Роберт Крейг - Грязные танцы
Девочки никогда не играли в мамочку и папочку. Им просто нравилось представлять, что у них есть свой дом, в котором каждая из них будет матерью и будет иметь собственных детей. Когда в игру вмешались другие девочки и объяснили, что все в ней должно быть так, как в их реальной семейной жизни, забава потеряла привлекательность – им не хотелось имитировать эту жизнь. Анна иногда пародировала своих пьяных родителей, разговаривая их голосами, и ее представление доводило Наташу до колик. Когда приходила очередь Наташи, она копировала только один голос – собственной матери, которая ныла без передышки. А затем Наташа изображала ответ отца: молчаливый и пустой взгляд зомби.
Другие девочки говорили Анне и Наташе, что это странно: то, что они обе хотят быть мамочками и жить в одном доме.
– Почему? – удивлялась Наташа.
Удовлетворительного объяснения так и не последовало.
Лишь к середине обучения в школе до них кое-что стало доходить. Их преподавательницу по физкультуре, мисс Уиллер, называли лесбиянкой. Они спросили кого-то, что это значит, и им рассказали про однополую любовь. Некоторые считали близость Наташи и Анны подозрительной, поэтому девочки решили, что им не стоит отныне столь открыто демонстрировать свою дружбу; впрочем, им это не удавалось. Они все так же соприкасались головами, когда разговаривали, брали друг дружку под руку, когда прогуливались, и непроизвольно соединяли руки, когда им было по-настоящему весело. Если одной из них приходилось ночевать в доме другой, они безо всякой задней мысли ложились вместе в постель и засыпали, обнявшись.
Первый поцелуй у каждой случился в одну и ту же неделю, причем с одним и тем же мальчиком, Домиником Ньюшолмом. Он поцеловал Наташу, и она немедленно рассказала все Анне.
Затем Наташа попросила Доминика поцеловать и Анну, по просьбе той.
Анна и Доминик надолго сплели свои уста, их головы покачивались в такт движению губ.
– Тебе понравилось? – спросила Наташа подругу.
– Я не думала, что это… Я не могу сказать, что мне не понравилось, – ответила Анна, все еще пытаясь проанализировать эффект. Физические ощущения были незначительными, в эмоциональном плане тоже ничего не изменилось: она по-прежнему считала Доминика болваном.
А Наташе поцелуй пришелся по душе, так что она позволила Доминику поцеловать себя еще, после чего тот попытался просунуть свою руку ей между ног Шокированная Наташа, не зная, как можно отомстить, пожаловалась Анне и спросила: должна ли она рассказать об этом кому-то еще. Анна ответила отрицательно.
Она направилась к братьям и заявила, что мальчик засунул ей руку между ног, но ей слишком стыдно рассказывать об этом учителям. Братья Анны, четырнадцати и пятнадцати лет, пришли к Доминику домой, вызвали его и затем, когда мальчишка вышел, нанесли тяжелый удар по лицу. И еще пнули его несколько раз, после того как он повалился на пол.
– Попробуй только тронь нашу сестру еще, ты, чертов маленький извращенец, и мы тебе устроим!
Мать Доминика обнаружила сына в синяках и крови и еще долго допекала вопросами, отказываясь поверить в его невнятную историю о том, что он просто поскользнулся на коврике.
В старших классах девочки стали учиться хуже. Анна согласна была учить что-то только потому, что это делала подружка. Наташиными любимыми предметами были искусствоведение, история и английский, но расписание было составлено так – с обязательным посещением английского языка, естественных и точных наук, – что историю пришлось забросить. Потеря была невелика, но Наташу это расстраивало. Девочки мало интересовались науками и легко отвлекались от урока, но проблем с этим не возникало до тех пор, пока миссис Комбье, учительница французского, не рассадила их за постоянную болтовню. Девочки устроили забастовку, отказываясь взять ручки до тех пор, пока им не разрешат вновь сесть вместе. Их отправили к классному руководителю, затем к завучу.
В наказание подружек оставили после уроков для дополнительных занятий, но компромисс был достигнут – им снова разрешили сидеть вместе, при условии, что они не будут столько болтать.
С тех пор они стали все меньше и меньше уделять внимание учителям, урокам и заданиям. Их дружба в это время значительно окрепла, и это контрастировало со многими дружескими отношениями, которые были лишь мимолетными и глупо обрывались из-за пустяков вроде мальчишек. Для Анны и Наташи это было равносильно тому, как если бы пришлось ампутировать ногу, чтобы снять туфлю.
Обеим нравились мальчики: им доставляло удовольствие дразнить их, флиртовать, веселиться, расплетать интригу – кого привлекают они, и кто привлекает их.
Но это никогда не становилось важнее их отношений, выстроенных за годы.
Укрепленные в убеждении, что ни один мальчик не может быть так важен, как их дружба, они, тем не менее, приходили в смятение оттого, что так много девушек готово пройти через боль и унижения, лишь бы заполучить парня. Их поражало, что отношениям между мужчиной и женщиной придают такую важность, ведь построены они обычно на самом непрочном фундаменте. Очень легко увлечься кем-то, но зачем усложнять жизнь, когда можно увлечься одновременно и другим? Нет ни одного парня, который отличался бы от остальных.
Когда подруги лишились девственности, то немедленно поделились этим друг с другом. Наташа потеряла ее с Брайаном Хаскиссоном, в то время как сидела с ребенком тети. Анна утратила девственность на курсах гольфа с юношей по имени Дэз (а может быть, Бэз или Гэз), с которым познакомилась всего за четыре часа до этого в кинотеатре, где парень просыпал на нее свой попкорн.
Когда девушки решили жить вместе, то искренне верили: это лучшая альтернатива тому, чтобы жить в одиночестве или с кем-то, кто делает тебя несчастным. Несколько лет назад им и в голову не могло прийти, что их дружба также может привести к депрессии. Сейчас каждой из них был нужен новый друг.
Пока Анна болтала с Ричардом, а Наташа сидела рядом с Джоффри, каждая думала одинаково: «Бартокс» стоил всех их усилий.
– Мне наплевать, что ты женат, – сказала Анна Ричарду. – Все равно ведь твоей жены здесь нет.
Глава восьмая
«Скажи же что-нибудь! Скажи ей, ты, придурок, глупый щеголь! Она ждет, что ты начнешь разговор, – черт побери!» – говорил Джоффри сам себе.
Наташе он не сказал ничего.
– Я тебя уже видела. – Наташа оказалась крепче духом и смелее.
– Да, я тоже.
– Ты был в такой машине… классной машине.
– Правда. «О, черт возьми! Скажи же ей что-нибудь!»
– Наверное, дорого такую машину содержать.
– Это точно.
Наташа не была уверена, что эти короткие реплики означали. То ли парень чересчур самоуверен и не хочет излишне напрягаться, предоставляя ей работать за него, то ли он слишком нервничает – что, конечно, было приятно и вдохновляюще. Он ей нравился и к тому же был при деньгах, а ведь она как раз и пришла сюда за этим. У парня была потрясная тачка и, видимо, столько денег, что стоимость машины казалась ему пустяком.
Джоффри так нервничал, что у него зачесались глаза, но он не решился моргнуть.
– Могу я спросить, чем ты занимаешься?
– Что у тебя на уме? – ухмыльнулся он, намекая на секс, но тут же скорчил гримасу, на случай если его неприличная реплика вдруг ее заденет.
– Чем ты зарабатываешь на жизнь? – уточнила Наташа, испытывая облегчение оттого, что парень заинтересован в сексе и, следовательно, вполне земной.
Джоффри рискнул и сказал честно:
– Я не работаю.
Наташа не поняла:
– Ух ты! Я тебе завидую: столько денег и полная свобода!
Джоффри хотел бы знать, означают ли искры в ее глазах и воодушевление в голосе то, что ее радует их встреча и он ее привлекает. Если он признается, что у него вовсе нет «ягуара» и денег – совсем чуть, она, вероятно, уйдет. Сейчас, по крайней мере, девушка явно заинтересовала – составляет ему приятную компанию. Без нее он оставался бы одиноким парнем, который затравленно озирается по сторонам и выглядит больным.
На счастье, Наташа поддерживала беседу, рассказывая ему о своей семье, происхождении, работе, об Анне и об «Аполлоне». Джоффри слушал, посмеивался и изредка переспрашивал, не разглашая взамен деталей собственной жизни и уклоняясь от ответов на вопросы, если она их задавала. Он почувствовал, насколько расслабился, только когда попытался сделать глоток из стакана, который был уже пуст. Наклонив его слишком сильно, он получил кубиком льда по носу.
Пока Наташа продолжала говорить, Джанетт мелькнула было его мыслях, но он ее немедленно оттуда выбросил. Сейчас Джоффри уже не мог объяснить, почему он вообще столько времени думал о ней. Она больше не представляла для него интереса.
– Кстати, а как тебя зовут?
