Юрий Рытхеу - Самые красивые корабли
О «Челюскине» говорили много и ждали его так, как не ждали в Нымныме ни одного корабля. В глубине души Тынэна была уверена в том, что с приходом этого корабля в ее жизни произойдет какая-то значительная перемена, настанет другая жизнь.
— Тынэна! — послышался над ухом голос учителя Быстрова. — Почему ты не ешь ложкой?
Застигнутая врасплох, Тынэна мигом втянула в рот макаронину, проглотила ее и прикрыла лицо рукавом. Мама говорила, что нехорошо показывать стыд постороннему человеку.
Быстрое присел рядом, взял себе тарелку и стал показывать, как хорошо и удобно есть суп ложкой.
Тынэна смотрела на него и старалась подражать учителю. Но руки, непривычные к ложке, плохо слушались, и несколько капелек супа упало на платье.
— Нехорошо, — покачал головой учитель. — Вот и платье запачкала. Надо беречь одежду.
— Разве «Челюскин» не привезет нам новую одежду? — простодушно спросила Тынэна.
— С «Челюскиным» худо, — вздохнул Быстрое, — его уносит все дальше от пролива.
В последнее время Тынэна много думала о далекой и чудесной русской земле. Самое удивительное заключалось в том, что почти каждая вещь вырастала там из почвы — ткань, из которой шили камлейки и рубашки, хлеб, крупы для каши — все это росло из удивительно щедрой русской земли.
Часто Тынэна отчетливо видела широкое поле, покрытое зарослями макарон. Белые палочки густо покрывали землю, качались под ветром, глуховато постукивали друг о друга. Труднее было представить, как растет ткань: то ли она целым куском покрывала землю, то ли росла на ветвях отдельными лоскутами, которые потом сшивались в длинные полосы, как сшиваются моржовые кишки для плащей.
Грамоте Тынэна училась легко и охотно. Сначала ее огорчило несоответствие начертаний букв со звуками, кроме «о». Это очень мешало, потому что, едва увидев буквы, Тынэна каждую наделила характером и особенностью. «А» — это был высоко перепоясанный чванливый человек. Он мог перешагивать через большие лужи своими длинными, далеко расставленными ногами. «Г» — просто несчастный, больной человек с искривленным позвоночником. Возле буквы «Д» в букваре был нарисован высокий дом в несколько этажей. И было удивительно и непонятно, как люди могут жить друг над другом, не сваливаясь нижним на головы.
Каждый день пребывания в школе рождал множество вопросов. И чаще всего трудно было найти на них ответы, как ни напрягала Тынэна свой пытливый детский ум.
И еще: учение рождало волнение за будущее. Будущее шло навстречу и приближалось с каждым прожитым днем, с каждой узнанной буквой, с каждой прочитанной страницей. Это был прекрасный корабль, который неотвратимо шел к берегу, где жила маленькая девочка Тынэна.
А вести о «Челюскине» становились все тревожнее. Тынэна заходила к Люде-радистке и слушала вместе с ней печальный голос корабля. Девушка осунулась, похудела, носик ее заострился, как у птички. Только большие глаза по-прежнему ласково смотрели на девочку.
— "Челюскин" теперь уже у мыса Ванкарем, — сообщала радистка Люда. — Льды со всех сторон сжимают корабль, хотят его раздавить.
— Разве можно раздавить такой большой и крепкий корабль? — сомневалась Тынэна. Ей всегда казалось, что большие железные пароходы ничего не боятся, они неуязвимы.
— Ой, не знаю, что будет, — вздыхала радистка Люда.
С наружной стороны к школьному дому поставили дополнительный двигатель для радиостанции и в каждом классе повесили по электрической лампочке. Теперь на вечерних занятиях вместо свечей светил маленький стеклянный пузырек, подвешенный под потолком.
Движок за школьной стеной мерно постукивал, помогая радистке Люде слушать далекий, затертый льдами "Челюскин".
Теперь часто задувала пурга и шарила снежными щупальцами по стенам школы, гремела печными заслонками, стараясь оторвать пламя от горящего угля и унести с собой в открытое море, где ходят вольные волны и прекрасные корабли.
Сквозь вой ветра и грохот пурги пробилось страшное известие: «Челюскин» затонул!
Об этом Тынэна узнала на уроке. Учитель Быстрое рассказывал о великих путешественниках, открывающих новые земли.
Вдруг распахнулась дверь в класс и показалось бледное и заплаканное лицо радистки Люды.
Она сообщила новость на русском языке, но Тынэна все поняла, потому что горе одинаково понятно на любом языке.
Учитель оборвал свой рассказ на полуслове и побежал вслед за радисткой в ее маленькую комнатку. Возле аппарата уже толпился народ. Но радио молчало. Корабль умолк, скрывшись в ледяной пучине.
Тынэна провела почти весь день у молчавшего аппарата. Долго ее пришлось уговаривать учителю Быстрову и радистке Люде, чтобы она шла спать. Девочка плакала и не хотела уходить из радиорубки.
На следующее утро, едва одевшись, Тынэна побежала в школу. Заря чуть занималась над застывшим морем. Догорало ночное полярное сияние, тускнели звезды. Школьный дом, такой большой и высокий среди приземистых яранг, был погружен в темноту. Но в одном окошке горел яркий свет — это было окно радистки.
— Спасены! Спасены! — охрипшим от волнения голосом сказала Люда-радистка. — Погиб только один человек, все остальные живы и здоровы, находятся на льдине.
В этот день занятий не было. Около школы толпились охотники, стояли нарты с запряженными собаками. По ярангам ходили школьники и собирали теплую одежду для челюскинцев.
Вместе со всеми ходила и Тынэна. Люди отдавали самое лучшее, что у них было: камусовые рукавицы, теплые меховые чулки-чижи, пыжиковые кухлянки и нерпичьи штаны.
Нагруженная подарками Тынэна ненадолго остановилась возле своей старой яранги. Дверь была плотно прикрыта и до половины заметена снегом. Жаль, что из этой яранги ничего нельзя послать челюскинцам… А как было бы хорошо! Ее мать была искусной мастерицей, и отец носил всегда самую лучшую и добротную одежду.
Тынэна медленно прошла мимо яранги. Слезы навернулись на глаза, но она их удержала своей еще не окрепшей волей… Конечно, она не одна на свете — кругом люди, хорошие, добрые. Но матери и отца нет, и никто ей их не заменит.
Возле школы слышались лай и нетерпеливое повизгивание собак перед дальней дорогой. Люди спешно упаковывали одежду, возле нарты стоял одетый в дорожное учитель Быстров.
— Я еду в Ванкарем, — сказал Быстров Тынэне. — Ты тут без меня не балуй и ешь ложкой.
Упряжки спустились к морю и взяли направление на далекие синие мысы.
К собравшимся у школы мужчинам и женщинам обратился председатель Кукы:
— Завтра с утра будем чистить на лагуне лед для самолетной дороги.
— Значит, это правда, что есть летающие люди? — с удивлением спросила Тынэна у радистки Люды.
— Есть, — ответила радистка, — и скоро они сюда прилетят.
2На расчистку посадочной полосы вышло почти все население Нымныма, даже маленькие дети. Не хватало лопат, и старики спешно мастерили их из китовых костей. Ровняли сугробы, засыпали снегом ямы и провалы. Начальник полярной станции ходил вдоль выровненной площадки и втыкал в снег маленькие черные флажки. По краям еще поставили разрезанные пополам железные бочки, налили густой машинный жир и ночью попробовали, как он горит. К небу взметнулось яркое пламя, увенчанное темным жирным дымом, и небо сразу стало ниже. Потом долго не могли потушить чадные костры, и начальник станции бегал и ругал самого себя нехорошими словами.
Тынэна слушала разговор русского человека, жалела, что не может вот так быстро и хорошо говорить. Когда надо что-то сказать радистке Люде, долго ищешь подходящее слово, будто перебираешь разноцветные камешки в торбе, чтобы сложить из них картинку — слово, понятное другому.
Самолет прилетел среди дня, когда его уже устали ждать. Он шел над горами южной стороны, сначала маленький, едва различимый глазом. Ухо слышало дальнее жужжание, медленно превращавшееся в рокотание. Маленькая точка выросла в огромную железную птицу.
Собаки, выбежавшие на незнакомый шум, снова попрятались в яранги. Тынэна стояла на крыльце интерната и смотрела на самолет. Машина промчалась над ярангами, ревом сотрясая кожаные покрышки. Пролетев немного над морем, она как бы вспомнила, что садиться-то надо на лагуну.
Самолет начал снижаться еще издали. Он примеривался к полосе ровного снега, окаймленного черными флажками. Лыжи, похожие издали на черные птичьи лапы, коснулись снега, и вот уже самолет покатился по выровненной лопатами, нартами, человечьими ногами снежной полосе. Навстречу бежали люди. Осмелевшие собаки мчались следом.
Тынэна тоже побежала к самолету. Она что-то кричала, размахивала руками и была так возбуждена, что не заметила, как с головы ветром сорвало капюшон, волосы растрепались, покрылись инеем.
Люди встали поодаль, ожидая, пока не перестанет крутиться пропеллер. Из самолетного нутра показалась фигура летчика. Лицо его наполовину было закрыто огромными очками, чудовищные рукавицы болтались на ремешках, ноги — в лохматых торбасах из собачьего меха. Летчик выпростал руки и поднял на лоб очки. Тынэна увидела бородатое улыбающееся лицо и тоже улыбнулась.
