Глеб Шульпяков - Общество любителей Агаты Кристи. Живой дневник
Ближе к ночи в Амстердаме открывается масса клубов и баров. Каждый из них оформлен под любое состояние измененного сознания. Здесь хорошо провести время, когда трава «отпускает». Смотреть на лица, тянуть вино или пиво. Говорить ни о чем с барменом. Сходить в туалет и застрять в зеркальной комнате еще на пару веков.
Но эти века пройдут уже довольно быстро.
...После ревизии баров я забредаю в тряпичный магазин и зачем-то покупаю легкое твидовое пальто. Лаконичное. Простое. Так мне, во всяком случае, кажется. Однако на утро я обнаруживаю на спине пальтишки дракона. Откуда он взялся?
С тех пор я считаю его гербом страны, где живут наши химеры.
А на вопросы друзей отвечаю: сел на лавку, которая оказалась окрашена.
ДО МОРЯ НА ТРАМВАЕ
Гданьск
Один из лучших блошиных рынков Европы находится в Гданьске. И это понятно, если учесть, сколько раз город переходил из рук в руки. Голландия, Пруссия, Российская империя, Германия и СССР наследили в его истории. Что остается от империй, как не предметы быта, выпавшие из времени вещи? безымянное барахло?
На «блошке» Гданьска можно отыскать германскую портупею и голландский фарфор. Петербургские иконы и советский радиоприемник. Гуцульские какие-то изразцы. Предметы, некогда удаленные во времени и пространстве на немыслимое расстояние, теперь лежат рядом: на старых машинках «Зингер».
Подтверждая тезис, что вещь долговечнее того, кто ее создал.
До Гданьска нужно ехать три часа от Варшавы. Поезд летит по равнине, которая неумолимо понижается к морю. Как и многие приморские города европейского севера, Гданьск подвержен наводнениям. Уровень в каналах повышается, лебеди плавают вровень с мостовой. На площадях раздают синие пластиковые бахилы. Из воды выглядывают каменные каракатицы – химеры, охраняющие вход в жилище.
Старые дома Гданьска имеют «голландское» происхождение, отсюда и химеры. Узкие фасады, высокие треугольные крыши – город напоминает строй солдат из мифической армии. Выше крыш только соборы. Все они построены из бурого кирпича, который в качестве балласта завозили те же голландцы. Посреди исторической застройки легко набрести на советскую пятиэтажку, стиснутую готическими фасадами.
Сюрреалистическое зрелище.
Летом с блошиным рынком соревнуется рыбный. На лотках вдоль канала торгуют морскими гадами. Тут же эту рыбу жарят и подают на бумажных тарелках. Обед на лавочке под местное пиво – абсолютно летнее развлечение.
...В 1584 году Стефан Баторий объявил о свободе вероисповедания на территории Польского королевства. Многие протестанты, бежавшие из Франции в Голландию, осели на полпути именно здесь, в Гданьске. Этика протестантизма предусматривает финансовую успешность. С 1600 года в городе начинается эпоха коммерческого и культурного расцвета. Выстроены Арсенал и Ратуша, портовые и таможенные здания. Собор Девы Марии, чье убранство поражает какой-то болезненной, избыточной роскошью. Резьба, скульптуры, живопись – видно, что купцы Гданьска превращали деньги в искусство с маниакальным упорством. Уповая на долговечность вещи, а значит, и собственных имен тоже. И не ошиблись.
Гданьск еще и самое литературоцентричное место Польши. К образу этого города, утраченного и настоящего, настойчиво обращаются писатели, причем разных поколений. Стефан Хвин, Гюнтер Грасс, Павел Хюлле – минувший мир города воспроизведен ими со сновидческой детальностью, точностью. Как будто именно здесь находится вечный двигатель польской истории. Ее мотив – и оправдание.
Книгу хорошо читать в трамвае, который громыхает вдоль каналов. Вырывается в пригород – и мчится мимо модерных усадеб, чудом уцелевших во время бомбежек.
Запах йода, крики чаек.
Между соснами блестит стальное холодное море.
ЧИСТО ВЕНСКИЙ ГЛЮК
Вена
Шампанское в буфете Венской оперы стоит 30 евро, но в мужском туалете – не веришь глазам – под бачком валяется пустая чекушка «Столичной». Так правда жизни борется с правдой искусства в самом искусном искусственном городе.
География прижимает Вену в угол. Позади Дунай, по правую руку зеленые бугры Венского леса. Только с востока размах, эпическая песня – равнина до Будапешта и далее за край Европы, откуда приходили под Вену османские турки.
Но восточная лень... Западные морозы... Смена часовых поясов...
Осаду сняли, город не разграбили. Банная культура в нем не возникла. Но восточный дух все равно присутствует в этом месте. «Третий человек» Орсона Уэллса снят перекошенной камерой, чтобы влезло больше шпилей и башенок. Поскольку «европейство» Вены повосточному избыточно, утрированно. Сгущено. Непрожеванная лепнина узких фасадов, шизоидная садовопарковая культура стриженых кустарников, это страстное желание понатыкать медных кобыл с мужиками в треуголках везде, где только возможно, понасажать розочек из камня как можно чаще, а крема на сладости выдавить пожирнее – имеет, на мой вкус, чисто восточное происхождение.
Хотя и рассчитанное, размеренное, укрощенное европейским разумом.
Только в Вене я видел атлантов, которые ничего не держат. Только в Вене две колонны по бокам Карлскирхе скопированы с римских, но выглядят как минареты. Только в модном бутике на площади Святого Стефана можно торговаться и, если подойти к делу грамотно, получить скидку – как на восточном базаре.
Ну и кофе, азиатский запах которого витает по улицам этого города.
Образ Вены рождается из вольных прогулок по старой части города внутри Ринга (бульварного кольца, проложенного, как в Москве, на месте крепостных стен). Но есть несколько точек на карте, где вещество города сгущается. Становится концентрированным. Энергоемким. Это рынок Naschmarkt, где базарная, толкучая и пахучая жизнь свершается в питерских какихто декорациях. Другой венский глюк расположен за театром «Ан-дер-Вин» (который держал Шиканедер, автор либретто «Волшебной флейты»). Депо Земпера – гигантское хранилище декораций императорских театров. Мне удалось пробраться внутрь этой, в общем-то каменной химеры. Которая оказалась волшебным сном, где ажурные антресоли теряются на высоте кирпичного неба.
Лучшее место для ужина в старом городе, у собора Святого Стефана, – неформальное кафе Immervoll, или, по-нашему, «Мест нет», – на улице Weihburggasse. Тут есть совершенно глюкавые столы для одиночек, выпить белого Gruner Veltliner. По части супермодного и вкусного итальянского места подойдет ресторан Fabious на улице Tuchlauben, хотя это будет ощутимым ударом по бюджету. Поэтому лучше отправиться в квартал по правую руку от рынка Naschmarkt – если стоять спиной к опере. Здесь, на извилистых, в гору и под, улицах прячутся непафосные, богемные и расслабленные, забегаловки. Хороши также классические венские кафе с деревянными панелями, витражами и медными набалдашниками – Sperl. Часто, чтобы обнаружить такое кафе, нужно войти во двор обычного старого дома. Столы под зеленью, тихая музыка, звон посуды и шелест фонтана – сразу вспоминаешь азиатские города, где сладкая жизнь тоже прячется от постороннего глаза.
Да, именно в этом квартале рядом с Neuebaugasse находится еще один венский глюк. Это башня ПВО времен Второй мировой войны. Огромная ушастая махина из бетона размером с троянского коня. Если учесть, что во время бомбежек в башне прятались тысячи горожан, троянским конем она и была, в сущности.
И все-таки самый эффектный венский глюк – это здания Газометров. Когда-то в этих кирпичных башнях хранили газ. Теперь они переделаны в торгово-развлекательный и жилой комплексы. Стальная долька небоскреба, пришпиленная к одному из Газометров и пополам переломленная, входит во все книги по современной архитектуре.
Глядя на нее, вздыхаешь о московских индустриальных руинах.
Ничего путного из них так и не сделали.
СЮЖЕТЫ
Дубровник
Дубровник – крошечный город, ракушка у моря. Дома, соборы, кафе – хозяйство лепится у стен, призывно мигает фонариками. Сами стены, широкие и приземистые, отвесно уходят в воду. В стенах имеются дыры, пробоины. Можно выбраться на камни, на ту сторону, – и купаться в открытом море, оставаясь при этом в черте города.
История Дубровника похожа на сюжет авантюрного романа. Всю жизнь этот город вынужден сидеть на двух стульях. Рушились ли, возникали империи – город всегда вел двойную игру. И что самое удивительное, часто выигрывал.
Управлял республикой сенат из аристократов, которые вели свой род от первых римских поселенцев. Во главе сената стоял ректор, но функции его были декоративными. Как, впрочем, и функции ректорского дворца, перед которым славянский Мольер – Марин Држич (1508–1567) – устраивал, что ни вечер, капустники.
Собственно, вся история Дубровника – или латинской Рагузы – декоративна и театральна. Блуждаешь по городу, и кажется, что попал за кулисы. Все похоже на правду, но в то же время совершенно неправдоподобно. Все в Дубровнике – с театральной натяжкой, с вымыслом.
