Михаил Барановский - Чужие сны
– Он говорит, что ему снятся мои сны. Он считает, что мне должны сниться его сны. Потому что мы стукнулись головами… Ну, тогда, в консерватории. И теперь нам снятся сны друг друга. Представляешь? Больной! Надо же до такого додуматься!
– А нечего давать свой номер всем подряд.
– Кажется, мы уже это обсуждали…
– Да, я помню. Но все-таки…
– Послушай, а вдруг он прав, и мне действительно снятся сны какого-то психа, а ему – мои?
– У тебя что, тоже крыша поехала? Ты чего чешешься?
– Нет, но интересно же!
– Просто жуть, как интересно!
– Мне на самом деле последнее время снятся какие-то странные сны…
– Правильно ли я понял, что тебя больше занимает навязчивый бред малознакомого сумасшедшего, чем разговор со мной.
– Нет, ты неправильно понял.
– Тогда зачем ты со мной это обсуждаешь?
– Извини, что я недостаточно внимательно ознакомилась со списком тем, предложенных для обсуждения.
– Нет, я тут сижу, как дурак! Бросил все дела! Извиняюсь перед ней! Унижаюсь, можно сказать…
И тут она ему говорит:
– Знаешь, ты тоже сотри мой номер телефона и тоже никогда больше не звони, а то унизишься еще ненароком.
– И не позвоню! Можешь не сомневаться!
– Вот и отлично. – Встает и уходит, не дождавшись даже зеленого чая.
29Вечером того же дня мои предположения подтверждаются. Это происходит на кухне, где Ирина и ее мама пьют обычный черный чай.
– А с чего бы вдруг мне снилось, что я играю на саксофоне? – спрашивает Ирина. – Или, например, какая-то совершенно неизвестная мне старушка, засыпанная долларами… И еще черт знает что!
– На самом деле все очень просто объясняется.
– Так-так-так, – шепчу себе под нос. – Очень интересно: как же все это «очень просто объясняется»?
– Саксофон, – говорит ее мать, – это такой фаллический символ… Вот ты не помнишь, какую музыку играла на саксофоне: веселую или грустную?
– Грустную, – отвечает.
– Вот видишь, ты грустишь по мужчине своей мечты. На уровне подсознания…
– Да ты просто Фрейд! А что тогда ты скажешь про старушку, засыпанную долларами?
– Это еще проще, – говорит ее мать. – Опять же на уровне подсознания в тебе говорит обида.
– Какая еще обида?
– А такая… Тебе обидно, что мужчины тратят деньги на других женщин… Даже на таких старух. А на тебя никто денег не тратит, и тебе обидно.
– Отлично. Спасибо тебе большое. Ты открыла мне глаза. Все объяснила, разложила по полочкам…
– Если тебя не устраивает моя трактовка, можешь считать, что это не твои сны. Пожалуйста! Это не твои сны, а сны какого-то сумасшедшего. Позвони ему и попроси вернуть твои сны назад. А если не отдаст, – обратись в милицию. Скажи, мол, так и так – подменили сны сволочи. Подсунули мошенники-извращенцы вместо моих замечательных девичьих снов какие-то чужие, безобразные, отвратительные сновидения!
30Мы с Борькой лежим на полу моей комнаты и любуемся разукрашенным всеми цветами радуги Мухтаром.
Я говорю:
– Надо изучить потребительский спрос. Выявить сегмент рынка. Определить границы этого спроса и ценового диапазона. Но начать надо, конечно, с маркетинга.
– Нет ничего проще, – считает Борька. – Надо вывести Мухтара на собачью площадку. Вот тебе и будет маркетинг.
– Точно, – говорю. – Так и нужно сделать. Начать с изучения спроса в целевой аудитории. Это очень правильный маркетинговый ход!
– Еще бы! Держись меня! Маркетинг – мое второе имя! Кстати, я недавно убирал у себя в шкафу… У меня там полно свободного места!
– И что? – удивляюсь.
– Он спрашивает! А куда ты думаешь деньги складывать?
– В твой шкаф?
– Чем тебе не нравится мой шкаф?
– Я тоже недавно убирал в своем шкафу, – говорю. – В моем шкафу еще больше свободного места.
– Ладно, не будем делить шкуру неубитого медведя. Представляешь, у нас будет столько денег! Мы будем отдыхать на Канарских островах.
– Лучше на Мальдивских, – говорю.
– Чем тебе не нравятся Канарские острова?
Я говорю:
– Ладно, только возьмем с собой Полину. Потому что этот Алик… Он только в Сочи и может ее отвезти. И то с приключениями…
– А кого я возьму на Канары? Мухтара?
– Не переживай, – говорю. – Вот разбогатеем, – желающих будет хоть отбавляй!
– Эх! Хотелось бы побыстрее уже отбавлять желающих… – вздыхает.
Телефон звонит, и я беру трубку. Я сразу говорю:
– Привет, Полина!
– У тебя что, определитель номера? – спрашивает.
Я не говорю, что этот определитель номера находится в моем мозгу. Я не говорю ей, что от темечка до середины туловища у меня с недавних пор пролегает огромная трещина. Но определитель номера все равно работает, несмотря на то что нейротрансмиттеры барахлят и сердце разбито. Я говорю как ни в чем не бывало, говорю так, как будто у меня вообще нет сердца:
– А мы только что тебя вспоминали. Послушай, ты полетишь с нами на Мальдивские острова?
– На Канарские! – поправляет Борька. – Не на Мальдивские, а на Канарские!
– Не полетишь? А на Канарские?
Я говорю Борьке:
– Она и на Канарские не хочет.
Борька говорит:
– Ну и дура.
– А почему, если не секрет? – спрашиваю в трубку. – Да, кстати, как Алик? Ладно, – говорю. – Хорошо.
– Что? – интересуется Борька.
– Сказала, зайдет.
– Одна или с Аликом? – спрашивает.
– Одна. Без Алика, – отвечаю.
– Я думаю, – говорит Борька, – Алика так и не смогли отделить от лежака, и для Полины просто не осталось места.
31– Но ведь действительно снится всякая хрень! – говорит Ирина свой подруге.
– Скажи мне, с кем ты спишь, и я скажу, что тебе снится.
– Не скажешь, потому что я ни с кем не сплю. Уже давно.
– Вот тебя и мучают кошмары.
– Не мучают меня никакие кошмары. Просто снятся чужие сны.
– Глупости все это. Сны – субстанция эфемерная, зыбкая такая субстанция, а Ян – он не зыбкий, он вполне осязаемый, он конкретный.
– До такой степени конкретный, что аж противно.
– Раз он тебе так противен, тогда отдавай его мне.
– Да? А ты мне что за это? Есть у тебя кто-нибудь на примете?
За столик к девушкам подсаживается какой-то молодой человек:
– Девушки, я прошу прощения, но тут такое дело… Понимаете, сегодня у моей жены день рождения…
Ирина говорит:
– Поздравляем.
Молодой человек:
– Спасибо. Но поскольку она не пьет, не танцует и ненавидит ночные клубы, я приглашаю вас.
32Собаки подходят к разукрашенному Мухтару, брезгливо обнюхивают его и отходят в сторонку. Хозяева как-то неодобрительно косятся на нас с Борькой. Среди них девушка-панк – точная копия нашего Мухтара, на голове у нее торчат красно-зеленые волосы, а шея перетянута кожаным ошейником с металлическими бляшками.
Борька говорит:
– Не переживай, подумаешь – чужие сны. Люди живут с чужими почками, с чужими сердцами и прочими имплантатами. А тут сны… Обидно, конечно, что твои сны подсматривает какой-то чужой человек… Но может, все как-то само собой утрясется.
– Как это само собой? – спрашиваю.
Не люблю голословных утверждений.
– Ну, не знаю, – говорит. – Может, они к тебе вернутся. Я где-то читал, как одну собаку завезли в другой город, а она все равно нашла своего хозяина.
Тут у меня в кармане начинает вибрировать телефон.
– Алло! – говорю. Слышу ее голос. Вот бы не подумал! – Здравствуйте, Ира! – говорю. – Очень хорошо, что вы позвонили. Да, я тоже думаю, что нам надо встретиться. Хорошо. Да, я знаю, где это. Обязательно буду, – нажимаю красную клавишу. – Й-ес!
– Что, легка на поминках? – интересуется Борька.
– Да. Она мне позвонила!
– Надо вам снова треснуться лбами, и все станет на свои места.
– Думаешь?
– Да. Я где-то читал, как в одного мужика врезалась шаровая молния. И вот он после этого стал видеть все насквозь, как рентген. Видел внутренние органы других людей и даже смотрел сквозь стены. А потом в него опять попала шаровая молния…
– Просто беда у мужика какая-то, хоть из дому не выходи!
– Да, но с тех пор он перестал видеть внутренности и все такое.
– Я думаю, что потом в него опять врезалась шаровая молния, и он опять стал видеть все насквозь. Потому что если уж с человеком что-то происходит с определенной периодичностью, то это надолго, если не навсегда.
– Да, я слышал про одного типа, у которого была жена Лада, машина «Лада» и собака Лада. И про него говорили, что он «заладил».
Тут один из собачников громко зовет свою суку:
– Лада! Ладочка, ко мне!
А к нам подходит собачница-панк и заявляет:
– Вы что ж, садисты, над животным издеваетесь! Сделали из собаки какое-то пугало!
33Мы с Ириной встречаемся в кафе.
– Что желаете? – спрашивает у нас официант.
Я желаю счастья. Желаю играть на саксофоне. Желаю брата или, на худой конец, сестру. Желаю, чтобы ко мне вернулись мои сны. Желаю, чтобы меня полюбила какая-нибудь тонко чувствующая девушка. Я хочу, чтобы это была Ирина. Еще я желаю, чтобы соседи, проживающие надо мной, не так сильно топали по моему потолку, потому что иногда создается такое полное впечатление, что у меня над головой живут не люди, а какие-то кентавры. Кажется, вместо ступней у них копыта. Но ничего этого я официанту не говорю. Вместо всего этого я сообщаю ему, что желаю чаю.
