще одно лето, а за ним и осень. И снова берлога и долгая зимняя спячка.
А следующей весной она проснулась уже не одна. Рядом с ней был маленький комочек, меньше ее лапы, который все время пытался залезть к ней под живот, чтобы согреться и наесться сытным молоком. И своим сознанием медведица понимала, что это постоянно ноющее существо есть частица ее плоти, которую нужно оберегать и лелеять.
Когда пришла пора, медвежонок никак не хотел выходить из теплой и уютной берлоги – того мира, где он родился и кроме которого пока еще ничего не знал. Поэтому медведице пришлось своими огромными клыками очень нежно, стараясь не причинить ему боль, выносить свое чадо за шкирку на белый свет. И тот, лежа брюхом на чуть колючих побегах только-только начинающей пробиваться травы и покачивая головой на неокрепшей шее, долго и с любопытством озирался вокруг себя, тщетно стараясь понять, где же он очутился.
Но звери не люди. И дикая природа берет свое. Уже через неделю этот нескладный комочек превратился в шустрого медвежонка, который ни на шаг не отставал от матери. Бывало, правда, путался у нее между лап, и мамаше стоило немалого труда ненароком не раздавить любимое чадо. И так же, как когда-то ее мать, она водила сына по своим владениям и обучала азбуке жизни.
Дни проходили за днями. Медвежонок креп и подрастал прямо на глазах. Пищи было вдоволь, и все бы было хорошо, если бы одним утром медведица не учуяла запах постороннего медведя. Это был запах того самого самца, который помог ей подарить жизнь ее медвежонку. Он бродил где-то рядом, в любой момент они могли столкнуться на одной тропе. А это было опасно. Медведи терпеть не могут соперничества. И медвежонок, хоть и маленький, но все-таки самец, – в будущем потенциальный соперник, а значит, враг. А отцовства медведи-самцы не признают. Поэтому папаша при встрече мог попросту убить своего сына, а мать едва ли сможет защитить его, разве что ценой ран или вообще жизни.
И тысячелетний генный опыт предков, заложенный в ее мозгу, опять, как и когда-то в случае с матерью, заставил молодую медведицу перебираться еще дальше на юг, уводя свое дитя от верной гибели.
Пройдя несколько десятков километров, они вышли к новой реке. Здесь рыбы было намного меньше, но им хватало. Благо, что здесь не было даже намека на обитание других особей ее вида. Дальше было жилье человека, а опытные медведи старались близко к нему не подходить. Но молодая медведица об этом не догадывалась. Ей просто еще не приходилось сталкиваться с этими кровожадными существами.
Наступила осень. Набрав на рыбе жировой запас, нужно было подкрепить его витаминами. В пойме реки ягоды негусто, и нужно было опять куда-то перебираться. Назад, на север, идти опасно, и медведица двинулась со своим пестуном к югу. И чем дальше в тундру они продвигались, тем богаче становились брусничные и шикшевые поля.
Первый повод для беспокойства у медведицы появился, когда она уловила своим острым обонянием какие-то посторонние, не свойственные дикой природе запахи, которые периодически доносил южный ветер. Но, не придав этому особого значения, она двигалась все дальше и дальше. Затем к запахам стали примешиваться и незнакомые звуки. Она не догадывалась, что приближается к дороге, по которой ездят люди на своих автомобилях. К границе, за которой эти самые люди живут. Но пока никто и ничто не тревожило медведицу, и она постепенно стала привыкать к новой обстановке.
И вот наконец произошла ее первая встреча с людьми. Нельзя назвать это встречей, просто однажды, проснувшись в густом шеломайнике, она ощутила острый запах незнакомого ей существа. Ее медвежонок еще спал, и она, потихоньку пробравшись к самому краю зарослей, внимательно наблюдала за тем, как какие-то двуногие животные, медленно продвигаясь среди кочкарника, занимались сбором ягоды. Они были хилые и беспомощные. Любого из них медведица могла убить одним движением лапы. Но подсознательно она ощутила исходящую от этих существ какую-то опасность. Можно было бы сразу напасть и легко уничтожить их. Но медведица была сыта, и поэтому она лишь долго, внимательно наблюдала за людьми, пока те не удалились на приличное расстояние.
