Маргарет Дрэббл - Камень на шее. Мой золотой Иерусалим
— Слушай, ты видела фильм Бергмана о родильном доме? — спросил он. — Ну тот, где у каких-то странных женщин все время случаются выкидыши?
— Только не говори мне про родильные дома, — ответила я почти машинально.
— Почему? — удивился Джо. — Тебя это расстраивает? Ты что, не любишь такие темы? До чего же ты нетипичная женщина!
— Глупости, — возразила я. — Просто я не желаю слушать о родильных домах. Я сама скоро туда угожу.
— Что?! — воскликнул Джо.
— То, что я беременна, — сказала я сварливо.
— Ого! — проговорил Джо, не замедляя шага. Через несколько минут он добавил: — Но ты же не собираешься рожать?
— Именно собираюсь, — ответила я.
— Зачем?
— А почему бы и нет? Не вижу причин, почему бы мне не иметь ребенка. А ты?
— Да я могу привести тебе их хоть сотню. По-моему, это в высшей степени нелепая, романтическая, идиотская затея. Чушь какая-то. Мне кажется, ты спятила.
— Не понимаю почему, — упрямо повторила я.
— Да, кстати, а он что говорит? — продолжал Джо. — Это же его вина, вот пусть и вытаскивает тебя из этой истории. Он ведь достаточно богат, правда? Почему бы тебе не попросить его раскошелиться, ты бы уехала и устроила все наилучшим образом.
— Ты имеешь в виду Роджера? — слабеющим голосом спросила я.
— Ну да, Роджера. Почему вы не поженитесь? Нет, только, ради Бога, не трудись объяснять мне. Не представляю, чтобы кому-нибудь захотелось выйти замуж за этого расфуфыренного болвана и эгоиста, за эту бездарность. Но если тебе противно выходить за него, можно же что-то сделать.
— Ничего делать не хочу.
— Только не уверяй меня, будто ты хочешь ребенка.
— Не возражаю, — ответила я.
— Но все-таки, что он об этом думает? Если он вообще думает?
— Я ему еще не говорила, — сказала я, и это была чистая правда.
— Не говорила? Нет, ты положительно свихнулась. Интересно, почему?
— Просто к слову не пришлось.
— О, Боже! Сдаюсь. И что же ты предпринимаешь?
— Сходила к врачу, — с некоторой гордостью сообщила я. — Он забронирует мне место в больнице.
— Господи, — тихо пробормотал Джо, глядя в небо, темневшее сквозь подсвеченные неоном деревья. — Она и впрямь настроилась! Будет рожать. — Он был потрясен, бедный Джо.
Я видела, что он потрясен. Ему эта идея нисколько не нравилась.
— Не делай глупость, — сказал он после того, как мы молча прошли еще несколько шагов. — Слышишь, не смей. Я тебе запрещаю. Это искалечит всю твою жизнь. Если нужны деньги, я одолжу. Сколько нужно? Сотню? Две? Сколько?
— Большое спасибо, Джо, — сказала я растроганно. — Но мне ничего не нужно. И потом, уже поздно.
Я сказала это весьма авторитетно, хотя на самом деле ни о чем не имела представления, так же как о джине и о врачебных приемных, но Джо тоже не имел представления и поверил мне.
— Ну ладно, — сказал он, — если уж тебе так хочется, строй из себя идиотку. Но не уверяй, будто ты всю жизнь только и мечтала, как бы заиметь младенца. Тебе же его все равно не отдадут. Не отдадут и все. Будешь только расстраиваться попусту. Зря потратишь время и нервы.
Я не сразу нашлась, что ответить на эту реплику, потому что меня глубоко оскорбили два предположения, вытекавшие из его слов: во-первых, будто я принадлежу к тем особам, которые втайне жаждут выполнить свое материнское предназначение, а во-вторых, что какая-то неведомая власть начнет вмешиваться в мои дела и отнимет у меня моего гипотетического ребенка. Я решила сначала заняться пунктом первым.
— Разумеется, я никогда не жаждала иметь ребенка, — начала я. — Да я об этом меньше всего думала! Младенцы меня никогда ничуть не волновали и не трогали.
— Ерунда, — возразил Джо. — Все женщины мечтают о детях. Для них в этом смысл жизни.
— Какая несусветная чушь! — возмутилась я, чувствуя, что во мне закипает бешенство. — Какая старомодная, идиотская чушь! Просто детский лепет! Не вздумай меня убеждать, будто кто-нибудь когда-нибудь решится вынести все физические трудности, связанные с детьми, ради чего-то такого эфемерного и неопределенного, как смысл жизни!
— А трудности большие? — спросил Джо, моментально переключившись.
— Да как тебе сказать? Не слишком, — покривила я душой. — Во всяком случае, пока.
— Значит, — продолжал Джо, — ты никогда особенно не стремилась иметь детей. Этому-то я верю. Но все равно, держу пари, ты бы разозлилась, если бы кто-то сказал, что ты неспособна родить, так ведь?
— Вот уж нет! — ответила я твердо. — Вздохнула бы с облегчением. Не знаю, что бы еще доставило мне большее удовольствие.
Хотя, должна признаться, Джо был совершенно прав: я действительно испытывала какую-то извращенную болезненную гордость по поводу своей не подлежащей сомнению плодовитости.
— В таком случае, — сказал Джо, — я не понимаю, почему ты не приняла никаких мер?
Я промолчала, потому что и сама не понимала почему. К этому времени мы уже подошли к Марбл Арч. А Джо еще раньше намеревался уехать отсюда домой на метро. Мы постояли у входа, и я сказала:
— Ну вот, наверно, теперь нам не надо нигде появляться вместе и вообще давай кончать встречаться.
— Почему? — удивился Джо.
Наступило гробовое молчание, и я вдруг почувствовала себя слабой и несчастной. Будущее представилось мне беспросветным, непроглядным, и я с испугом ощутила, что не могу им распоряжаться. Я сознавала только одно: надо как можно скорее отделаться от Джо, раньше, чем он почувствует мое бессилие, потому что даже Джо способен на доброту и сострадание.
— Не знаю почему, — ответила я весело. — Просто меня больше не тянет много выходить. Да и сам подумай — удобно ли тебе будет водить повсюду беременную женщину, ведь все решат, что это твой ребенок, правда? И начнут к тебе приставать. Сам знаешь, как недоверчиво люди относятся к добрым отношениям.
— Лучше бы ты посвятила Роджера, — посоветовал Джо, мрачно уставившись в землю.
— Знаешь, — сказала я, не желая допускать, чтобы зародившееся недоразумение, как бы оно ни было для меня удобно, распускалось пышным цветом. — Знаешь, это не Роджер.
— Не Роджер?
— Нет, не Роджер.
— Ну и ну!
— Так что, видишь, все совсем не так, как могло бы быть, — это замечание я произнесла с такой мнимой многозначительностью, что оно явно произвело впечатление на Джо, и он сказал:
— Ну хорошо, я понимаю.
Чего на самом деле, учитывая положение вещей, быть никак не могло. Однако, утвердившись в этом, не имевшем под собой никакой почвы выводе, Джо взял мою руку, по-отечески пожал ее и произнес:
— Ну ты уж береги себя, Розамунд.
— Да, конечно, — ответила я.
— Надеюсь, мы все равно будем видеться?
— Надеюсь.
И мы расстались. По дороге домой я гадала, какой представляется Джо моя ситуация. Докопаться до истинного положения дел он не сможет — сквозь сеть моих обманов ему не пробраться. Скорей всего, пришла я к заключению, Джо просто решил, что у меня есть кто-то еще, о ком я не хочу говорить, и за кого, по каким-то своим дурацким принципам, не желаю выходить замуж. Хорошо бы он так и подумал, размышляла я. Будет лучше для моего самолюбия, да и для его — тоже.
Успешно разделавшись с Джо, я понимала, что пришла пора разделаться и с Роджером. Эта перспектива привлекала меня еще меньше, ведь с Джо у нас было что-то общее, хотя бы во взглядах на мораль и нравственность, а уж с Роджером ничего общего не было и в помине. Тем не менее вечер, выбранный мной для выяснения наших отношений, оказался куда приятнее, чем вечер, проведенный с Джо, уже потому, что не пришлось столько ходить и дрожать от холода. Роджер пеших прогулок не признавал. Он ни за что не ставил машину даже в пяти минутах ходьбы от места назначения, предпочитая без конца кружить и кружить, выискивая возможность припарковаться в непосредственной близости к нужному объекту. Я, получившая более суровое воспитание, этого не одобряла, но каталась с удовольствием.
В тот день, о котором идет речь, мы были в Эрл-Корт на вечеринке с коктейлями, которую устраивал один знакомый Роджера из деловых кругов. Напитки подавали чересчур крепкие, и после двух порций я почувствовала себя несколько неуверенно. Роджер — джентльмен до мозга костей — заметил, как я побледнела и тупо уставилась на молодого человека, подробно живописавшего мне прелести бухгалтерского учета. Роджер сразу пришел мне на помощь и увел в машину, которая, как ей и полагалось, стояла у самого подъезда. Через несколько минут мне стало легче: у меня и раньше из-за выпитого вина настроение было веселое, а теперь, как только звон в ушах прекратился, я почувствовала себя прекрасно.
— Лучше тебе? — спросил Роджер, заметив, что я воспрянула духом.
— Гораздо лучше, — ответила я.
— Что это с тобой?
