Вячеслав Козачук - Телепортатор
Обзор книги Вячеслав Козачук - Телепортатор
Телепортатор
В рабочей комнате царила тишина, которую почему-то принято называть рабочей. Наверное, чтобы подчеркнуть ее кардинальное отличие от тишины совершенной. Некоторую дисгармонию, мешавшую соответствовать эталону, вносили всяческие мелочи — клацанье клавиатуры, жужжание вентилятора в компьютере и негромкое бормотание человека, яростно набиравшего какой-то текст.
- Володя, тебя отвлечь можно? — в приоткрытую дверь заглядывал, усмехаясь, плотный мужчина с буйной шевелюрой «под Альберта Эйнштейна».
Печатавший с хорошо заметным неудовольствием, которое, впрочем, он и не думал скрывать, оторвался от монитора, нехотя повернул голову и уставился на посетителя поверх очков, не торопясь, разгладил ладонью густые рыжевато-пшеничные усы, выигрывая таким нехитрым способом время для узнавания, и, наконец, разглядев, обрадовано воскликнул:
- О! Какие гости! Привет, Сережа, привет! Заходи, не стесняйся! — он пружинисто поднялся со стула и, раскинув руки, пошел навстречу. — Тебя каким ветром-то?
После объятий, сопровождавшихся бессмысленными похохатываниями, гость наконец-то ответил:
- Да у вашего зама по науке был, ну и, конечно, не мог мимо тебя пробежать. А ты над чем корпишь? Небось, документы в ВАК готовишь? Угадал?
- Над ними, над ними… Будь оно всё неладно… Осточертело, слов нет, но закончить нужно… Слушай! У тебя как со временем, а? Очень торопишься? Время-то уже — конец рабочего дня…
- А что ты предлагаешь? Партийку сгонять? Давненько мы уже не сражались…
- А что? Отличная мысль! Миша! Секундантом будешь?
Из-за шкафа, служившего перегородкой, показалось остренькое личико, чем-то неуловимо напоминавшее морду рыженького померанского шпица:
- Здрасьте, Сергей Николаевич! Вы это серьезно, Владимир Алексеевич? Расставлять?
- Что за вопросы? Расставляй, конечно! Ты же видишь, благородный дон Серж Николс вызывает твоего шефа на дуэль!
- Я принимаю ваш вызов, благородный дон, и подниму вашу перчатку на острие шпаги!
- Позвольте заметить благородному дону, что «Серж Николс» — это больше англосаксонское, но уж никак не испанское, — с ехидным хихиканьем прокомментировал все ещё выглядывающий из-за «перегородки» Миша, поправляя очки а-ля Джон Леннон.
- А я-то всегда был искренне убежден, что вы, дон Мигель, являетесь моим союзником… — с деланным разочарованием отозвался Владимир.
- Опять не в цвет, Владимир Алексеевич, — снова покритиковал шефа «секундант». — «Мигель» уж совсем не аналог нашему «Мише».
- Ладно тебе измываться надо мной! Мог бы и простить молодому доктору наук…
- Конечно, конечно, Владимир Алексеевич! — по-петушиному прокричал неугомонный Миша, то прячась в свой закуток, то выныривая оттуда. Наконец, он выскочил и протянул сжатые кулаки.
- Прошу благородных донов выбрать оружие. Напоминаю, что первым выбор делает сторона, вызванная на дуэль.
- Левая! — не раздумывая, сказал Сергей.
Миша разжал кулак — на ладони белая пластмассовая пуговица:
- Ваши белые, благородный дон!
Разглядывая пуговицу, Сергей иронично хмыкнул:
- Миша, поделись, пожалуйста, секретом: откуда у тебя такие раритеты, как пуговицы от кальсон? В шкапу какой бабушки ты их находишь?
- Смейтесь, смейтесь, Сергей Николаевич, — состроил оскорблённую физиономию Миша. — Художника каждый обидеть может… Господа дуэлянты, прошу к барьеру.
«Соперники» разошлись в разные углы комнаты, а Миша снова спрятался за «перегородку». Раздался грохот высыпаемых фигурок, и уже через минуту Миша скомандовал:
- Первый выстрел, благородный дон!
Сергей тут же отреагировал:
- е2 – е4.
- Какое свежее и оригинальное решение! — прокомментировал из-за шкафа Миша, с демонстративным стуком переставляя фигуру.
- е7 – е5, — не заставил себя ждать Владимир.
- f2 – f4, — ответил Сергей.
- Ну я так и думал, — разочарованно проскулил за шкафом «секундант». — Опять королевский гамбит… Но, благородные доны, попрошу не так быстро, не успеваю я за вами и фигуры двигать, и ходы записывать…
«Благородные доны» милостиво согласились делать ходы помедленнее, но решимости хватило ненадолго. На увеличившийся темп Миша отреагировал жалобным повизгиванием.
На четырнадцатом ходу Владимир неожиданно — даже для себя — решил двинуть вперед левую фланговую пешку. Он уже набрал в легкие побольше воздуха, намереваясь известить об этом «секунданта», как вдруг за шкафом раздался сдавленный стон. Владимир с Сергеем недоуменно переглянулись и кинулись в закуток: Миша откинулся на спинку стула, словно пытался дистанцироваться от произошедшего, и, что-то невнятно мыча, в состоянии полной оглушенности тыкал пальцем в сторону доски с фигурками. Владимир опрометью метнулся из закутка, сразу же вернулся, держа в руках замызганную чашку и электрочайник. Дрожащими руками он плеснул воды и протянул чашку Сергею. Тот с недоумением глянул на приятеля, но посудину взял и попытался напоить посеревшего «секунданта». Миша, клацая зубами о край чашки, кое-как отхлебнул, судорожно втянул воздух и, наконец, глубоко выдохнул.
Спустя четверть часа, слегка оклемавшись и отдышавшись, с уже слегка порозовевшей физиономией поведал подрагивающим временами голосом, как собственными глазами наблюдал самостоятельно ползущую вперед черную фланговую пешку…
* * *
Доклад профессора Владимира Алексеевича Войнаровского был запланирован, как свидетельствовала программа, на утро второго дня. Но, как это обычно происходит, из-за чьего-то недосмотра, разгильдяйства перенесли на вторую половину дня первого. И нужно еще сказать «спасибо» за то, что заблаговременно об этом известили. Однако профессор не стал кочевряжиться, капризничать и возражать, а повел себя очень даже покладисто.
Послеобеденное время – самое трудное для слушателей, а для докладчика — самое неблагодарное. Собравшиеся, отяжелев от вкушенного обеда, мужественно борются со сном, правда, не всегда успешно, а потому их внимания хватает в лучшем случае только на начало доклада. Владимир Алексеевич исключением не стал, хотя и не воспринял это как оскорбление, — ну что ж поделаешь, так было и так будет…
В заключение выступления профессор вышел из-за трибунки, откуда читал сообщение, и, немного повысив голос, обратился к аудитории:
- А сейчас, уважаемые коллеги, я хочу продемонстрировать вам маленький эксперимент. Прошу внимательно следить за мной. Как вы видите, сейчас я нахожусь возле трибуны, в руках у меня распечатка текста только что сделанного доклада... Но вот уже я стою здесь, возле двери в конференц-зал, и отсюда обращаюсь к вам.
Все повернулись на звук голоса. Действительно, профессор Войнаровский стоял, с небрежным изяществом облокотившись на дверную коробку, и, как веером, обмахивался листами бумаги с докладом.
В зале повисла вязкая кладбищенская тишина. Затем кто-то громогласно икнул, способствуя таким необычным образом выходу собравшихся из ступора. Наконец чей-то по-старчески дребезжащий голос проблеял:
- О! Еще один Кио выискался!*
Всеобщее замешательство мигом рухнуло. В зале поднялся базарный шум, отчетливо прозвучали выкрики: «Массовый гипноз!», «Это двойник!», «Иллюзионист!», «Шарлатан!».
Владимир Алексеевич молча поднял руку, призывая угомониться. Мало-помалу галдеж прекратился, и воцарилась настороженно-звенящая тишина. В этом напряжённом безмолвии, враждебном и пугающем, негромкие слова профессора прозвучали особенно веско:
- Коллеги, коллеги, — укоризненно покачивая головой, сказал он. — Обвинять меня в иллюзионе… Да мне это вроде как и неприлично. Все ж таки доктор наук, профессор… В докладе, который, видимо, некоторые из присутствующих прослушали не слишком внимательно, — да-да, конечно, я понимаю, время послеобеденное, — я дал кратенькое описание вербально-математической модели — разумеется, в общих чертах — того явления, которое вы только что могли наблюдать. Но я отчетливо осознаю, что увиденное сейчас выходит за рамки традиционных представлений и с трудом поддается осознанию. Поэтому я сейчас повторю демонстрацию эксперимента и прошу всех быть более внимательными.
Как вы все видите, в настоящий момент я пребываю возле двери. В руках у меня по-прежнему распечатка доклада. Чтобы пресечь всяческие обвинения в гипнозе, фокусе и прочих надувательствах, которые только что прозвучали, я подбрасываю листы…
Словно гигантские белые бабочки запорхали в проходе между рядами, они ещё трепетали в воздухе, а Войнаровский уже снова стоял на сцене, небрежно опираясь на трибуну, и продолжал:
- Надеюсь, эта часть эксперимента была достаточно убедительной? И сейчас никто не станет обвинять в гипнозе, наличии двойника и прочих глупостях? Как-то не к лицу мне заниматься подобным… Возраст, видите ли, не тот… Да и репутация не позволяет…
