Наталия Вико - Шизофрения
— А что народ? — усмехнулся Кузя. — Россия — страна вожаческого типа. Русские люди простодушны и легковерны, во все времена уповают на беспощадного к врагам, строгого к чиновникам и доброго к народу царя и испокон веков ждут прихода «царствия небесного» на землю. Из поколения в поколение веру как эстафетную палочку друг другу передают. Того не понимают, что беговая дорожка на нашем стадионе по кругу идет, — скептически усмехнулся он.
— «В царствии небесном» по учению Христову царей не бывает, — язвительно заметила Александра, снова присаживаясь к столу.
— А мы в загробную жизнь не верим, и царь у нас земной, нами же на трон посаженный, — отпарировал Кузя. — И оставь христианское учение для наивных простаков. Пусть учат свою Библию. В ней, как в воинских уставах для солдат — все сказано. Терпи и надейся! Мы ж понимаем, что простой человек надеждой живет. А с верой выживать легче, — он помолчал. — Сама же знаешь, церковь всегда была инструментом в руках государства для создания покорного человека. То же и в советский период, когда религией стал атеизм, а батюшкой — секретарь парторганизации.
— Потому вы к церкви сейчас и присоседились? — запальчиво спросила она. — На публичных церковных мероприятиях часами под объективами телекамер выстаиваете, креститесь неумело, но старательно, чтобы к народу ближе казаться? Да народ ведь не дурак, понимает, что «сытый голодного не разумеет».
— А голодный — сытого, — со вздохом кивнул Кузя, придвигая тарелочку с тортом к себе поближе и снова погружая ложечку в сладкую мякоть. — Извечный конфликт, который удерживается в рамках приличия при помощи сильного государства. А там, где государство слабое и внешние правила приличия не соблюдает — жди взрыва. Потому «мигалки» и спецномера заметные скоро вынуждены будем отменить, — с сожалением в голосе сказал он. — Хотя, скажу тебе как на духу, мнение рядовых акционеров, к числу которых относится все население, включая тех же коммерсантов и даже олигархов, которых мы, слава богу, приструнили и отлучили от главных средств массовой информации и прямого влияния на госорганы, нас теперь не особо интересует. Даже на общем отчетном собрании, коим для нас являются выборы. Тем более, что графу «Против всех» отменили. А народ, ведь сама знаешь, сердцем голосует. Как СМИ сердцу прикажут, так и проголосует.
— А что ж демократия? Совсем больше ее не будет? — вырвалось у нее.
— Будет. Только управляемая и суверенная. Нам сюрпризы больше не нужны. Во как неожиданностей наелись, — он провел ладонью по горлу. — Да и народу она разве нужна? — Кузя поморщился. — Народу нужна стабильность. И задача у нас теперь простая: чтобы одни были уверены, что мы им нужны для защиты от внутренних и внешних угроз и не дадим умереть от голода, — мы ж по Конституции как-никак социальное государство, — а другие занимались бизнесом и платили налоги, необходимые для поддержания системы в целом, и дополнительное вознаграждение — лично нам.
— Взятки, что ли? — бесцеремонно уточнила Александра.
Кузя уклонился от терминологического спора и невозмутимо продолжил:
— Скажу честно, хоть может и цинично звучит: все наши предприниматели — как самые старательные рабочие муравьи — нас кормят. Потому пусть самые успешные создают свои собственные островки материального благополучия по правилам, которые мы устанавливаем, и, заметь, — он поднял указательный палец, — трактуем. И нам все равно, будут они благоденствовать рядом с нами на Рублевке или на всех прочих губернских «Баксовках». Да хоть за границей! Главное, чтобы не мешали рулить. А то ведь информация есть про все-ех, — в глазах Кузи промелькнуло генетическое знание из 37-го года. — Досье собраны, в которых номера счетов в иностранных банках, суммы, адреса, доли в компаниях, имена любовниц и даже… клички любимых собак, — заулыбался он. — Все известно!
— И про тебя тоже? — недоверчиво поинтересовалась Александра.
— И про меня тоже.
— Значит, и про меня? — мрачно спросила она.
Кузя кивнул.
— Да только пока я в государевой обойме сижу и по правилам играю, — продолжил он, — мое досье в шкафу будет пылиться. А мне нынешние правила нравятся! — твердо сказал он. — Тем более что наши суды, прокуратура…
— и «ментура», — немедленно срифмовала она.
— … всегда на страже интересов! — закончил фразу Кузя.
— Ты, кажется, забыл добавить определения, — она раскрыла ладошку и начала загибать пальцы, — «независимые», «неподкупные» и «интеллектуальные», особенно когда в словах «осужденный» и «возбужденный» как фирменный знак ударение на второй слог ставят и со склонением числительного «две тысячи» никак справиться не могут… вместе с крепкими хозяйственниками.
— А что? Ты хочешь, чтобы все, как в Ульяновской области, тесты на знание русского языка сдавали? Тогда, при объективном рассмотрении, мы чиновничий аппарат точно уполовиним, — Кузя даже засмеялся.
— Тесты на грамотность, — уточнила Александра. — Правильная, кстати, задумка. Сам посуди, как страной могут управлять люди, которые даже школьную программу по русскому языку освоить не смогли?
— У меня, Сашенька, по русскому и литературе в школе пятерки были! — на всякий случай уточнил он. — И капитал свой я до поступления на госслужбу заработал. Поэтому, лично у меня острой потребности во взятках и откатах нет.
— В каждом правиле могут быть исключения, — она сделала вид, что смягчилась. — Понимаю, что не о себе говоришь, — взглянула насмешливо, — а о системе. Кстати, скажи мне, уважаемый Алексей Викторович, ты когда последний раз в суде был?
— Чур, меня, чур, сохрани господи! — Кузя снова со смехом перекрестился. — Разве что в качестве председателя пойду. Ох, до чего же я люблю сладкое! — проговорил он, уплетая торт. — Знаю, что вредно, а удержаться не могу. А ты что ж, совсем торт не будешь?
— А я вот недавно по одному делу в суде в качестве эксперта выступала, — сказала Александра, сделав вид, что не услышала вопрос. — Так вот, обратила внимание, что статуя богини правосудия при входе — без повязки на глазах. Кто ей, бедняжке, повязку снял, не знаешь?..
— Ой, наблюдательная! — протянул Кузя уважительно.
— …а глаза вроде как на весы скосила. Кто больше положит. Ей бы еще вместо карающего меча телефонный аппарат правительственной связи рядом пристроить. Для полноты комплекта и большей непредвзятости.
Кузя рассмеялся, нежно глядя на спорщицу.
— Вот потому мы, мужчины, вас, женщин, к политике и не подпускаем, что чересчур уж вы эмоциональные, мелочи замечаете и им значение придаете, и еще непрерывно на диетах сидите, — добродушно улыбнулся он.
— Фемида без повязки на глазах, скромные госслужащие на дорогущих иномарках, так же как и название «криминальная милиция» — не мелочи, а символы, — возразила Александра. — А символ — непосредственно связывает нашу активную жизнь с семантическим миром нашего бессознательного. А уж из коллективного бессознательного такие «мелочи» не просто вытащить. Потому люди так и настроены по отношению к чиновникам. А в политике, кстати, женщины свое слово скоро скажут. Наше время уже пришло власть в руки брать повсеместно! — сурово заявила она.
Кузя напрягся. Превращение из учителя в ученика, к тому же потенциального подчиненного руководителю в юбке, его явно не устраивало, поэтому он положил в рот кусочек торта и сделал вид, что занят едой.
— Скажи, Кузя, — не унималась Александра, — я слышала от отца, правда, что после смерти Сталина негласная договоренность достигнута была, что высокопоставленных чиновников не убивают и, по возможности, не сажают, даже когда они с головы до ног в дерьме измазались?
Кузя глотнул чая и нарочито лениво потянулся.
— Ну, уж ты скажешь, не сажают. Одному нашему за прегрешения в баньке аж семь лет дали…
— Ага, — согласно кивнула Александра. — Семь лет. Условно.
Кузя лучезарно улыбнулся и развел руками, что должно было означать «Без комментариев».
— Кстати, — он попытался закончить неприятный разговор — настроение любимой женщины было важнее — я тебе не рассказывал, как недавно одна фирмешка у службы судебных приставов, которая Министерству юстиции подчиняется, семь миллионов отсудила? Радовались, как дети! Придурки! Считают, что приставы, как «унтер-офицерские вдовы», сами с себя взыскивать деньги будут! А судья в исполнительном листе вместо слова «взыскать» — «обязать вернуть» написал. Все по закону. Это значит, Минюст в добровольном порядке должен ошибку своих же судебных приставов признать, расходы в строку бюджета включить и судебное решение исполнить. Мы все обхохотались, когда узнали. Всю оставшуюся жизнь свои деньги получать будут! У них, бедолаг, один только путь — в Гаагу, в международный суд. А там, пока суд да дело, у нас все руководство страны сменится … по возрасту.
