Свортаут Глендон - Благослови зверей и детей
— Наша? «Групповуха».
— А потом мы переименовались в «Покойничков», — вставил Гуденау, — но уж больно это мрачно звучит.
— И как же вас теперь кличут?
— «Люди без комплексов», — ответил Шеккер.
— Да ну?
— Смотри сам, дружище.
Они повернулись к парням спинами — на куртках стояли эмблемы лагеря «Бокс-Каньон» ЛБК. Поглядев, парни перевели глаза на головные уборы, лежавшие на стойке.
— Хотите фото с автографом? — спросил Лалли-1.
— Или наш последний диск, — предложил Гуденау.
Парней с бакенбардами это ничуть не позабавило.
— Я спрашиваю, чего вы здесь так поздно одни делаете, — сказал один. — Ясен вопрос?
— У вас на Западе, — ни с того ни с сего изрек Тефт, — все равно все давно все г…
— У нас турне, — ответил парням Шеккер. — Мы ищем таланты. Открываем новых звезд эстрады.
— Ага, — кивнул Лалли-1. — Ну-ка спойте. Вы на всю страну прогремите, если нам понравится.
— Мы из летнего лагеря под Прескоттом, — пришлось вмешаться Коттону. — Возвращаемся после похода с ночевкой.
— Пешком?
— На машине.
Один из парней фыркнул:
— Откуда у вас водительские права, малявки?
— Учитесь играть на гитаре! — посоветовал Шеккер. — Станете похлеще Саймона и Гарфункеля. [3]
— Болтунов сопливых, — начал один из парней и плеснул пива Шеккеру в молоко, — вот кого не терплю.
— Да ты знаешь, кто мой папаша? — завелся Шеккер.
— Ладно! — Коттон соскочил с табуретки. — Ладно, пошли, ребята.
Он достал бумажник, бросил на стойку пять долларов и указал на выход:
— Идемте. И так опаздываем.
— А поесть как же? — заупрямился Лалли-2.
— Идем, говорю! — рявкнул Коттон, да так, что индеец в зеленой рубашке проснулся, а бармен уронил банку с горчицей, после чего все пятеро попрыгали с табуретов и как ошпаренные кинулись к дверям.
— Не бежать! Идти не спеша! — тихо проговорил Коттон. — Спокойненько садимся в этот чертов грузовик, едем себе, назад не оглядываемся, ведем себя естественно. Но не останавливаемся!
Они дошли до грузовика, заняли места в кузове и в кабине, и Тефт отрулил от бровки, когда дверь закусочной распахнулась и оттуда вышли парни с бакенбардами.
— С чего это мы драпаем? — спросил Гуденау, сидевший теперь в кабине рядом с Коттоном. — Ты что, сдрейфил?
— Они в увольнительной, — ответил Коттон. — Ищут, к кому бы придраться. А нам нельзя рисковать.
— Вот те на! — пробормотал Тефт, повернул налево, выехал на пересечение с шоссе № 66 и в ожидании зеленого света посмотрел в зеркальце заднего вида. — Беда! По-моему, это те самые — местная мафия.
— Посмотрим, сядут ли они нам на хвост, когда мы повернем. — Светофор переключился, и Тефт положил руку на рычаг. — Ну как, едут за нами?
— Ага.
Коттон постучал в стекло у себя за спиной и крикнул тем, кто ехал в кузове, чтобы пригнулись, а сам с остервенением треснул подшлемником по щитку.
— Черт! Почти доехали, а тут нарвались на этих, да еще Шеккер начал кривляться и строить из себя нью-йоркца. Ладно, пока не выехали из города, не забывай про ограничение скорости. Нам только дорожной полиции на голову не хватает.
Они поползли со скоростью тридцать пять миль в час мимо мотелей и бензоколонок, потом еще с полмили тянули на сорока пяти, ожидая, когда же появится отменяющий знак. Коттон спросил, что у парней за машина, и Тефт ответил: кусок железа, «плимут», модель 1963 года, был когда-то крик моды, но он, Тефт, так понимает, что они поставили на этом «плимуте» форсированный двигатель, восемь цилиндров, оборотов до фига — нашу колымагу мигом обгонит.
— Чего им надо? — нерешительно спросил Гуденау.
— Сцапать нас, — ответил Тефт. — Как только выедем из города, они нас обойдут и прижмут к обочине.
— А потом?
— А потом продемонстрируют нам свои таланты.
— Какие еще таланты?
— Какие? Музыкальные.
Внезапно фары у них за спиной мигнули раз, другой, третий, лимузин взвыл, поравнялся с ними и пошел параллельным курсом, хотя Тефт выжал газ. Потом «плимут» вырвался вперед и начал забирать вправо, нависая над грузовиком и оставляя простой выбор: либо столкнуться, либо затормозить. Пока хватало духу, Тефт не нажимал на тормоз.
— Коттон, — в конце концов произнес он. — Этого я не умею. Нос не дорос.
— Тормози, — принял решение Коттон. Гуденау закрыл лицо руками.
— Что же нам теперь делать?
Тефт плавно затормозил, свернул с шоссе, и грузовик, запрыгав по обочине, остановился, а «плимут» встал у них перед носом с потушенными фарами. В свете фар их грузовика хорошо были видны широкие, гладкие покрышки «плимута» под гоночными обводами и четыре фырчащих выхлопных трубы под его днищем.
Парни медленно шагали в сторону грузовика. Даже теперь в них не чувствовалось ни угрозы, ни злости. Оба были выбриты и опрятно одеты — совсем как старина Лимонад. Но было и отличие, пугающее отличие. Старина Лимонад был глуп. А эти просто не считали нужным думать. Лимонад был под завязку набит мелкими страстишками и прописными истинами. У этих внутри было пусто.
Коттон положил винтовку на пол, велел остальным сидеть и не дергаться, высунул голову из окна и тем троим в кузове тоже приказал сидеть тихо и от шуточек воздержаться.
— Ба! — сказал один из парней. — Да ведь это «люди без комплексов»! Какая встреча!
— Убери-ка фары, — сказал второй. Тефт выключил свет.
— Вы покусеньки забыли, — сказал один.
— А ну, вылазьте, — сказал второй.
Заложив пальцы за ремень, парни стояли на краю шоссе и ждали, пока все шестеро не вылезли и не выстроились напротив, у борта грузовика.
— Лагерь ваш под Прескоттом, а едете вы в Альбукерк. Это как же понимать? — спросил один.
Никто не ответил.
— Надо мотор заглушить, — сказал другой и полез в кабину, но сразу оттуда вынырнул. — Да тут ключей нет, будь я неладен.
— А, она у них от проволочки заводится, — просиял первый.
— Слушайте, чего вы вяжетесь? — спросил Коттон.
— Полегче, — сказал парень. — Поглядим, чем вы еще богаты.
Он заглянул в кузов.
Вслед за ним в кузов сунулся и второй парень, потом оба выпрямились и с ухмылкой уставились на шестерых мальчишек, выстроившихся в цепочку у грузовика, на их встревоженные, напряженные лица. Мимо одна за одной шли машины.
— Ночью такие чудеса не часто встретишь. Шесть молокососов угнали машину, а в ней добра навалом: и шляпы диковинные, и огрызок подушки, и бизонья башка с дыркой от пули.
— Чего вы вяжетесь? — повторил Коттон.
Один из парней поскреб затылок:
— А я почем знаю?
— Понятия не имею, — поддержал второй.
— Вот чего, — сказал первый. — Придется сообщить полиции во Флагстаффе, чего мы тут обнаружили. Про угон скрывать не положено. Они нам еще спасибо скажут.
— Правильно, — согласился второй. — Сразу видать, что ты — настоящий талант.
— Я сейчас вам одну штуковину покажу, — сказал Тефт.
— Валяй!
Тефт стоял у открытой кабины. На пять секунд он скрылся за дверцей. Раздался щелчок. Тефт появился из-за дверцы и упер ствол винтовки о скошенный борт грузовика.
— Э, да у вас пугач, — сказал один из парней.
— Хорошо смеется тот, кто смеется последний, — ответил Тефт.
— У тебя духу не хватит выстрелить.
Тефт сделал шаг назад, повернулся, поднял винтовку и нажал на спуск. Вслед за сухим щелчком что-то жахнуло, потом издало скорбный вздох, и «плимут» заметно осел на правый бок. Тефт прострелил шину.
В аэропорту Кеннеди его погрузили в самолет как арестанта. Всем заправлял его папаша: он поднялся вместе с Тефтом в самолет и стерег сына, пока не откатили трап. В самолете было еще восемнадцать мальчишек, летевших в Финикс, да еще десяток должен был сесть на промежуточной посадке в Чикаго. Там никто не должен был сойти. Однако Тефту это удалось. В Чикаго служащие авиакомпании побегали за ним по всему аэровокзалу, с трудом отловили его и с не меньшим трудом втащили обратно в самолет. До Финикса посадок больше не предвиделось, и Тефт сделал все от него зависящее, чтобы этот полет надолго запечатлелся в памяти экипажа и пассажиров. После того как на высоте 35 тысяч футов он чуть было не открыл аварийный люк, второй пилот привязал Тефта к креслу. Над Канзасом стюардесса отпустила его в клозет. По дороге туда Тефт выдрал из потолочного люка кислородную маску, чем довел до истерики нескольких пожилых дам, которые свято уверовали в то, что салон разгерметизирован и им теперь крышка. В клозете Тефт заперся и отказался выходить. Пока второй пилот ковырял отверткой защелку с надписью «Занято», Тефт забил сток туалетной бумагой, бумажными полотенцами и мылом и пустил воду, залив таким образом весь пол. Его привязали к креслу у иллюминатора и приставили к нему стюардессу. Но когда под крылом показался штат Нью-Мексико, он прекратил борьбу и с открытым ртом уставился в окно. Лоренс Тефт-третий жил в Мамаронеке, штат Нью-Йорк, такие пейзажи видел только в кино и не верил, что эти бескрайние, отливающие красным просторы существуют на самом деле.
