Инфракрасные откровения Рены Гринблат - Хьюстон Нэнси
Обзор книги Инфракрасные откровения Рены Гринблат - Хьюстон Нэнси
На инфракрасной пленке снег черного цвета, сосульки черного цвета, очки черного цвета (даже прозрачные), все свежее — черное, черное, черное. А вот темная кожа моих мужчин словно бы слегка растушевана, наделена тысячей световых нюансов, иногда даже просвечивают вены. Эта съемка позволяет мне увидеть то, что я люблю и ищу, то, чего мне так не хватало в детстве: тепло. Нэнси Хьюстон Известная писательница Нэнси Хьюстон родилась в Канаде, много лет живет во Франции — «фотограф невидимого». В центре романа память женщины и память ее времени. Рена, героиня Хьюстон, — фотограф. Ее хобби — съемки в инфракрасном диапазоне. Ее собственное инфракрасное излучение — проницательное видение людей, в особенности мужчин. Рена платит им и фотографирует страсть в ее высшей точке, чтобы раскрыть «тайны джентльменов». Поэтому Нэнси и ее Рена прямолинейны, а порой почти грубы в своих описаниях. В повествовании настоящее смешивается с прошлым — Париж 1968-го с Тосканой 2005-го, демоны детства, бурная юность и миражи с озарениями. Роман-хроника Нэнси Хьюстон — это и удивительное путешествие по миру итальянского Возрождения, и погружение во внутреннюю, духовную жизнь героини. Именно эта особенность романа больше всего привлекает, но и заставляет спорить. Талант Нэнси Хьюстон позволяет ей прекрасно распорядиться семейными судьбами. «Монд»
Annotation
На инфракрасной пленке снег черного цвета, сосульки черного цвета, очки черного цвета (даже прозрачные), все свежее — черное, черное, черное. А вот темная кожа моих мужчин словно бы слегка растушевана, наделена тысячей световых нюансов, иногда даже просвечивают вены. Эта съемка позволяет мне увидеть то, что я люблю и ищу, то, чего мне так не хватало в детстве: тепло.
Нэнси Хьюстон
Известная писательница Нэнси Хьюстон родилась в Канаде, много лет живет во Франции — «фотограф невидимого». В центре романа память женщины и память ее времени. Рена, героиня Хьюстон, — фотограф. Ее хобби — съемки в инфракрасном диапазоне. Ее собственное инфракрасное излучение — проницательное видение людей, в особенности мужчин. Рена платит им и фотографирует страсть в ее высшей точке, чтобы раскрыть «тайны джентльменов». Поэтому Нэнси и ее Рена прямолинейны, а порой почти грубы в своих описаниях. В повествовании настоящее смешивается с прошлым — Париж 1968-го с Тосканой 2005-го, демоны детства, бурная юность и миражи с озарениями.
Роман-хроника Нэнси Хьюстон — это и удивительное путешествие по миру итальянского Возрождения, и погружение во внутреннюю, духовную жизнь героини. Именно эта особенность романа больше всего привлекает, но и заставляет спорить. Талант Нэнси Хьюстон позволяет ей прекрасно распорядиться семейными судьбами.
«Монд»
ВТОРНИК
СРЕДА
ЧЕТВЕРГ
ПЯТНИЦА
СУББОТА
ВОСКРЕСЕНЬЕ
ПОНЕДЕЛЬНИК
ВТОРНИК
Примечания
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
86
87
88
89
90
91
92
93
94
95
96
97
98
99
100
101
102
103
104
105
106
107
108
109
110
111
112
113
114
115
116
117
118
119
120
121
122
123
124
125
126
127
128
129
130
131
132
133
134
135
136
137
138
139
140
141
142
143
144
145
146
147
148
149
150
151
152
153
154
155
156
157
158
159
160
161
162
163
164
165
166
167
168
169
170
171
172
173
174
175
176
177
178
179
180
181
182
183
184
185
186
187
188
189
190
191
192
193
194
195
196
197
198
199
200
201
202
203
204
205
206
207
208
209
210
211
212
213
214
215
216
217
218
219
220
221
222
223
224
225
226
227
228
229
230
231
232
233
234
235
236
237
238
239
240
241
242
243
244
245
246
247
248
249
250
251
252
253
Первый ряд
Современная зарубежная проза
Nancy Huston
INFRAROUGE
Нэнси Хьюстон
ИНФРАКРАСНЫЕ ОТКРОВЕНИЯ РЕНЫ ГРИНБЛАТ
Роман
Перевод с французского Елены Клоковой
18+
Посвящается Джаваре
…и вдруг снова это назойливое любовное страдание, эти незнакомые, ставшие потерянными глаза, на мгновение выразившие все недостающее… Клаудио Магрис
Возьми мою рану — через нее весь мир войдет в тебя. Братья Гримм
Рена сидит в кафе, на красной банкетке, рядом с уютно дородной Ингрид. Очень медленно, едва уловимо, она склоняется к ее материнскому плечу — сказывается усталость из-за бессонной ночи. Ингрид обнимает падчерицу, в неверном свете раннего утра посторонний человек не взялся бы сказать, кто кого поддерживает. Глаза Рены закрыты, но она не засыпает. В помещении пахнет хлоркой и чистящим средством, горло саднит от крепкого табака. Из кафе доносится обыденный мерный шум: звякают ложечки, открываются-закрываются двери, люди заказывают кофе. Бизнесмены спешат выпить ристретто, прежде чем отправиться в Рим, алкаш покупает первое за день пиво, громкоговоритель сообщает время отправления и прибытия поездов, переговариваются официантки.
«Я склоняюсь, следовательно, существую, — думает Рена. — Нет, я склоняюсь вправо, значит, я в Италии. Все мои мысли звучат на итальянском, они вопят, настаивают, повторяются, орут, обвиняют меня: Ну ты, пленка сверхчувствительная, как же так? Ты ничего не видела, ни о чем не догадывалась, ничего не почувствовала, ничего не поняла, ничего не обнаружила? Нет, нет и нет! Грудь — да, кожа — да, желудок — да, бронхи — да, средостение — да! С 1936 года без инфракрасной пленки — то есть без рентгена — эти части тела и органы никто не обследует и не лечит, но сейчас мой ответ: НЕТ».
ВТОРНИК
«Я пойду куда угодно».
Cenci[1]
— Значит, вы и есть последняя Гринблат! — ворчит по-итальянски портье отеля «Гвельфа», недоверчиво разглядывая фотографию в паспорте. — Ваши родители приехали вчера, поздно вечером, — добавляет он с явным укором в голосе. — Очень поздно.
Рена не пускается в объяснения — мол, они не мои родители, вернее, Он — да, Она — нет, — у нее нет никакого желания приближаться к этому ведру с крабами [2], к этому ящику Пандоры[3], к этому плоту «Медузы»[4]. И она молчит по-италийски, улыбается по-италийски, качает головой по-италийски и по-италийски же демонстрирует жажду покоя. А правда в том, что она давно, много недель, опасается этого мгновения.
