Ника Муратова - Белый кафель, красный крест
– Не жалко? – Пилот потерпевшего аварию «Естественника» отлепился от стекла и, опираясь на костыли, повернулся к инопланетному землянину.
– Что?
– Где-то там осталась твоя непомерно огромная жизнь.
– Там осталась непомерно огромная усталость.
– Что я слышу! – Иванников потрепал Устинова по плечу. – Смотри, Пашка! Смотри во все глаза – вот она настоящая Земля. Там люди! Да ты одним своим появлением осчастливишь всю планету!
– Нет, друзья. Всё, чего я сейчас самым естественным образом желаю, это сделать счастливым одного-единственного человека на этой Земле. Маленького мальчика с больным сердцем. Фантастика, конечно, отличная штука для пацана, вы знаете, иначе бы не стали тем, кем вы стали. Но всё-таки не такая замечательная, как футбол.
Звягинцев, казалось, оцепенел. До него только сейчас дошло, зачем Павел полетел с ними.
– Но ты же тогда умрёшь, Устинов!
– Зато не умрёт моё человеческое сердце. Что же касается всего остального, – он похлопал себя по крепким бёдрам и улыбнулся, – надеюсь, на вашей Земле ещё есть самые обыкновенные патологоанатомы. Мне, как главному генному инженеру, интересно, найдут ли они хоть какие-то отличия тканей моего биотела от тканей тел обыкновенных людей, при условии пустоты за грудиной.
– Да ты же уже ничего не узнаешь!
Ох уж этот Иванников со своими ремарками.
Устинов улыбнулся. Приложил правую руку к груди и сказал:
– Сердце подсказывает мне: «Не важно, что узнаю или не узнаю я. Важно, чтобы человек оставался человеком».
Оганес Диланян
Сегодня я тебя выписал
...И звонит мне эта сука. Ну, знаете, в каждом учреждении есть такая: в душе огненно-рыжая, с косым глазом, отсутствующим внутренним миром и жестокостью, переходящей в садизм.
– Диланян, вы вообще собираетесь сдавать экзамен? – Визгливые нотки в голосе выдают уже совершённую ею оплошность, а то и подлость.
– Здравствуйте, Кираида Михайловна, – сквозь зубы здороваюсь я. – Конечно, собираюсь. Когда?
– Завтра у вас экзамен по философии. Адрес запишите, – тараторит, как старый добрый ручной пулемет Максим. С жидкостным охлаждением который. У меня от звука ее голоса всегда случается легкий приступ мигрени.
– Что? Как это – завтра??? – Моя челюсть, вопреки анатомическому строению, совершает несогласованное движение: строго вниз из-за изумления и резко вверх и вправо из-за охватившего меня вдруг бешенства.
– Да, завтра. Я, вообще-то, не обязана предупреждать тебя заранее, Оганес! – срывается на крик Кираида Михайловна.
– Вас, Оганес Эдуардович, – поправляю я ее. – Обязаны.
Она сбавляет тон.
– Я не должна бегать за каждым аспирантом. – Это её заявление звучит уже не слишком уверенно.
– Я не аспирант. Я соискатель. И это – как раз ваша обязанность. И об этом я буду говорить на следующем заседании ученого совета. Счастливо.
Итак, завтра у меня экзамен. Что я там помню по философии? Я же лет десять назад сдавал философию! Мда. На ум приходит веселый профессор Белкин и, как ни прискорбно, бутылка хорошей водки... Эх, молодость, молодость... Оценка «отл.» в зачетке не значила ровным счетом ничего, ведь первый семестр философии выпал на последний семестр анатомии, а второй – на физиологию... Безусловно, эти предметы гораздо более важные... Мда. Но что сделать с философией сейчас? Кандминимум, черт бы его разодрал на британский флаг...
Вдох-выдох... Какая там была у нас любимая фраза перед экзаменами? Давно это было... «Не ссы, братан, прорвемся!» Прорвемся! Неблагозвучно, но работает.
Итак... Выкинуть из головы мысли о покупке всей доступной литературы. Даже не притронуться к монографиям, где обозначена литера «Ф». Съесть наудачу грушу и со спокойной душой заснуть.
– Здравствуйте, доктор, проходите, проходите. На кандминимум? – Благообразный носитель бороды-эспаньолки вежливо улыбается, протягивает мне стопку билетов: – Тяните.
– А давайте вот этот, – тяну самый верхний. – Номер двадцать один. Очко, можно сказать.
– Ооо! Отличный билет! Глубокомысленные вопросы! Мы с вами славно пообщаемся на эту тему, – радуется профессор. – Будете готовиться?
– Профессор, согласитесь, я был бы слишком самонадеян, если бы попытался ответить с ходу, правда? – криво улыбаюсь я, сознавая, что НИ ЕДИНОГО СЛОВА не понимаю ни в одном вопросе.
– Конечно, конечно, доктор! Заходите в аудиторию, готовьтесь! Вот вам три листа формата А4, чистенькие, вот вам замечательная ручечка! Мы с вами славно побеседуем!
Уходит.
Вороватый взгляд. В аудитории сидит тетенька. Так. Смотрим внимательно. Ага. Диагноз ясен, прост. Начало недержания мочи, вероятно – миома матки. Недель 15, не меньше. Ну, или она беременна. Нет, скорее – миома.
– Простите за наглость, а вы преподаватель? – У меня просто нет иного выхода.
– Да, молодой человек, чем могу быть полезна? – Вымученная улыбка. Эгей, да у тебя ещё и эндометриоз и месячные болезненные!
– Вы знаете, я врач– уролог, урогинеколог... – называю я одну из своих ипостасей и по блеску глаз догадываюсь, что попал в точку. – Как понимаете, в философии – ни бум-бум! Вы не объясните мне смысл всех этих замечательных словес?
– Кхм... Мда... Так... Так-так-так... Ну, записывайте.
Дальнейшие полчаса пролили свет на доселе не известные мне термины.
...– Да и предать анафеме нужно всех тех, кто придумал всю эту гадость, – с явным отвращением закончила она. – Слушайте, а вот третьего вопроса я не знаю. У вас нет связи со Всевышним?
«Неужели ещё и шизофрения?» – Мысль была столь явственно нарисована на моём лице, что тетенька поспешила поправиться:
– С Интернетом, я имею в виду. По беспроводным технологиям, знаете ли...
– О! Есть! Спасибо вам!
Забегая вперед, скажу, что тетка эта через пару дней была прооперирована мной и бригадой гинекологов и избавлена от миомы внушительных размеров и стрессорного недержания мочи.
– Ну что ж, доктор, вы готовы? – Улыбка профессора не предвещала бы ничего хорошего, ежели бы не «связь по беспроводным технологиям».
– Конечно! Уже можно, да? – наивненько удивился я.
– Мы ждем вас! Проходите!
– Итак, первый вопрос... – Я собираюсь с мыслями, смотрю на ранние морщинки около рта. Ага. Тестостероновая недостаточность... Мужской климакс наяву. И онкофобия с довольно большой вероятностью... Прости, Господи, но надо сдать экзамен.
– Да, да. Мы все внемлем вам внимательно!
– Индукция. Энумеративная и математическая...
Индукция – это некоторый образ мышления индивида или коллектива... обратная дедукции... делится на... Тут я бы хотел оговориться и, хотя этого нет в вопросе, отметить, что индукция бывает полной и неполной! Я считаю, что это очень важно в научном, истинном понимании данной концепции, ввиду концептуализации науки в общем и философии в частности. Ведь ошибочно предполагать, что философия – наука неточная, правда ведь?
– Да, да, доктор, категорически! Речи ваши правильны!
– Я бы не хотел бездумно повторить то, что написано в учебнике, ведь тогда экзамен превратился бы в фарс! Тогда экзамен – это не что иное, как проверка способности человека запомнить некий объем информации, правда?
– Вы абсолютно и непреложно правы!
– И я бы хотел привести пример. Радикальная цистпростатэктомия, выполняемая при раке мочевого пузыря, выражаясь языком философии, имеет два концептуальных аспекта! Первая доказанная гипотеза о «золотом стандарте» лечения этого тяжкого недуга стадии до Т2С – это явный пример полной, математической индукции. А вот точка зрения о лечебном эффекте той же операции при стадии Т4 – это блестящий клинический пример неполной, энумеративной индукции...
– Коллеги... Я думаю, что мы не будем отнимать время у нашего уважаемого доктора и поставим ему оценку отлично, верно ведь? – Несколько вспотевший от моего напора профессор достаёт платок и нервно вытирает лоб. Две женщины, олицетворяющие комиссию, молча и потрясенно кивают. Таки я был прав – онкофобия... Хорошо, что остановил меня, а то у меня к двум другим вопросам примерами были рак простаты и яичка...
– Вот ваша ведомость, Оганес Эдуардович. Вы блестяще знаете философию. И... Будьте любезны вашу визитку, пожалуйста, – понизив голос, обратился ко мне профессор.
Кандидатский минимум позади. Конец мая. Лучик солнца пробивается через жалюзи, вносит в комнату молодую, беззаботную атмосферу зелени и счастья вокруг, отвлекает меня от убийственных, жестоких строк. «Рак предстательной железы. Аденокарцинома низкой степени дифференцировки. Глиссон – 5+4». Пациент, которому не дашь 75 лет, чуть щурится, явно наслаждаясь зайчиком солнечного луча на собственном лице. Но голос дрожит и обрывается:
– Они... Они сказали, что я по возрасту не подхожу для операции. – Голос дрожит, обрывается. – Предлагают Касадекс и Флутамид...
– Александр Тимофеевич... – Я, не в силах сохранять присущий докторам важный вид, снимаю очки, тру ладонями лицо. Надо найти какие-то слова, иначе это выражение глаз меня просто добьёт. – Александр Тимофеевич, я хочу быть с вами честным и откровенным...
