Гарольд Роббинс - Воспоминания минувших дней
— Ты думаешь, папа все-таки отправит нас в город?
Дэниэл взглянул на сестру и кивнул.
— У нас нет выбора. Нам нужны деньги, и это единственный способ их получить.
Лицо Молли Энн озарилось.
— Знаешь, я слышала, что в городе каждую субботу устраивают танцы.
— Дьявол нашептывает тебе эти мысли, — Дэниэл строго посмотрел на сестру.
— С тобой интересно разговаривать, — язвительно заметила Молли Энн. — Ты говоришь, как проповедник, но не замечаешь, что у тебя уже давно восстал член.
Дэниэл густо покраснел. Сестра была права, но он надеялся, что в ночной темноте она этого не заметит.
— Ну и что? Когда я выхожу до ветру, всегда так бывает.
— Тогда иди до этого… до ветру! — Молли Энн вскинула голову и быстрыми шагами направилась к дому. — Давай побыстрее, а то я догадаюсь, чем ты там действительно занимаешься.
— Молли Энн!
— Что? — Девушка обернулась и посмотрела на брата.
— Почему тебе так хочется уехать отсюда?
— Неужели ты сам не понимаешь?
Дэниэл покачал головой, а Молли Энн спокойно произнесла — Ну, кем я здесь стану? Старой девой? Нет, спасибо. Может, в городе я найду себе кого-нибудь и перестану чувствовать себя никчемной. Я понимаю, с ребятами все по-другому, им не надо обязательно жениться, они вообще могут делать все, что хотят. Пойми, Дэниэл, я не шальная девчонка, клянусь тебе. Но мне уже шестнадцать, поэтому я должна делать то, что делает каждая женщина: выйти замуж и растить детей, пока я еще не слишком стара. Я люблю вас всех — и маму, и папу, и тебя, и детей, но у меня должна быть своя жизнь, понимаешь, Дэниэл?
— Кажется, да, — задумчиво сказал он.
— А теперь пора спать, — Молли Энн отпустила его руку. — Завтра вы с папой будете расчищать западное поле.
— Да.
Проводив сестру взглядом, Дэниэл отошел к поленнице помочиться. Когда он вернулся в детскую, все уже спали.
Втягивая носом запах поджаренной овсяной крупы, Дэниэл вошел в кухню.
— Я только что с западного поля, — взволнованно сказал он. — Где папа? Я ждал его, но он так и не пришел.
— У Кэллендера. Хочет одолжить у него мула, чтобы перевезти вещи. Он будет с минуты на минуту. Мать поставила на стол еще одну тарелку. — Садись завтракать.
Дэниэл жадно набросился на еду.
— Мы тут с отцом подумали: может, вы с Молли Энн поедете работать в город? Тебе хотелось бы?
— Честно говоря, я никогда об этом не думал.
— Мистер Фитч сказал, что ты мог бы зарабатывать там три-четыре доллара в неделю.
— А ему-то что с этого будет?
— Кому? — удивленно переспросила Мэрилу.
— Мистеру Фитчу.
— Ничего. Он просто видит, как нам трудно, и хочет помочь.
— Может, ему лучше нормально платить папе за кукурузу? — спросил Дэниэл.
— Это разные вещи, — сказала Мэрилу. — Бизнес есть бизнес, у него свои законы.
— А мне все равно. — Закончив еду, Дэниэл отодвинул тарелку и поднялся с места. — Я думаю, человек везде одинаков — что в бизнесе, что в жизни.
— Ты не имеешь права так говорить о мистере Фитче, — рассердилась Мэрилу. — Он всегда был очень добр к нам. Кто одолжил нам деньги, когда мы сидели без гроша?
— Зато он неплохо на настойке отыгрывается, — ответил Дэниэл. — Не думаю, чтобы он что-нибудь делал себе в ущерб.
— Замолчи! — Мать потеряла терпение. — Если я расскажу отцу, что ты сейчас говорил, он рассердится. Мистер Фитч помогает стольким семьям, он столько ребят на работу устроил! Лучше уж молчи, только не говори о нем такого.
Дэниэл молча вышел из кухни и, присев на крыльцо, посмотрел на дорогу, по которой должен был вернуться отец. А может, неожиданно подумал он, правда лучше поехать в город? Может, Молли Энн не так уж и неправа? Зачем ему оставаться на ферме?
Глава 4
— Если ты не будешь в дороге глазеть по сторонам и ловить ворон, к концу дня доберешься до лавки Фитча, — говорил Джеб, щурясь от яркого утреннего солнца. — Сегодня, вроде, не жарко, так что все будет в порядке.
— Наверное, — Дэниэл взглянул на отца.
— Даю тебе еще одни штаны и рубашку, — сказала Мэрилу. — Все чистое, свежее. И не забывай каждый день стирать трусы.
— Конечно.
— Они не должны там считать нас, горцев, грязными свиньями. Мы происходим из славного древнего рода, и им никогда не следует этого забывать.
Дэниэл молчал и переминался с ноги на ногу. Ботинки, которые он надел, уже начинали жать. Обычно он ходил босиком до первых заморозков.
— Не беспокойся, мама, — вмешалась Молли Энн. — Присмотрю за ним.
— А ты, — Мэрилу повернулась к дочери, — веди себя хорошо и помни, чему я тебя учила. Кавалеры, у которых нет ни гроша за душой, могут тебе с три короба наговорить. Так что будь благоразумной и не слушай ничьих басен.
— Все будет в порядке, мама, — сказала Молли Энн. — Я знаю, как себя вести, я ведь уже не ребенок.
Мэрилу молча посмотрела на дочь. Молли Энн покраснела и, словно угадав мысли матери, поспешила успокоить ее.
— Я буду вести себя, как надо, — сказала она.
Достав из кармана кошелек, Джеб протянул детям несколько монет.
— Вот вам на двоих доллар, — произнес он. — Пока не начнете работать, будете из него платить за жилье и еду. И ни у кого ничего не берите. Я не хочу, чтобы потом говорили, что Хаггинсы попрошайки.
Взяв у отца деньги, Дэниэл молча положил их в карман.
— Это большие деньги, — сказал Джеб. — Смотрите, не растратьте их попусту.
— Конечно, папа.
Джеб взглянул на небо.
— Ну, что же, — сказал он. — Пора, наверное.
Дэниэл кивнул и окинул взглядом собравшихся.
— Пора.
Дети с немым интересом смотрели на Дэниэла. Момент был торжественный, и Дэниэл чувствовал, что надо что-то сказать, но что именно — не знал. Махнув рукой, он поднял с земли небольшую хлопчатобумажную сумку, куда Мэрилу заботливо положила запасные рубашку, штаны и комбинезон, подтянул ремень и повесил ее на плечо.
— Ну, что, Молли Энн, — сказал он. — Пошли.
Сестра бросила на него беглый взгляд, а потом неожиданно бросилась к матери и обняла ее. Мэрилу долго не отпускала ее. Затем Молли Энн поцеловала по очереди всех детей и медленно пошла вслед за Дэниэлом. Они двинулись в путь.
— Дэн! — хрипло окликнул сына Джеб.
— Что, папа? — Дэниэл остановился.
Отец подошел к ним.
— Если что-то у вас там не заладится, — неловко сказал он, не желая, по-видимому, даже думать о такой возможности, — скажем… Ну, в общем, если что-то будет не так, возвращайтесь домой. Помните, что здесь ваши родители, которые любят вас и гордятся вами.
Дэниэлу показалось, что его горло сжимает железная рука. Лицо отца оставалось бесстрастным, но глаза казались какими-то побелевшими и растерянными.
— Конечно, папа, — сказал он, неожиданно поняв, как сочувствует отцу в эту минуту. — Не волнуйся. Все будет хорошо.
Джеб молча посмотрел на сына и кивнул.
— Да, я знаю, — ответил он, прищурившись, чтобы из глаз не текли слезы. — И не давай в обиду сестру.
— Все будет хорошо, папа, — повторил Дэниэл.
Джеб подошел еще ближе и вдруг во внезапном порыве стиснул сына в объятьях. Они простояли так несколько мгновений, а затем руки Джеба разжались, и он медленно побрел к дому.
Дэниэл проводил отца взглядом. Когда отец скрылся из виду, он резко повернулся к сестре.
— Пошли, Молли Энн, — коротко сказал он. — Нам еще шагать и шагать.
Пройти им предстояло тридцать четыре мили.
День выдался жарким, намного более жарким, чем предполагал Джеб. Солнце неподвижно висело над головами Дэниэла и Молли Энн, безжалостно выжигая пыльную дорогу огненными лучами.
— Как ты думаешь, во сколько мы придем? — спросила Молли Энн.
Сдвинув свою истрепанную широкополую шляпу со лба на затылок, Дэниэл ладонью вытер с лица пот:
— Думаю, осталось еще миль одиннадцать-двенадцать, — прикинул он.
— Я не могу больше идти, — сказала сестра. — Давай отдохнем.
Немного подумав, Дэниэл кивнул:
— Давай.
Они сошли с дороги и, пройдя немного по полю, уселись в тени дерева. Сбросив тесные ботинки, они наслаждались свободой.
— Единственное, что я не могу себе представить, — это то, как я буду ходить в ботинках по городу, — произнесла Молли Энн.
— И мне в них нехорошо, — ответил Дэниэл, рассматривая мозоли. — Но, надеюсь, мы привыкнем.
— У меня пересохло во рту, — пожаловалась сестра. — Можно здесь где-нибудь попить?
— Я знаю, что где-то милях в трех отсюда есть источник. Когда дойдем до него, устроим привал и поедим сэндвичей.
— И ноги вымоем?
Дэниэл засмеялся.
— И это тоже. — Он поднялся на ноги. — Ну, давай, вставай, надо идти.
