Всеволод Непогодин - Девять дней в мае
- Жесть какая! Украина любимая сошла с ума! – ответила ему Астафьева.
- И пока не видно конца безумию.
- Держитесь!
- 38 погибших сегодня в Одессе. И это еще не предел, - продолжал диалог Небеседин.
- ??? Как так? Что у вас там? Боже! – писала Арина.
- Сгорели заживо в доме профсоюзов. Есть и смерти от огнестрельных ранений.
- Как так? – интересовалась Астафьева.
- Наши решили обороняться в здании, а фашисты его подожгли, я в шоке от происходящего вокруг… - ответил ей Вениамин.
После Арины Небеседин написал Ковальскому.
- Ваня, с тобой все в порядке?
- Как тебе сказать… Да цел, здоров. Блин, я даже не соображаю, как выбрался оттуда.
- Дома уже?
- Да.
- Вот и хорошо.
- Спасибо, что волновался, - написал Ковальский.
Остыв, Вениамин начал соображать и вспомнил, кто обычно собирался на Куликовом поле в шесть часов вечера. В это время на место, где раньше стоял памятник Ленину, приходили старики, не имевшие возможности смотреть российское телевидение в интернете. Украина бесцеремонно отключила российские каналы и людям негде было получать информацию, отличную от контента киевских пропагандистов евромайдана. Посереди Куликова поля стояла сцена, на которой был размещен большой экран. Каждый вечер по нему показывали российские новости, и пенсионеры с георгиевскими лентами на куртках сразу же обсуждали между собой последние известия. Куликово поле было клубом русских патриотов, не боявшихся публично высказывать свое мнение. Небеседин часто приходил вечером к месту сбора патриотической публики и слушал разговоры седоватых мудрецов. Орденоносные старцы хотели воссоединения с Россией и признания русского языка вторым государственным в Украине. Они не собирались мириться с тем, что их внуки станут пешками в мире глобализации. Деды приносили андреевские флаги и делились историями из своей боевой молодости.
А в это время киевские сайты уже полнились ложью про то, что в Одессе сгорели российские террористы, приднестровские диверсанты и чеченские наёмники. Вениамин понимал, что это циничное вранье и медийная война в самом разгаре. Он закрыл ноутбук и долго еще не мог заснуть. Вениамин думал о том, что ему суждено было появиться на свет в великой и могучей державе под названием Советский Союз. При рождении ему вручили памятную медаль «Строить коммунизм тебе!». А второго мая он мог получить шальную пулю на Греческой или чего хуже задохнуться в доме профсоюзов. В советском детстве Небеседина все было спокойно и не было никаких вооруженных разборок в центре города с четырьмя десятками погибших. Но бандеровцы обожают кричать «Коммуняку – на гиляку!» и больше всего на свете боятся на свете социалистического строя. Небеседин не мог поверить, что можно запросто заживо сжечь трудяг-стариков, всю жизнь карачившихся на заводах ради процветания своей Родины. Не укладывалось в голове, что в стране, декларирующей свои намерения об интеграции с Европой, происходят средневековые зверства, а милиция предпочитает не вмешиваться в творимый на её глазах произвол. Вениамин понимал, что его жизнь теперь поделена на два периода – до 02 мая и после. Он как минимум три раза в неделю пересекал Куликово поле по диагонали, направляясь к стадиону «Спартак». Все мнгновения русской весны калейдоскопом мельками у него перед глазами. Как бойкий революционер Антон Давыденко орал с трибуны в микрофон «Россия! Россия! Россия!» и двадцать тысяч собравшихся поддерживали его аплодисментами. Как на день освобождения Одессы несли по Ришельевской флаг России размером три на восемь и колонна русских патриотов заняла пять кварталов. Как вызволили из плена народного депутата Олега Царева, заблокированного украинскими националистами в гостинице на десятой станции Фонтана. Как все антимайдановцы обсуждали на Куликовом поле планы по торжественному празднованию 09 мая.
Пиликнул мобильный. Небеседину позвонил Бондарь.
- Ты жив? – спросил Влад.
- Ну если я взял трубку, то наверное я жив, - ответил Вениамин.
- Ты в норме?
- Нет.
- Что скажешь по поводу этого кошмара?
- Я устал и пока не знаю что сказать. У меня нет слов, - сказал Небеседин.
- Ладно, отсыпайся. Баюбай! – попрощался Бондарь.
Миф о добродушной, хлебосольной и спивучей украинской нации 02 мая превратился в пепел. Дети независимой Украины оказались извергами и моральными уродами, заживо сжигающими безобидных стариков и слабых женщин. Школьное образование в Украине было полной профанацией. Хочешь – читай, познавай мир, формируй в себе личность, становись человеком. Не хочешь – будь невеждой, жлобом, ретроградом, люмпеном. Педагоги не возились с трудными подростками как в советское время и никого не заставляли учиться. Их тяжело обвинить в непрофессионализме потому, что невозможно полностью выкладываться на работе за мизерную учительскую ставку. Рухнула проверенная временем система воспитания человека с самых пеленок, а взамен её ничего не предложили.
А еще косвенно виновен лоялист Виктор Янукович, отменивший всеобщий призыв молодежи в вооруженные силы и сделавший армию профессиональной. Закончил парубок девять классов, проторчал потом еще три года в училище, а потом ему куда? Работы нет, до институтского уровня ему как до луны пешком. Раньше таких парубков забривали в солдаты и выбивали с них всю спермотоксикозную дурь. Бром в пищу, лопату в руки и давай копай траншею от забора и до вечера. А сейчас тысячи лоботрясов шляются по улицам неприкаянными и ищут приключения на свою голову. Никто не занимается трудными подростками кроме рекрутеров «Правого сектора», забивающих болванам мозги националистической мутью.
С домом профсоюзов сгорела и веселая Одесса. Исчезла навсегда столица юмора. Одесситы, привыкшие прогибаться под любую власть и не способные оборонять город от агрессоров, тоже виновны в случившемся. Одесса это город беспринципных приспособленцев, которым проще сдасться на милость победителю, чем взять в руки оружие и защищать своих близких от врагов. Одесса это город предателей, готовых продаться кому угодно при первом же удобном случае. Одесса это город спекулянтов собственной совестью и честью. Торгашеская ментальность это бомба замедленного действия.
Погибшие в доме профсоюзов это святые, отдавшие свои жизни в надежде на то, что их дети и внуки будут жить в стране без фашизма. На небесах им уготована лучшая участь, чем на грешной земле. Они не виноваты в том, что не продались Западу и не предали коллективистские идеалы своей юности. Обгорели до неузнаваемости их мученические тела, но уцелели их светлые души. И память о них всегда будет жить в сердцах тех, кто каждый вечер приходил на Куликово поле и остался жив по счастливой случайности.
Небеседин не спал и думал о том, как жить дальше. Многие приятели стали бывшими из-за расхождения в политических взглядах. Друзей кроме Бондаря и Шумкова у него больше не осталось. Все двести двадцать лет славной истории Одессы были перечеркнуты одним чёрным днем. Никого теперь не заинтересуешь рыбачками Сонями, Костями моряками и прочими фольклорными персонажами. Отельно-туристический бизнес обречен. Отдыхающие перестанут стремиться в Одессу. В городе полнейший застой в культурной сфере. Издательств нет, киностудия лишь изредка предоставляет аппаратуру московским сериальщикам, в театрах идет нудноё старье, в галереях выставляют картины киевских шутов от искусства. Одесса из культурной столицы превратилась в дискотечную деревню. С кем он тут будет обсуждать произведения Шпаликова и Вампилова? Местная богема – сборище запойных алкоголиков, неумело имитирующих творческие потуги и вовлеченность в актуальный культурный процесс. Директор художественного музея собственноручно красит фасад здания, потому что в муниципальном бюджете нет денег на то, чтобы нанять квалифицированных рабочих для реставрации. В литературном музее сотрудницы сразу на входе спрашивают посетителей «Вы хотите провести у нас свадебную фотосессию или корпоратив?» и очень удивляются, когда кто-нибудь заявляет что пришел посмотреть экспозицию, посвященную одесским писателям. В музее западного и восточного искусства постоянно экспонируют европейских грантоедов, от чьих работ за версту смердит либерализмом. Сгоревший морской музей долго и скрупулезно восстанавливают, но когда его откроют никому неизвестно. В краеведческом музее коллекция эскпонатов давно уже перестала обновляться из-за пресловутого отсутствия финансирования.
Кухонная интеллигенцая долго спорила о бренде Одессе. Часами не могли выбрать концепцию эмблемы города. Маркетологи писали многостраничные трактаты с обоснованием цветовых гамм, оттенков, шрифтов и прочей дизайнерской мелочевки. А теперь брендом Одессы стал не якорь как предлагали деляги, а почерневший от копоти дом профсоюзов. Весь мир узнал о сером каменном здании с колоннами на Куликовом поле, внутри которого мученическую смерть приняли русские патриоты. С Одессой случился нравственный дефолт.
