Рон Палин - Карлица
Обзор книги Рон Палин - Карлица
Рон Палин
Карлица
В переводе с арабского Абдулла означает «раб Бога» и ничего больше. Трёхстопный анапест этого имени возносится на звонком прыжке первых двух букв алфавита, заканчивается двойным твёрдым «л» и всё ещё высоким «а», но строгая звуковая гармония не выдерживает взятой высоты и разрушается неблагозвучным средним слогом.
Абдулла — это имя тёмно-русого приземистого чеченца, родившегося в городе Грозный, в одной стране, в одночасье переставшей существовать, успевшего пожить на пространстве, не принадлежащем ни одной стране, пережившего две войны (активно не воюя) и уехавшего жить в маленькую страну в центре Западной Европы.
Отец Абдуллы был профессором грозненского института нефти и газа. Он относился со скрытым здоровым скептицизмом к исчезнувшему на его глазах в 1990 году развитому социализму и умер от обширного инфаркта, внезапно настигшего его в феврале 1998 года, где-то посередине временного промежутка между двумя чеченскими войнами. Кроме Абдуллы, у него было ещё одиннадцать дочерей от трёх быстро состарившихся жён. Из трёх его заветов, часто повторяемых единственному сыну: выучиться на горного инженера, жениться на здоровой чеченке и продолжить свой род, — Абдулла до своего отъезда за границу смог выполнить только один. Ещё при жизни отца, в советское время, он получил диплом горного инженера. В свои тридцать восемь лет Абдулла был женат уже в третий раз. Два первых брака Абдуллы оказались бездетными. Его третья жена, двадцатидвухлетняя красавица Мадина, с большими глазами, до краёв наполненными лазурным сиянием, быстро родила Абдулле дочку и больше не беременела. Для продолжения рода нужен был мальчик. Поиск четвёртой жены был приостановлен войной и последующими экономическими трудностями. В это же время чеченцы, живущие в Москве, открыли для себя новый, очень прибыльный бизнес, который можно назвать торговлей людьми из гуманитарных побуждений. Заплатив несколько тысяч долларов за голову, уезжающие получали шенгенскую визу в паспорте. Две блестящие буквы «Eu» на многоцветном выпуклом штампе обозначали Европейское сообщество.
IАбдулла, его жена и маленькая дочка приехали в столицу Бельгии, город Брюссель, на польском туристическом автобусе. Ранним утром они стали в конец длинной очереди, протянувшейся вдоль стены здания с красивым названием «Маленький замок». «Замок» представлял собой кое-как подлатанную королевскую казарму-конюшню, где ютилась служба министерства по делам беженцев. Вдоль крепостной стены кривой тонкой линией выстроились чернокожие мужчины и, более скученно, семьи афганцев, курдов и албанцев. Как только Абдулла с женой и маленькой дочкой стал в эту по-змеиному гибкую очередь, ему нестерпимо захотелось из неё выйти. Он не мог избавиться от ощущения, что стоял не в той очереди. Но нерешительность и какое-то отвратительное бессилие парализовали его волю. Вокруг толкались, спорили, махали руками чужие разномастные люди с беспокойными и непроницаемыми лицами. Мужчины и дети мочились прямо на красно-бурую кирпичную стену, отойдя метров на двадцать от конца очереди. Женщины и девочки ходили в туалет, наспех сколоченный из досок прямо на улице, — там тоже выстроилась очередь. Лет тридцать тому назад Абдулла стоял в коротких штанишках поверх застиранных колготок в очереди в детский туалет и стеснительно улыбался воспитательнице, отсчитывающей ему три мягких бумажных листочка. Образ строгой воспитательницы старшей группы детского сада постепенно испарился в утреннем брюссельском тумане. Абдулла упирался напряжённым взглядом в грязную, закрытую для движения брюссельскую улицу. На проезжей части мостовой распластался мёртвый высыхающий голубь. В смиренных, отрешённых позах и подозрительных взглядах взрослых беженцев скрывалось что-то гибельно-торжествующее. Может быть, они смутно догадывались, что пункт назначения достигнут, что в ближайшем будущем они станут тихо озлобленными получателями щедрых пособий для неимущих? Что же не позволило Абдулле покинуть эту очередь? Упорство стояния в различных безликих очередях? Привычка быть обманутым в странном сочетании с недоверием к обманчивым впечатлениям?
В полдевятого, со скрежетом металла по асфальту, открылась дверь, проделанная в огромных воротах замка. Толпа всколыхнулась разноречивым шумом. Полицейский с покрытым седым ёжиком затылком и восковым двойным подбородком встал в проходе и объявил в рупор по-французски, что сначала проходят те, кто имеет вызов на интервью. Абдулла заметил, что входящие показывают полицейскому какие-то листки. Стоящий рядом с ним маленький вертлявый африканец держал в руке такой же листок. Абдулла постучал ему по плечу и показал пальцем на листок — тот с готовностью протянул ему свой истрёпанный «документ». Вверху стояли выделенные жирным шрифтом слова на трёх европейских языках: «Королевство Бельгия». Далее шли ссылки на цифры статей законов, декретов и королевских указов. В нижней половине листа возле неразборчивого тёмного пятна фото можно было прочитать фамилию, имя и дату рождения. Многочисленные даты вызова на интервью были перечёркнуты и приписаны от руки. В самом низу утверждалось, используя метод от противного, что данный «документ» не является ни удостоверением личности, ни доказательством гражданства.
Пройдя через ворота и получив два номера, Абдулла и Мадина оказались в тесном зловонном зале. Взрослые и дети сидели в проходах между стульями, прислонившись к стенам. Выкрашенные в ярко-зелёный цвет стены по своей структуре и цвету были похожи на стены захолустного медпункта на Кавказе.
К удушливому запаху пота и немытой одежды они как-то притерпелись. Но духота в помещении с закрытыми наглухо окнами становилась с каждым часом всё более гнетущей. Унылые мысли путались в голове Абдуллы, потная рубашка прилипла к телу. Мадина молчала и только время от времени брала его руку, чтобы ненадолго подержать её в своих ладонях. Дочка поплакала и уснула на коленях у Мадины.
Ещё вчера, касаясь локтем прохладного оконного стекла автобуса, он с приятным напряжением в плотно сжатых губах наблюдал равнинную местность Бельгии. По зелёным лугам, прилежно расчёсываемым вольным ветерком, плыли тени дымчатых облаков. Стройные ряды разноцветных домов и цепочки подстриженных деревьев сопровождали на почтенном расстоянии дорожную полосу. Абдулла удовлетворённо кивал головой с размеренностью маятника каждый раз, когда Мадина восторженно показывала рукой то на гранёные шпили и ребристые своды средневековых костёлов, то на выглянувшие из-за крон деревьев фасады древних замков и современных вилл. С робким благоговением Абдулла взирал на ухоженные фермы и беспечно пасущиеся за низким ограждением стада совершенно белых коров. Коровы томно возлежали, пригревшись на солнышке, или паслись, выставляя напоказ огромное вымя. Горный инженер Абдулла прокручивал в мыслях живые картинки, похожие на рисунки красочного букваря первоклассника. Вот на этой странице счастливый новосёл Бельгийского королевства Абдулла работает помощником фермера, на следующей странице он перевоплощается в сгорбившегося на велосипеде почтальона в фуражке, а ещё через несколько быстро промелькнувших страниц — он становится механиком с чёрными руками и чёрной полосой на лбу, ремонтирующим велосипед кудрявого светловолосого школьника. Всё это было вчера, сегодня же отголоски этих приятных успокаивающих мыслей стали едва слышными за монотонным шумом убогой действительности.
Сутулый молодой человек в очках, с волосами хвостиком и острыми локтями, торчащими из вылинявшей тенниски, появлялся время от времени в зале ожидания. Спотыкаясь на каждом втором слоге, он выкрикивал в зал неудобоваримые фамилии. Вялые просители убежища выходили и снова возвращались в зал. Абдулла посмотрел на спящую дочку, почувствовал напряжение в висках, проглотил поднимающий к горлу комок, встал и направился в туалет, расположенный в другом конце зала. Мадина положила свой плащ на освободившийся стул Абдуллы. Абдулла перешагивал через тела спящих, жующих и смотрящих в пространство детей и взрослых, стараясь не задерживаться взглядом на лицах.
На выходе из туалета Абдулла услышал свою фамилию. Их провели в кабинет и показали на полдюжины стоящих перед столом стульев. Они заняли два стула, стоявшие ближе других к столу. Мадина вновь посадила дочку, немного повеселевшую от смены обстановки, к себе на колени.
По другую сторону широкого стола они увидели в профиль круглую краснощёкую чернобровую голову, посаженную на толстую шею и узкие плечи. Голова женщины-следователя слегка повернулась по направлению к ним, большие выпуклые глаза отстранённо отсняли и загрузили в краткосрочную память очередных просителей убежища. Пухлые ручки начали быстро, не останавливаясь, печатать, маленькое туловище со складками на животике заёрзало на стуле. Женщина-карлица задавала односложные вопросы, не дослушав ответа на предыдущие, не поднимая головы от экрана компьютера и обращаясь исключительно к переводчику — грузину с седыми усами. Через полчаса они вышли из бюро, а в четыре часа дня их вместе с одной из многочисленных групп из десяти человек провели в длинный коридор, взяли отпечатки пальцев, поставили вдоль стены и вручили под роспись каждому из взрослых листок с тусклым фото. В данном документе отрицалась обоснованность их просьбы о предоставлении политического убежища.
