Алекс Тарн - История одного перевода
Обзор книги Алекс Тарн - История одного перевода
Алекс Тарн
История одного перевода
Вы не подумайте, я не то чтобы литературовед какой или еще что. Но уж больно история невероятная. Ясное дело — никто не поверит. Я и сам себе не верю — вон, руки по локоть синие от щипков. Борхес — тот бы поверил… жаль — не дожил старик.
Давайте, я сразу перейду к сути, ладно? Был бы литературоведом — обязательно походил бы вокруг да около, попыхтел бы на разные общеобразовательные темы. Но я ведь — нет. Я ведь — простой парень, техник по счетным машинам, хоть и лысый, и еврей, но хороший. Так сказал о нас, компьютерщиках, поэт Александр Галич. Вот видите — двух абзацев не написал, а уже столько выпендрежу — тут вам и Борхес, тут вам и Галич… прямо литературовед, право слово. А все отчего? Страшно приступать — вот отчего.
Нет, вас-то я не боюсь. Чего вас бояться — свой брат-дебил… Темноты боюсь. Мне, знаете, так актер один знакомый описывал про страх сцены. Я, говорит, как на сцену выхожу — боюсь ужасно. Темноты, говорит, этой боюсь — там, сразу за рампой; провала этого жуткого. В нем, говорит, весь страх и ужас. Слава Богу, глаза понемногу привыкают, и тут уже начинаешь различать зал, а в зале — стулья, а на стульях — свой брат-дебил… Ага, все путем, свои все люди, а вовсе не какая-то дурная и темная бесконечность.
Вот и я так. Как ни крути, а есть в этой истории что-то… даже слова не подберу… что-то провальное, как в той темноте за рампой. И вот пялюсь я в эту темноту, в точности, как приятель мой актер, и силюсь разглядеть зал, и стулья, и вас, дебилов… и нету, нету, нету! Лишь в глазах черно, и сквознячок поддувает.
Короче. Как-то раз я гулял по Интернету и наткнулся на некую статейку. Статейка была неплохая, да что там… — замечательная была статья на совершенно злободневную тему, причем на английском языке. Английский язык характеризуется удивительной точностью; его не так-то легко распустить, не то что русский. Русский язык распускается с легкостью необыкновенной. Оттого-то писать все норовят по-русски, а читать — по-английски.
Автор статьи — американский еврей — русского то ли не знал, то ли подзабыл, в общем, вынужден был писать по-английски, что существенно облегчало задачу читателя, то есть — мою. И я — благодарный читатель — время от времени справляясь в словаре, благополучно и с удовольствием добрался до конца. А в конце стояло оно, это стихотворение. Стихотворение Киплинга.
Стихотворение поразило меня в самое сердце. Конечно, статья служила прекрасной подготовкой к тому. Безымянный автор писал об исламской угрозе, о диком шахидском прибое, заливающем наши набережные, о непостижимом и угрожающем культе насилия, о ржущих и режущих всадниках смерти на наших улицах, о поясах самоубийц — поясах верности ихнему подлому богу, о кривом, как ятаган, полумесяце у нашего горла.
Он писал о том, что хватит бздеть… нет, он не мог написать так — ведь он писал по-английски… но смысл был именно таков — хватит бздеть, давайте, вломим им, гадам, по первое число. Давайте, засадим им по самый черепок, так, чтобы извилистые коранские суры брызнули из их заросших грязью ушей. Он хотел войны, он звал ее во все свое неширокое англоязычное горло. «Война! — кричал он. — Война! Даешь войну!»
«Доколе?! — вопрошал он. — Доколе?!» И я соглашался с ним вполне, ибо возразить было нечего. Кулаки мои сжимались. Так, со сжатыми кулаками и со словарем я добрался до конца и увидел стих Киплинга. Это был апофеоз. Я прочитал его трижды, прежде чем перевести дух. Затем я перевел дух и понял, что мне нужно перевести еще и стихотворение. Потому что стихи в моем извращенном ухе звучат только по-русски. Вы можете считать это уродством — пусть. Вот такой я урод уродился.
В общем, как-то с разгона, как-то даже нечувствительно… да… в общем… да что там — перевел я его, этот стих, да, перевел, что поделаешь — сделанного не воротишь, бейте меня, режьте меня на части… перевел. Вот он, читайте, кто хочет. А кто не хочет, читайте только последнюю строчку, ибо в ней вся загвоздка.
За дочь и за жену,
За все, чем свят и жив,
Восстань и встреть войну,
И Гунна у межи.
Твой мир разрыт и смят,
Разграблен, осквернен…
Куда ни кинешь взгляд —
Руины, сталь и стон.
Лишь заповедь Отца
Стучит в твоем виске:
«Дай мужество сердцам,
И силу дай руке.»
Ты снова слышишь речь,
Что слышал испокон:
«Свистящий страшный меч
Всему теперь закон.»
Ты прежней нитью сшит
Со всеми, кто готов
Рубить, давить, душить
Неистовых врагов.
Комфорт, богатство, смех,
Утехи и мечты
Растаяли во тьме —
Остался только ты.
Чтоб встретить ужас дня,
Нагого, как напасть,
Чтоб, мужество храня,
Не дрогнуть, не упасть.
Лишь заповедь Отца
Стучит в твоем виске:
«Дай стойкости сердцам,
И силу дай руке.»
Надежды ложной пшик
Не выведет к заре —
Лишь жертвенность души
На жадном алтаре.
На всех нас потому —
Судьба и жизнь одна.
Как выжить одному,
Коль рушится Страна?
Почему надо прочитать именно последнюю строчку? Потому что тут я погрешил против оригинала. Не то чтобы я был совсем безгрешен в прочих строчках… но там все-таки можно сделать скидку на любительский уровень. Однако в последней строчке я погрешил сильно, непростительно даже. Дело в том, что в этой строчке Киплинг писал не о какой-то абстрактной «стране», а о совершенно конкретной Англии.
Дойдя до «Англии», я призадумался. Нет, это была не техническая проблема. Моей нехитрого стихотворного умения вполне хватало на то, чтобы втиснуть туда исходную «Англию». Скажем так:
На всех нас потому —
Судьба и жизнь одна.
Как выжить одному,
Коль Англии — хана?
Или:
На всех — судьба одна —
Убогий иль гордец…
Нам жизнь на хрена,
Коль Англии — конец?
И так далее… уйма вариантов… Но! При чем тут Англия? При чем тут Англия, братья-дебилы, когда нас, нас с вами, жучат эти сволочи? Когда они взрывают своих толстогубых Фатьм и Ахмадов на входе в наши дискотеки, стреляют по нашим школьным автобусам, выцеливают младенцев в наших колясках? Когда непримиримая, колючая ненависть смотрит на нас с холмов Рамаллы и Монмартра, с набережных Газы и Антверпена? Когда дедушка-Шарон, держа в старческой веснушчатой горсти всю нашу страну вместе с нами со всеми, нетвердой походкой выходит навстречу сильным мира сего?
Разве не про нас написано все это стихотворение, про нас, а не про Англию? И я недрогнувшей рукою сменил «Англию» на «Страну», поставил точку, и уснул, счастливый. Мне снилась историческая справедливость, помноженная на литературную правоту.
Но утро, как известно, всегда встречает прохладой излишне разгоряченную предыдущим вечером голову. Проснувшись, я решил выяснить, а не озаботилось ли человечество внести свой скромный вклад в дело перевода данного стихотворения еще до моего решающего и капитального вмешательства? Увы… то ли я плохо искал, то ли и в само деле так оно и обстояло, но ничего похожего не находилось. Нет, вообще говоря, переводы Киплинга на русский занимали в Сети весьма не хилое место. «Баллада о Востоке и Западе», к примеру, существовала, по крайней мере, в десятке вариантов. «Пыль» поднималась тремя параллельными столбами, «Мандалай» лаял в семь глоток, «Марш хищных птиц» звучал шестиголосой какофонией, «Бремя белых» упятеренной тяжестью давило на темя, вымя, семя…
И только искомый стих, переведенный мною накануне, не всплывал из пучин Всемирной Паутины в русском своем варианте. Гордость первооткрывателя уже боролась во мне с нарастающим чувством одиночества… как вдруг… вон оно — что-то похожее… какой-то Сергей Андреев… ба! и первая строка — такая же, как у меня: «за дочь и за жену»… ну-ка, ну-ка…
Я щелкнул мышкой по строчке, и экран, поколебавшись, раскрылся. Я глянул, и в глазах моих потемнело. Возможно ли?! На экране был мой вчерашний перевод, дословно… да что там — дословно! — с точностью до запятой! С точностью до мелких фонетических удач и досадных падежных неряшливостей, до слова, до буквы… до «Страны» вместо «Англии»! Мистика какая-то… хоть в дурдом беги.
Поглазев еще некоторое время на таинственный экран, я обнаружил в правом нижнем углу надпись мелкими буквами: «По вопросам, связанным с переводом, обращаться по адресу…» Далее шел адрес электронной почты.
Излишне говорить, что письмо мое было исполнено язвительного оскорбленного достоинства. Не соблаговолят ли авторы страницы объяснить покорному их слуге — каким таким макаром мой перевод, сделанный десять часов тому назад, вдруг оказался опубликованным — без всякого моего на то согласия, да еще и под чужой подписью? Да и кто он такой, этот Сергей Андреев? Помню, футболист был такой, в Ростове; но он, вроде, переводами Киплинга не баловался… хотя, чем черт не шутит.
