Olga Koreneva - Злаякукла Ангелдобрый
Обзор книги Olga Koreneva - Злаякукла Ангелдобрый
Ольга Коренева
Злаякукла Ангелдобрый
Я просто обалдеваю от всего, что происходит. Потому что такого вообще не может быть. Никогда. Но ведь это же происходит!!! Как, почему???
Денег не было. Мы с подругой гадали, где достать. Пили водку с томатным соком – «Кровавую Мэри» - и размышляли вслух. Мэри – Маринка травила анекдоты. Я – для фона – изображала смех, но звуки получались какие-то стрёмные, наподобие хохота идиота. Взгляд упал на рога – они валялись посреди всякого хлама в комнате Мэри. Куча одежды, игрушки-зверюшки, тахта со смятым покрывалом, разломанный торшер, книги. Я сказала:
- А давай продадим рога через инет. На Авито. Кстати, чьи это рога?
- Сама не пойму. Какого-то парнокопытного. На коровьи не похожи, и на бычьи тоже. Может быть, бизон их тут потерял?
- Да уж, такой бедлам могло устроить только стадо бизонов.
- )))))
- А как они вообще здесь оказались, рога?
- Не помню. Да кто их купит? Вот если бы они были с историей…
- Ну, история в моей жизни была. Один знаменитый поэт, мировая известность, правда, очень уже пожилая… Ну, да я ж тебе рассказывала о своём давнем романе, когда я была ещё совсем юной девчушкой…
- А, да-да, помню-помню. Он тебя ещё в постель затащил…
- И не раз.
Я тут же сочинила объявление для сайта Авито: «Продаются рога странного парнокопытного - рога эти в своё время передал поэту N африканский шаман, они зашаманены на защиту от врагов и на плодовитость. Эффект был грандиозный – враги поэта не смогли причинить ему никакого вреда, да и количество этих врагов сократилось, а сам поэт, от природы страдавший бесплодием, очень сильно расплодился. Однажды, находясь в состоянии эйфории, он подарил эти рога мне. Все мои враги исчезли, даже жаль, без них жизнь потеряла свою остроту».
Хи-хи, если бы они у меня были. Я – самое миролюбивое существо на свете…
- Ничего объява? - обернулась я к Мэри.
- Нормально. За секс надо платить. Вот пусть и платит.
- Он даже не подозревает, вот бы взбеленился, если бы узнал!
Ну, это, конечно, не очень-то хороший поступок, но, на мой взгляд, совершенно безобидный прикол. Однако совесть моя шевельнулась.
Домой я вернулась за полночь – ладно, что Мэри живет в соседнем доме. И принесла рога – небольшие, покрытые лаком, обшарпанные, с трещиной и с тремя дырками по центру (наверно, висели где-то). Я сфоткала рога, и закинула объяву на сайт. Через полчаса там было уже 16 просмотров. Интересно, что за зверь носил эти рога, и кто его убил. Несомненно, носитель был из Африки. Были пляски вокруг костра, туша зверя лежала на траве, которая остро и пряно пахла, вождь племени беседовал с шаманом перед началом ритуала… Они обсуждали охоту… Вся эта картина ярко и яростно сверкала в моём мозгу. Я поднялась с компьютерного стула, и тут взгляд мой упал на какую-то маленькую штучку на полу. Это был охотничий билет, пустой, не заполненный. Я страшно удивилась. Откуда? Как? Этого не может быть! За порог моей квартиры никогда не ступала нога охотника, да и мужчин здесь давно уже не было. Но охотничий билет – был. Хотя ещё утром его не было, и днём тоже – я делала уборку.
Я тут же позвонила Мэри. Она сонно промямлила:
- Мой бывший гуру говорил: учись видеть знаки. Это знак, Ника.
- Что за знак? – насторожилась я.
- Ну, это… – тянула она, всхрапывая, – либо на тебя кто-то охотится, либо ты влюбишься в охотника. Или он – в тебя. Прости, я сплю.
Ну вот, спит. Она вообще засыпает сразу. Не то что я. А я всегда долго маюсь, сна ни в одном глазу, и лишь под утро меня, измучившуюся уже, смаривает.
Села за комп, проверила почту, поторчала в новостях. Побрела на кухню пить чай. Нет, надо всё-таки завалиться в постель с книжкой. Утром засну…
Снилось, мы мчимся на иномарке. Мы? Ну, я и ещё кто-то. Да, за рулём мужчина, но в виде неясного силуэта, хотя – кто-то родной и любимый. Вдруг впереди – что-то происходит, народ на дороге толпится. Авария какая, что ли? Мы тормозим, выходим из машины. Ничего непонятно. Оглядываюсь – машины нет. И я понимаю, что всё – уехал, а меня забыл. Позвонить? Но моя сумка осталась в машине, со всеми вещами – с мобильником, кошельком, ключами… Я в панике озираюсь. Люди, автомобили, и какой-то прохожий говорит мне: «Хотите позвонить? Вот, звоните», - и протягивает мне игрушечный мобильник : кусочек жёлтой пластмассы, но мне сначала кажется, что это будильник. Опешила. Я беру и кричу в эту жёлтую игрушку: «Алё, ты меня слышишь?», и оттуда раздаётся: «Да, я тебя забыл, но я уже далеко. Я тебя не слышу, в пластмасске нет микрофона»! Я в полной растерянности – как же быть, что делать, меня не слышат, я без документов, без денег, без ключей, и не знаю, где вообще нахожусь, и что происходит…
Проснулась в ужасе. Сердце колотится где-то в горле, во рту горечь… К чему этот сон? «Учись видеть знаки». Бред какой-то. Встать, принять ванну… Вылезать из постели неохота, ведь так уютно на большой мягкой тахте, с красивым постельным бельём, под пушистым одеялом… Потянулась глубоко, с хрустом… Зевнула. Нет уж, спать, спать, спать. Сквозь лёгкую штору пробивается дневной свет. Глянула на часы. Полдень давно миновал. Подъём! День уже в разгаре! Пододеяльник с оранжевыми петухами, как я люблю это постельное бельё! Приятельница мне как-то рассказывала про петуха. Её соседка по даче, бабка, всё переживал, что петух топчет лишь одну курицу, а других игнорирует. Петух был влюблён, и не на шутку. Что только бабка ни делала, ничего не помогало. Тогда она зарубила курицу, и сварила себе вкусный супчик. Она была уверена, что петух уже топчет других кур. А он взял и покончил с собой – повесился вниз головой, зацепившись лапками за жёрдочку. Вот ведь, и у кур бывает так – любовь не на жизнь, а на смерть. Наверно, это был оранжевый петух. Очень жалко петуха. Я покемарила ещё минут сорок, и нехотя вылезла из постели. Потом долго лежала в ванне с морской солью, заваривала крепкий чай, неспешно завтракала яичницей с луком, потягивала ароматный чай с бергамотом и глазела на телеэкран. Сибаритствовала. А что ещё делать одинокой безработной женщине? Искать работу? Это бессмысленное занятие уже давно в прошлом. На спинке стула с ветхой, кой-где прорвавшейся обивкой, висела моя любимая ярко красная кофточка с небольшим треугольным вырезом, махеровая – наследство от моей старенькой тётушки. В ней меня можно принять за хипстера. Да, хипстеры – они любят винтажные вещи. Они вообще – против ханжества, дистанцируются от общества, у них свои приоритеты. О, как я их понимаю! Но они ведь все очень юные – пятнадцать-двадцать пять годочков. Это не наша возрастная группа. Отнюдь. Хипстеры. Лобстеры. Хи-хи.
Где же достать деньги? Когда-то я «толкала» пиратские диски. Ничего, на жизнь хватало. Но потом появились они. Они разогнали пиратские диски (они так думают), ну так возникли торренты. Тогда они принялись разгонять торренты. Блин, да русский человек скорее научится передавать файлы силой мысли, или через электрочайник, чем будет за это платить... Торрент – это ведь просто суперская программа для быстрого скачивания файлов! Да, у нас в России всё вот так вот. Само пространство у нас искривлённое, а время представляет собой некий клубок. И у нас полно фриков – странных людей, больших оригиналов. Самый большой фрик – это Мэри. Всё в ней, начиная с внешности, странное. Представьте себе абсолютно бледное существо – с мертвенно бледной кожей, с выбеленными волосами, с длиннющими тонкими ногами и такими же неимоверно длинными и тонкими руками, но при этом всё в золоте, и в блестящих, словно на маскараде, одеждах (золото наследственное, Мэри не рассталась с ним даже в самые лихие времена, а одежда – из комиссионки). Она похожа на гламурный призрак. Призраков она любит. Так же, как и свою большую белую собаку Призи. Мэри и Призи спят в одной постели – собака в ногах. Она тёплая, греет. Сама Мэри из семьи дипломатов. Но в бурные криминальные годы всё у неё исчезло: родители, мужья, квартиры, имущество. Осталось одно-единственное трёхкомнатное жильё, давно и настойчиво требующее ремонта, заваленное всяким странным барахлом, попавшим сюда, видимо, в период пьяных тусняков. Мэри любит выпить. Были деньги за проданные квартиры – были друзья, веселье, кайф. Потом всё кончилось. Но периодически Мэри находит работу – она не хило переводит с английского. Мы с ней познакомились лет пять назад - в очереди на Бирже Труда. Точнее – в Центре Занятости Населения, так это называется. Разболтались. Про проблемы, про собак. У меня когда-то тоже был пёс, умнейший и красивейший двортерьер, собака-философ с печальным человечьим взглядом. Ральф. Я любила гулять с ним. Он ждал меня возле магазина, пока я выбирала продукты. Он сидел не шелохнувшись, словно статуя, и ни на что не реагировал, лишь внимательно смотрел на дверь. Когда я выйду. И радостно бросался мне на встречу. Вот так мы и болтали, обо всём, две сорокалетние лохушки. Две блондинки, только Мэри с прямыми короткими волосами цвета лески, а я - с длинными волнистыми переливчатыми, с золотинкой. В отличие от подруги, я невысокая, розовощёкая, с полными губами в яркой розовой помаде, и вообще я просто супер женственная. Да, люблю похвастаться, чего уж тут. После неудачных попыток найти работу – предлагали всякую низкооплачиваемую ерунду: ночным диспетчером, няней в детсаду, уборщицей в фирме, ну кому сейчас нужны переводчики, даже с дипломом МГИМО, или филологи с дипломом МГУ? Разве что блатные. Маринка даже писала в своей анкете псевдоним, под которым она переводит иногда – если повезёт – книги: Мэри Бар (её фамилия Баранкина). А когда не удаётся добыть в издательствах работу, она лепит из пластика собачек и привидений, и пытается продать их – предприимчивая такая, но обычно раздаривает. Как-то мы сидели у неё на кухне – шторки в кружевах, старинный матерчатый абажур, красный с бахромой, всё такое винтажное, - пили грузинский коньяк и предавались воспоминаниям. Маринка, то есть, Мэри Бар, сетовала, что так нелепо всё у неё сложилось. Была большая семья, и вдруг – на тебе. Где все, ау!!!! В девяностые, когда всё это в стране началось – случилось и в их семье, как, кстати, и у многих. Умерли друг за другом бабушка, дед, отец, мать, словно не желали они видеть того, что произойдет с государством. Муж сбежал в Австралию, прихватив с собой сына. Сказал, посмотреть, ненадолго, вышло – навсегда. Вот такие они, мужики. Ненадёжный народ. Ну, не все, наверно. Её двоюродная сестра умчалась в Штаты и осела там, вышла замуж, развелась. Другая родня тоже разбежалась кто куда. Еще остались родственники в Сибири где-то, и в украинской области. Иногда Мэри с ними общается по инету. Когда хорошенько выпьет, она тогда общительная. Бывший муж изредка вспоминает о ней и шлёт небольшие суммы денег, пишет о сыне – взрослый, работает где-то в фирме, у него свои дела, своя жизнь. Потом Мэри снова вышла замуж, но её новый суженый – красавец, фантазёр и большая бестолочь – влюбился в проститутку и ушёл к ней. Этот мечтатель любил романтику, красоту, любил барствовать: набросит на голое тело шубу, развалится в огромном мягком кресле, в одной руке – гавайская сигара, в другой – бокал красного вина. На столе обязательно ваза с цветами и ароматические палочки в изысканных подставках. И чтобы Мэри играла и пела ему под гитару – о, она это умеет, и гитара у неё была когда-то. Но та проститутка знала толк в мужчинах, она оказалась неплохим психологом. Муж забрал у Маринки гитару и её любимого пуделя. Пудель затосковал и вскоре умер. Вот ведь гад, жалко собачку! Невинная, преданная душа, ласковый малыш. Маринка была просто в жуткой бездне отчаяния – гада этого любила до опупения, а пудель был для неё как малый ребёнок. У неё была страшная истерика, которую она глушила водкой… Несчастная Мэри. Жуть!
