Инна Мальханова - Королевский зал
Инна Мальханова - Королевский зал краткое содержание
Мальханова Инна
Королевский зал
Глава 1.
"Самурай живёт, ни на мгновение не забывая о смерти"
Из "Хакагурэ" - Кодекса самурая
Летом 1946 года при въезде в разбомблённый немецкий Кёнигсберг висел громадный красный транспарант с белыми русскими буквами: "Восстановим наш родной Калининград!". Именно его-то и увидела первым делом семья офицера-фронтовика, потомственного уральского казака из Оренбурга Антона Мартова, когда подъезжала к вокзалу, от которого фактически ничего не осталось, кроме железнодорожных путей.
От Москвы до Калининграда поезд шёл три дня и три ночи, и дорога для однорукого инвалида войны Антона Мартова, для его жены красавицы-украинки Натальи и троих детей, из которых самому младшему был всего один годик, оказалась очень утомительной. Однако старшие дети - десятилетняя Света и шестилетняя Нина - были в восторге от путешествия: всю дорогу они смотрели в окно, с удовольствием пили сладкий чай из стаканов с подстаканниками, который регулярно приносила проводничка, и самостоятельно залезали на верхнюю полку. Ведь такое прекрасное и такоё далёкое путешествие они совершали впервые в жизни!
Антона Мартова, дослужившегося на фронте до звания капитана, теперь переводили вместе с семьёй в Калининградское Военно-инженерное училище для преподавания курсантам основ фортификации и сопротивления материалов. Правда, до конца войны ему дослужить не удалось: в 1944 году он получил смертельное ранение в левое лёгкое и левую руку и попал в госпиталь. Он так бы и истёк кровью, лёжа на земле среди других раненых, если бы, в отличие от них, простых солдат, не был уже офицером, почему его и положили на операционный стол первым, что только и спасло ему жизнь. Антону ампутировали руку, вынули пули из лёгкого, зашили спину, оставив на ней глубокие длинные рубцы, и отправили в тыловой госпиталь.
Когда же он, умирающий, в конце-концов всё-таки выжил благодаря безответной любви одной из медсестёр, подкармливавшей его из своего голодного пайка, и попал домой, то весил всего сорок четыре килограмма. Антон целый год молча лежал отвернувшись к стене, ничем не интересуясь и просто не желая жить, потому что на войне видел такое, что высасывает душу из живого человека и делает из него мертвеца. Много лет спустя он как-то случайно упомянул при детях, что на Ленинградском фронте у них в части был толстый бухгалтер, который однажды вышел на улицу и не вернулся: его просто поймали и съели голодные советские люди. И это было единственное, что за всю свою жизнь дети услышали от отца про войну, о которой в стране-победительнице десятки лет без конца писали газеты, создавались оптимистические кинофильмы, издавались художественные книги и мемуары.
Уже потом, став взрослой, Света узнала, что в Ленинграде за многие месяцы блокады погибло от голода более миллиона человек, то есть чуть ли не всё население города. При этом, в буквальном смысле слова умирающие от голода сотрудницы ВИРа (Всесоюзного Института Растениеводства) свято хранили уникальную коллекцию семян, в том числе и мешочки с различными сортами гороха, чечевицы, гречки, пшеницы... Они не тронули ни одного зёрнышка и, погибая сами, всю гигантскую коллекцию сумели сохранить для людей, для будущего и для науки... А ещё позже оказалось, что громадные городские склады с запасами продовольствия в самом начале войны были по приказу сверху специально подожжены НКВД (Народный Комиссариат Внутренних дел), чтобы они не достались фашистам, так как Кремль был уверен, что Ленинград не устоит и сдастся врагу...
Скорее всего, Антон либо сошёл бы с ума, либо тихо зачах в своём тёмном углу, если бы через год у них с женой не родился сын - очаровательный, похожий на девочку, спокойный и улыбчивый Андрюшка. И вот этот крохотный ребёнок - наконец-то сын! - потихоньку вытащил своего отца практически с того света. Глядя на его милое личико, на маленькие ручки и ножки, Антон постепенно оттаял душой и снова научился разговаривать и даже улыбаться. Понятно, что он любил своего Андрюшку-спасителя больше всего на свете.
* * *Военный городок располагался на отшибе - в близком пригороде Калининграда. Он состоял из нескольких десятков очаровательных немецких домиков под красными черепичными крышами, окружённых миленькими палисадниками, где, в зависимости от летнего месяца, всегда что-нибудь цвело: яблони, вишни, маттеолы (ночная красавица) или же белая и фиолетовая сирень. Каждый пряничный домик имел парадный и чёрный вход, чердак, жилую комнатку-мансарду под самой крышей, три большие смежные жилые комнаты, а также просторный зацементированный подвал - хотя и без электричества, но зато с небольшим застеклённым окошком у самой земли, которое давало достаточно света и делало подвал уютным и нестрашным даже для детей. Кроме того, каждый дом имел вторую зеркальную, совершенно отдельную и тоже трёхкомнатную половинку с кухней, где проживала соседняя семья другого военнослужащего. Конечно, совсем недавно здесь жили другие люди - немцы, но после войны все они из своих бывших владений были куда-то выселены, и теперь эти совсем нерусские, почти что сказочные пряничные домики заселяли советские военнослужащие...
* * *Это лето на крохотной Львовской улице военного городка было для Светы и Нины, наверное, самым счастливым из всего их послевоенного детства. К восторгу детей, в их новом доме обнаружилась полосатая серая кошка тигровой окраски, которую за миниатюрные размеры назвали Манюней. Теперь дети без конца играли с ней в садике под вишнёвыми деревьями и кормили сырой килькой. К счастью, в эти голодные послевоенные годы, когда в казённых магазинах практически не имелось ничего, кроме соли и чёрного хлеба, а за кусочком сливочного масла, если его вдруг привозили один раз в два-три месяца, приходилось стоять в очереди несколько часов, в Калининграде на рынке иногда можно было купить свежую рыбу, даже деликатесных копчёных угрей, а летом и осенью - ещё и дары местных садов и огородов - яблоки и помидоры.
Этим летом Света впервые открыла для себя Жюля Верна. Сидя на лавочке под вишнями, с Манюнькой на коленях, она запоем читала "Пятнадцатилетнего капитана", "Таинственный остров" и "Детей капитана Гранта". Окружающий мир казался ей полным необыкновенных тайн и приключений. Стоит напомнить, что тогда человечество ещё не знало телевидения, а эра Гарри Поттера должна была наступить более чем через полвека...
Единственным, что связывало семью Антона Мартова со всем остальным миром был громадный ламповый радиоприёмник, стоявший на столе в комнате родителей. Из-за большой удалённости Москва по нему почти не прослушивалась, зато Польша, "самый весёленький барак социалистического лагеря" - просто отлично, и Наталья, крутясь по хозяйству, постоянно слушала эстрадную музыку и польские песни, а потом постепенно даже начала понимать польскую речь. В военном городке электричество было единственным бытовым удобством, в то время как воду приходилось носить из колодца, а готовить на большой печке, которая стояла на кухне и топилась дровами.
Однако у немцев, разумеется, всё было не как у людей: колодец оказался не деревянным со сгнившим срубом, как в русских деревнях, а чистым, аккуратным, с цементнымии кольцами до самого верха и с плотной крышкой, чтобы в воду, не дай бог, не упал ни один листок с соседнего дерева. А в печку был вмонтирован большой чугунный котёл, в котором Наталья ловко купала детей и грела воду для стирки и других хозяйственных надобностей. Подвал же, чистый и сухой, предназначался для дров: их предстояло напилить и наколоть на всю зиму, которая, к счастью, была здесь совсем тёплой - часто с плюсовыми температурами, холодным дождём и почти без снега, так что калининградские (а до этого - кёнигсбергские) ребятишки совсем не знали, что такое санки, коньки или лыжи.
* * *Сегодня, как и всегда, Антон пришёл из Училища поздно. Но Наталья, уложив детей, сама ещё не спала - она ждала его, чтобы вместе напилить очередную партию дров. К счастью, было полнолуние и палисадник озарялся ярким, каким-то сюрреалистическим светом, а деревья, отбрасывавшие контрастные чёрные тени, казались театральными декорациями. Однорукий Антон с женой ещё часа два пилили дрова, сбрасывая с козел на землю толстые деревянные кругляши, которые предстояло затем наколоть, просушить, если позволит погода, в поленницах на улице, а потом через слуховое окошко сбросить в подвал.
Вернувшись домой, обессиленная Наталья для порядка заглянула в детскую, убедилась, что дети спят, а затем и сама рухнула в постель. Но на самом деле заснули не все: Света всё ещё жила приключениями жюльверновских героев, о которых сегодя, как вчера, как позавчера, читала целый день. Там был удивительный, прекрасный мир, попасть в который не представлялось никакой возможности. И надо ещё ждать всю ночь до завтра, чтобы засесть за следующую книжку, а затем рассказать младшей сестре о том, что она прочитала.