Александр Фурман - Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть II. Превращение
В двух шагах от дома, на центральной покровской улице Ленина, за высоким облезлым забором из плотно пригнанных досок находились руины монастыря, скрываемые беспорядочно разросшимися деревьями и джунглеподобными зарослями одичавшего кустарника. Дореволюционная кирпичная кладка монастырских стен и фундамента оказалась настолько прочной, что в тридцатые годы их так и не смогли взорвать до конца. В заборе был проделан лаз, рассчитанный на взрослого человека, и, судя по общей загаженности местности, покровчане регулярно наведывались в развалины, так что передвигаться там надо было осторожно.
Именно в это глухое и нехорошее место, благо, оно было рядом, Вова ходил опробовать свой пистолет. Каждый раз, пока он готовился – разматывал тряпки, в которые были тщательно завернуты детали оружия, собирал его и заряжал, – Фурману приходилось торчать неподалеку «на атасе». В пистолете постоянно что-то заедало или не срабатывало, время шло, и Фурман все больше дергался. Наконец Вова подзывал его. Через несколько томительных секунд, в течение которых Вова прицеливался, раздавалось короткое эхо выстрела, и из-за стен со всех сторон сразу с паническим хлопаньем взлетали обезумевшие голуби, недовольные вороны и еще какая-то юркая мелочь. Искать отскочивший от стены гвоздь было уже некогда, некогда, надо было сматываться – вдруг милиционер на перекрестке услышал выстрел! – но противный Вовка всегда нарочно не торопился, изводя Фурмана своей невозмутимостью…
Как-то, собираясь в город, Вова обмолвился, что идет знакомиться с девушками. Фурман был крайне заинтригован – ведь до сих пор ни о чем таком и речи не было. Где, да как, да что это значит и чем кончится – Вове, не ожидавшему столь бурного натиска, пришлось пообещать, что они поговорят об этом немного позднее.
И большая доверительная беседа действительно состоялась: Фурман представлял в ней фигуру (почти) ненасытной любознательности, а Вова по-братски аккуратно отбивался, заботясь о сохранении своего естественного авторитета и присущей ему доли тайны. Фурман и без того услышал много интересного. Особенно поразила его воображение история о первой Вовиной девушке.
В то далекое время Вове только-только исполнилось шестнадцать, он был младшим во взрослой компании (наверное, той самой, «нехорошей», догадался Фурман, но не подал виду, что что-то знает), и, хотя все относились к нему очень по-доброму, ему приходилось постоянно «держать марку» (а точнее, выпендриваться при каждом удобном и неудобном случае).
Однажды теплым майским вечером компания отмечала чей-то день рождения. Дело происходило в большой трехкомнатной квартире одного из знакомых, и гостей туда набилось неожиданно много. Играла приятная музыка, все – и парни, и девушки – потихоньку поддавали, танцуя или же расслабленно беседуя о том о сем. В какой-то момент разговор, как водится, зашел о «вечной загадке женской природы», и тут захмелевший Вова позволил себе изречь некую необычайно глубокомысленную и – увы! – столь же необычайно наглую (в смысле, бескомпромиссную) истину об устройстве женской души. К несчастью, как раз в самом начале его выступления танцующие решили поменять пластинку, и в наступившей тишине Вовины слова были услышаны слишком многими, так что все сразу же проснулись и сосредоточились на высказанном юным оратором весьма спорном тезисе. Защищаясь, он поневоле забрел в тему еще дальше, и в конце концов одна из взрослых девушек задала ему прямой вопрос, мол, откуда тебе все это известно, малыш? Однако симпатичный малыш продолжал раздуваться, хорохориться и настаивать на своем. Слово за слово, подвыпившая девушка тоже заводилась все больше, дело явно шло к дуэли, и, поскольку ни драка, ни настоящая дуэль между ними, конечно, не могла состояться, насмешница предложила при всех заключить с ним пари на бутылку водки, что он ДАЖЕ НЕ СМОЖЕТ ЕЕ РАЗДЕТЬ ДОГОЛА – вот прямо сейчас, в соседней комнате… Отступать Вове было некуда – вокруг хохотали и завидовали, – пришлось идти.
Запальчивой девушке было двадцать шесть лет, ей все было нипочем. Краснея и храбрясь, Вова более или менее успешно справился с тонкой блузкой на пуговичках и даже с юбкой, а вот как расстегивается этот чертов лифчик, догадаться не сумел… Кончилось тем, что разгоряченная соперница, не вынеся его бестолкового ковыряния, сама скинула лифчик, и они стали целоваться, но вскоре она сказала, что на первый раз этого достаточно, он и так молодец, она даже не ожидала…
– И все?! А как же пари? Кому досталась бутылка водки?
– Бутылка?.. Да я уж сейчас и не помню. Наверное, выпили все вместе.
– Ну, а эта девушка? Ты с ней больше не встречался?
– Почему не встречался? Встречался.
– И что?
– Ну, что… Потом, через полгода примерно, когда мы уже немного получше узнали друг друга, у нас с ней начался роман. Довольно долго все это длилось… А потом она решила, что ей пора замуж, – ну, и вышла. За одного знакомого мужика, старше ее. Он такой, обеспеченный – квартира своя, машина, деньги, видно, у него были – тогда, по крайней мере… Я пытался ее отговаривать, но она не захотела меня слушать.
– И вы с ней поссорились?
– Потом помирились. Я ее как раз недавно встретил, она живет в соседнем дворе.
– И что?
– Ничего. Поболтали. У нее ребенок родился. Сын.
– А в гости она тебя не звала?
– Нет. Зачем?
– Ну, так просто…
– Да ты о чем говоришь-то, Сашка?!
– …
Вовино приключение отложилось у Фурмана в тот темный, сухой и прохладный чуланчик, образовавшийся в нем в последнее время, где неизвестно зачем сохранялись вот такие, ни с чем другим в жизни не связанные, почти сказочные, но странно манящие и сбивающие дыхание истории: переперченные новеллы больничного «писателя», лживо обещанная, возможно-невозможная встреча с веселой «давалкой», дочерью старого маньяка, а также один поразивший сновидца сон о прежней классной руководительнице, в котором она с томительной неохотой пригревала его, внезапно осиротевшего, в своей постели…
А насчет доброты и общительности покровских девушек, будто бы даже угощавших Вову крыжовенным вареньем, он, скорее всего, все навыдумывал – ничего определенного там не происходило. Хотя «клеиться» к местным девчонкам, изображая прожженного столичного жителя, у него действительно получалось мастерски, чему Фурман несколько раз бывал молчаливым, восторженно-смешливым свидетелем. Дразня его (да и себя тоже), Вовка деловито обсуждал с ним возможные планы «охоты на женщин»: от простого подглядывания в бане сквозь замочную скважину в двери, разделяющей два отделения, до сложнейших маневров, охватывающих чуть ли не весь город.
2Вова с Фурманом спали в одной комнате (бабушка Нина, естественно, была против, но они победили). Как-то ночью Фурман все не мог заснуть. Он то бесконечно ворочался на измятой простыне, переворачивая и заново взбивая тяжелую теплую подушку, то забывался, уносясь в ночной тишине в разные далекие края, – как вдруг Вова, еще за минуту до этого вроде бы вполне погруженный в свой сон, пружинисто поднялся и стал быстро одеваться. Вообще-то туалет был внутри дома и одеваться не требовалось…
– Ты куда?
– Тс-с!.. Никуда! Спи!
Фурман пристал как банный лист: куда да куда, – того гляди, бабушку разбудит.
– Ладно: я иду погулять. Доволен?
– Как это? Ночью?..
– Да. Все, спи!
– …А куда?
– Просто. Подышать свежим воздухом захотелось.
Фурман не мог в это поверить.
– Ты идешь встречаться с теми девушками?
Вова искренне удивился:
– С какими еще девушками?
– Ну, помнишь, ты ходил знакомиться… Они тебя еще вареньем угощали.
– Ты чего, Сашка, обалдел? Какие сейчас девушки? Все спят давно!..
После еще одного короткого раунда вязкой борьбы Фурман остался лежать в темноте в недоумевающем одиночестве. Вовиного возвращения он не дождался – заснул. А утром Вова дрых в своей кровати как ни в чем не бывало.
Днем на все расспросы он отвечал по-прежнему невнятно или неубедительно: да, мол, гуляю, и все… не в первый раз, просто раньше уходил незаметно… беру с собой маленький приемник и слушаю музыку, ночью лучше ловится… если хочешь, пойдем вместе… Фурман сказал, что подумает. Все-таки по его понятиям это было что-то очень рискованное и безрассудное…
Перед тем как идти в ночь, Фурман взял с Вовы обещание, что они не будут приближаться ни к каким опасным местам и ничего плохого с ними не случится. Вова – с легким раздражением – пообещал.
В условленный вечер они наперебой притворялись внимательными и послушными, но сегодня чтой-то очень уставшими бабушкиными внучиками и, к ее радости, залегли спать даже чуть раньше обычного. («Сашка, ты не перебарщивай! А то все испортишь…» – шепнул Вова.)
Ждать, пока бабушка закончит все домашние дела, уляжется, скрипя сеткой, на своей железной кровати и, наконец, с устойчивой мощью захрапит (давящийся смех в подушки), пришлось очень долго. Вова советовал подремать перед выходом, чтобы набраться сил, но Фурман не мог.
