Павел Кочурин - Коммунист во Христе
Подъехали к конторе колхоза, вышли из машины. Сухов распрощался со Стариком Соколовым и Дмитрием Даниловичем. Дмитрий Данилович заторопился в мастерские. Яков Филиппович прошел с ним, сказал ему:
— Теперь у тебя, Данилыч, будет втрое забот. Решить-то как бы и решили, а бумага с прежним решением о тех же Гарях не похерена. Как вот и зло на Татаровом бугре… За-тянется время и вынырнет бес, как черная птица, и обворожит. На дне озерца надо недуг искать. Оставить нечисть там — значит и беду не изжить.
— Знамо раздоры будут, — согласился Дмитрии Данилович. — Этой осенью работы не начнешь. Поле надо под пар отвести: а как, коли пары под запретом… Мелиораторам не впишут в план очистку озерца и логовины…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Вдруг и самое малое не делается.
1
Нельзя сказать, чтобы Дмитрий Данилович обрадовался, когда Сашу Жохова "про-катили на вороных" — не избрали вновь секретарем колхозной парторганизации. "За" — все-го два голоса. Скорее, самого Саши и Николая Петровича. Или Авдюхи Ключева. Но Ав-дюха из ревности, что Саша больно прыток, мог и против проголосовать. Секретари парт-бюро, кто бы он ни были, не так уж и отличается один от другого. Также обязан "соблю-дать" и "следовать"… Вроде и попривыкли к Саше Жохову. Заранее знаешь, когда и поче-му он будет "за" и когда "против". Можно и словчить, и подыграть ему. С каким еще но-ровом новый будет? Да если еще "варяга" пришлют… И все же Дмитрии Данилович голо-совал против Саши. И не только по убеждению, скорее, от безразличия и по настроению остальных: авось что-то и глянет… Саша вреден был больше не тем, что угодливо следо-вал, а тем, что преследовал жертву свою яро и со злобой. Как вот бывало и активист кол-лективизации Авдюха Ключев. Взялся Саша критиковать Корня за отсебятину, и не отста-вал, будто Дмитрий Далилович у него теляти съел. Но опять же — может ли Саша иначе, если ходит под Горяшиным, который на эту "отсебятину" смотрит как на вражью вылазку, должность парторга и толкает Сашу "идею" блюсти, а за нее ведь и на смерть идут.
После наезда Сухова, соизволившего велеть оставить в Гарях сосняк и срыть Тата-ров бугор, Горяшин вроде бы и забыл о Дмитрии Даниловиче. И Саша Жохов был осво-божден от "установки" долбить Корня. Но до дела-то самого — ни Горяшину, ни Саше Жо-хову, да и Николаю Петровичу — нет забот. Они при должности, а не при деле. И Дмитрий Данилович при их тихости тоже как бы и не возникал, строил молча свои планы.
Новым парторгом колхоза избрали учителя Климова Бориса Семеновича. Так-то вроде и хороший человек. Но как и куда его повернет должность. Чего в нем станет боль-ше. Вселится ли творитель — демиурген, как бес соблазнитель в искушенного праведника, или же останется в душе учителем, снисходительным и терпеливым "к неучам". Но тогда ему придется ловчить, быть "запротив". В этом и пригодился бы опыт Старика Соколова, сумевшего долгое время держаться в парторгах при председателе колхоза беспартийце, Даниле Игнатьиче Корине. Селяне других колхозов горестно шутили, кивая на больше-сельцев: "Что бы и нам теляти не завесть, коли бы дали выкормить, да самим и съесть".
Саша Жохов не больно переживал, лишившись должности парторга. Надеялся на новое назначение. Но ему посоветовали "годок походить в трактористах", вспомнить ста-рую специальность. Горяшин пытался выручить Сашу, но "Первый" сказал: "Есть мнение поработать в своем колхозе", и объяснил причину такого "мнения"; "На разных должно-стях перебывал, грешков много поднакопил, перебор вышел".
После собрания бывший парторг не показавался на людях больше месяца. Разъез-жал по разным знакомым: в сельпо, в орс, в заготконторы. Все надеялся, что вызволят бывшие дружки из беды. Но дело упиралось в характеристику, Из наменклатуры райкома выбыл, словно прегрешившего Адама из рая вытолкнули. И, как опавшие листья по ветру, понесла молва: грубость проявлял, народ обходил, подхалимов жаловал. И воровит, на ру-ку не чист. Дом свой в Мохове перестроил за казну. Цинковая крыша выпячивается как бельмо на глазу, с болышка видна. Стены желтые, и не хочешь да глянешь. Раньше разве кто тишком попеняет, а тут не таясь заговорили. Делал свои делишки прокурором, И по-сле, как коза блудливая, по должностям прыгал. Саша будто бы в ногах у "Первого" ва-лялся, слезно умолял простить, фронтовик, со здоровьем неважно. Просился в агротехни-ку кладовщиком. Покаяния приняли, но посоветовали проветриться, годок на тракторе покататься. Иначе не поймут, времена уже не те. Руководство колхоза все же предупреди-ли: полегче с человеком, пощадите самолюбие. Дмитрия Даниловича задело: "Что же это — исправительная трудовая повинность на тракторе землю пахать". Николай Петрович Саше Жохову сочувствовал. Как ни как, а рушилось и его спокойствие. Без Сашиного "кнута" раздоры пошли, вольные разговорчики поползли. В осечке с выборами парторга и предсе-дателю мнились проделки Корня, своего заместителя. Вылез вот с этим своим полем, как пес из будки. Как тут на него не зыкнуть и дубинкой не помахать. Блажь какая-то. С Тата-рова бугра приспичило ему чертей изгонять, будто из подпечья в своей избе. Воду мутит, на рожон лезет со своим усердием. А староверская борода тихой сапой его подзуживает.
2
Не просто было Дмитрию Даниловичу выбраться и круга своих должностных обя-занностей. Не следовать велениям оподневоленного, а жить крестьянским делом, сложен-ным вековым опытом бережения земли. И так в спором труде, несмотря ни на что, доро-жить честью кормильца люда.
Открыто вроде бы и затылоглазники перестали злословить над "блажью Корня". Даже Авдюха. Ключев язык придерживал. На собраниях, конференциях и разных партий-ных активах тоже не кивали на большесельцев, что находятся там умники, мечтающие о своих полях, И не столько потому, что в колхоз, а не в район, приезжал председатель обл-исполкома, и как бы одобрили "почин" этого самого Корня. Нежданно-негаданно чем-то коринским повеяло, и сверху заговорили о звеньях механизаторов, о поощрении "личной инициативы". Новый парторг, учитель Климов, как бы в уме по своему должностному долгу, со вниманием отнесся к задуму Дмитрия Даниловича создать за рекой Шелекшей особое новое поле. И предложил закрепить его за звеном. Пораспрашвал Дмитрия Дани-ловича о Татаровом бугре, откуда пошла за ним худая молва.
Димитрий Данилович не стал вдаваться в сугубо тайные объяснения. Не увидев-шему — слову увидевшего не внять. О названии бугра сказал, что лучше о том пораспра-шивать дьяка Акиндия и Марфу Ручейную. Отец Матвей собирал воспоминания стариков и вел записи. Акиндий и Марфа видели его тетради. Учитель Климов не считал для себя зазорным советоваться о колхозных делах и со стариком Соколовым. Спросил и о затыло-глазнике. Неосторожно высказалось слово и просочилось наружу, как ключевая жилка в глинистой горе. Яков Филиппович тоже отошел от прямого ответа:
— Да ведь что об этом кудахтать, — сказал он, глядя в глаза парторгу, как бы испы-тывая его. — Жизнь, она в чудесах нам и выказывается, как бы в несуразностях. Темные силы души людские и полонят. В ней, душе-то полоненной, и не держится людское тепло живое, как в избе без печи. Гниль и заводится. Иные и затылком глядят…
Учитель Климов в высказе Старика Соколова уловил притчевый намек. В обере-гаемом всеми демиургенизме что-то и начинает подгнивать из середины. Мысль такая прокрадывалась и в голову учителя. Все мы замерли как заснеженный зимний лес. И жаж-дется весны и лета, чтобы как и лесу — зазеленеть и расцвесть. Света живительного ждут и демиургены. Среди них и "Первые", те из них, в ком еще не зачахла воля мыслить
Вместе с природой все умиротворилось в деревенском миру. Зима ободинаковли-вала и утишала ретивых. По привычке, полусонно, и ждалось тепла. Но уже и не по-крестьянски, а по птичьи. Хотелось лишь пригрева от солнышка, чтобы телу была отрада и глазу веселей. Страда — это уже тягостная неволя…
В один из морозных, до звона в воздухе дней, неожиданно нарушилась пьяная дре-мотная одурь селян. За Черемуховой кручей, по ту сторону Шелекши над Татаровым буг-ром повис в небе светящийся шар. И какое-то время висел неподвижно, ровно для того, чтобы все его увидели. От него исходили лучи, которыми шар как бы упирался в землю. Первым чудо разглядел Миша Качагарин, скотник моховской фермы. Кликнул дояркам. Увидели шар и в Большом селе с крыльца сельмага, пришедшие за хлебом бабы. Повисев в небе, шар сел на Татаров бугор. Идти туда, взглянуть на чудо, никто не решался, хотя и страху большого не было. Старики и пожилые тут же вспомнили, как перед самой коллек-тивизацией блуждали по полям огоньки. Брались они на том же Татаровом бугре и кати-лись к церкви, тогда еще не разрушенной. За теми огоньками гонялись смельчаки, но на-стичь их не могли. Ныне такой прыти ни у кого не возникало… Ходили слухи о летающих тарелках и неземных существах, якобы забиравших людей к себе. Вот и к ним что-то по-жаловало.
